Александринский театр в завершение своего осеннего фестиваля представил публике очередную премьеру — спектакль Андрея Могучего "Изотов". АНДРЕЙ ПРОНИН покидал зал со смешанными чувствами.
"Изотов" поставлен по пьесе "Заповедник" Михаила Дурненкова — молодого автора родом из Тольятти, которого не следует путать со старшим братом Вячеславом, тоже драматургом, куда более зрелым и известным. Покладистость еще не почившего на лаврах господина Дурненкова-младшего чрезвычайно подошла творческим запросам режиссера Андрея Могучего: пьеса дорабатывалась и переписывалась в процессе репетиций. С одной стороны, это пример конструктивного сотрудничества творцов. Но с другой — не отделаться от ощущения услужливой аморфности драматургического материала, который готов пожертвовать всем — темой, интригой, перипетиями судеб героев, только бы удовлетворить капризы прихотливой режиссерской концепции.
В спектакле присутствует еще одна властная воля — автора музыкального сопровождения Олега Каравайчука, известного чудака и оригинала, изгоя академических концертных сцен, от этого изгойства не переставшего быть выдающимся композитором и импровизатором. Записанные на пленку и звучащие из колонок фортепианные импровизации господина Каравайчука, сплетенные из своих и заимствованных мотивов, в "Изотове" отнюдь не фон для драматического действия, а его магистральная составляющая. На аккорды пианиста спектакль откликается более чутко, чем на ремарки драматурга, порою представление и вовсе кажется развернутым комментарием к фонограмме.
У пианиста Каравайчука в синопсисе "Изотова" имеется вымышленный двойник, не появляющийся на сцене, но постоянно фигурирующий в диалогах: дядя главного героя, эксцентричный гений, живет отшельником, не дает концертов. Сам главный герой — современный писатель Изотов в состоянии экзистенциального кризиса, снедаемый тоской и подтачиваемый самоиронией; его очень остро и сочно играет Виталий Коваленко. Томящийся прозаик возвращается в местечко Часовая Горка, в котором прошло его детство, прихватив с собой любовницу Лизу (Юлия Марченко — главная актерская удача спектакля). Здесь он встречает загадочную библиотекаршу Ольгу (Наталья Панина), которую когда-то любил и перед которой виноват, не менее загадочного безработного астронома Заратустрова (стабильно виртуозный Семен Сытник), предельно загадочного голландского арт-агента (Аркадий Волгин играет интересно, но режиссер почти не дает ему высказаться) и совсем не загадочного таксиста Николая (Сергей Паршин). Таксист снабжен точным социальным абрисом и выбивается из общей массы загадок, как продавец среди манекенов одежного магазина. Несмотря на это, первую часть "Изотова" смотришь завороженно, упиваясь ярким лицедейством и изобретательностью режиссерских и сценографических эффектов (художник — постоянный соавтор Могучего Александр Шишкин). Здесь тебе и видеоинсталляция, совмещающая заранее снятые кадры и съемку в реальном времени, рисунки и чертежи, проецируемые на задник сцены, и даже большой муляж автомобиля. Кроме того, на сцене время от времени появляются два пожилых господина с ангельскими крыльями, один одет в белое, другой — в черное. Господа эти (Николай Мартон и Рудольф Кульд) показывают фокусы, как заправские иллюзионисты.
Но чем ближе к финалу, тем меньше в "Изотове" остается карнавальной стихии — ее вытесняет выспренняя многозначительность. Режиссер Могучий словно оправдывается перед публикой, что взял такую странную пьесу и затеял такую странную игру, и берется на пальцах разъяснить, какая отсюда мораль. Оказывается, Изотов умер, а происходящее на сцене — его посмертные видения. На экран проецируют волны Финского залива: теперь понятно, что Часовая Горка — это Комарово (именно там проживает маэстро Каравайчук), библиотека — знаменитое тамошнее писательское кладбище, а в голове всплывают ахматовские строчки. "И кажется, такой нетрудной, / Белея в чаще изумрудной, / Дорога не скажу куда" - в Комарове, кстати, было написано; хорошее место для размышлений о смерти. Прозрение не из приятных: чувствуешь себя ребенком, у которого отняли интересную цветную игрушку и суют в рот под видом вечных ценностей ложку рыбьего жира.
Впрочем, не будем торопиться с окончательным вердиктом. Режиссер Могучий любит переделывать свои спектакли даже после премьеры, тут его никто остановить не может. Бывали случаи, когда он этими переделками спектакли спасал, а бывали — когда гробил (так случилось с "ДК "Ламанчским"" в "Балтийском доме"). Судя по рассказам зрителей, побывавших на прогоне за день до премьеры, и тех, кто пришел на премьеру во второй день, "Изотов" активно перерабатывается прямо на ходу. Оперативная газетная критика тут бессильна. Прогноз простой: то ли станет еще лучше, то ли — еще хуже. Куда-то спектакль будет двигаться — но не скажу куда.