Для вице-премьера и руководителя одного из ведущих федеральных ведомств Александр Казаков очень демократичен и лишен того болезненного блеска в глазах, который всегда отличает выдвиженца, вознесенного на вершину власти по принципу "из грязи — в князи". В негласной табели о рангах он с новым назначением шагнул всего лишь на ступеньку вверх, покинув пост руководителя управления президентской администрации по работе с территориями, фактически имевший статус федерального министра и дававший право прямого выхода на главу государства. Как позволяет судить информация, полученная Ъ, сделал он это без особого энтузиазма и под давлением Бориса Ельцина. Трезвое отношение к нынешней должности можно объяснить довольно просто: в нынешних условиях, когда основные центры власти — президент, правительство и Дума — имеют различные представления о будущем приватизации в стране (подробнее см. стр. 8), пост министра приватизации не сулит ничего хорошего, в том числе и долгой аппаратной жизни. И тем не менее во все времена правила кремлевского аппарата отличались жесткостью — если глава государства предлагал новый пост, отказ грозил немедленной отставкой. Наивно полагать, что только деловые качества Казакова обусловили его новое назначение. Вице-премьер в нынешнем российском правительстве — это не просто человек и не просто высокопоставленный чиновник. Это прежде всего функция, за которой стоит определенная экономическая программа. Логику своего назначения АЛЕКСАНДР КАЗАКОВ объясняет, отвечая на вопросы корреспондента Ъ.
— Может ли государство пересмотреть итоги приватизации?
— Полагаю, что может. Этому служит целый комплекс причин, связанных не только с изменившейся политической расстановкой сил, но и неоднозначной оценкой приватизационного процесса в обществе. Объективно оценить итоги приватизации — задача далеко не простая. Согласитесь, что здесь очень много наносного и политизированного. Вряд ли мы с вами найдем другое направление экономических реформ, вокруг которого была бы столь накаленная атмосфера. Приватизация просто с уст не сходит. Остановите сейчас десять человек на улице, и девять из десяти скажут, что во всех экономических грехах виновата приватизация. Государственная дума даже сформировала специальную комиссию по анализу итогов приватизации в 1992-1995 годах. Наша позиция состоит в том, чтобы помочь этой комиссии правильно расставить акценты, увидеть и понять истинные процессы, снять излишний налет эмоциональности. Поэтому мне лично очень хотелось бы рассчитывать на объективную и профессиональную оценку итогов приватизации, поскольку именно от этого в значительной степени будет зависеть четкость будущего курса, который должен нас оградить от впадания в новую череду ошибок.
— Планируется ли в 1996 году внести существенные изменения в политику приватизации?
— Думаю, что в значительной степени ответ на этот вопрос зависит от оценки уже пройденного пути. Но если вас интересует моя личная точка зрения, то я убежден, что определенные изменения необходимы. Они исходят прежде всего из осознания конечной цели приватизации и выработки долговременной и ясной ее стратегии. В этой связи важно определиться в вопросе о месте и роли государственной собственности в реализации интересов страны. Двигаться вперед невозможно, не определившись, на каком поле мы играем, четко не уяснив перечень предприятий, где приватизация вообще недопустима. Следует также, с моей точки зрения, сбавить темпы приватизации, сделать ее более предметной, я бы даже сказал, штучной. Массовость и повальный характер должны смениться точечной приватизацией, максимально учитывающей интересы многих заинтересованных сторон, и прежде всего, как я уже сказал, государственные интересы. Дальнейшее продолжение работы по приватизации и ее совершенствование должны сопровождаться обязательным исправлением допущенных ошибок. Те решения, которые были приняты с нарушением законов, должны быть, конечно же, отменены. Но при исправлении ошибок, возникших в ходе приватизации конкретных предприятий, обязательной должна стать опора на законодательную базу. Следующим корректирующим моментом должен быть отказ от ведения приватизации сверху. Сегодня уже нельзя оказывать на этот процесс давление из центра. Все должно идти естественным путем, инициатива, на мой взгляд, должна перейти к самим предприятиям, а центр обязан создать условия, не мешающие ее продвижению. Помимо этого, к числу факторов, корректирующих нынешний приватизационный процесс, я бы отнес передачу больших полномочий в регионы, усиление роли управленческой составляющей в работе комитетов по управлению имуществом, уточнение способов приватизации и ряд других моментов.
— Будут ли проводиться в наступившем году залоговые аукционы?
— Мне кажется, что нам все-таки следует пока остановиться на том, что есть на сегодняшний день. Вряд ли имеет смысл идти на новые аукционы, не изменив, по крайней мере частично, те правила игры, которые существовали раньше. Они, как известно, вызвали неоднозначную реакцию не только среди общественности, но и в деловых кругах. Поэтому без учета высказанных замечаний продолжать залоговые аукционы в том виде, в каком они проводились, мне представляется нецелесообразным.
— Готово ли правительство возвращать кредиты, полученные под залог пакетов акций, находящихся в федеральной собственности?
— Если правительство захочет забрать обратно заложенные акции, то оно просто обязано их вернуть. Иначе это будет простая экспроприация, другое название трудно придумать. А вот готово ли оно возвращать? Этот вопрос состоит как бы из нескольких частей. Прежде всего надо понять технологию такого возврата. Насколько я понимаю, в самом договоре этот способ достаточно завуалирован. Единственной легитимной формой является продажа кредитором взятого залога. Здесь надо бы разобраться. Второй момент — это собственно наличие денег. Насколько я понимаю, в бюджете 1996 года погашение кредита не предусмотрено. Поэтому нам еще предстоит подумать над тем, каким образом решить эту проблему.
— Планирует ли Госкомимущество заниматься постприватизационной поддержкой предприятий и управлением госсобственностью на приватизированных предприятиях?
— Начиная приватизацию, мы видели ее как бы из двух слагаемых: первое — это собственно приватизация, а второе (не менее важная составляющая) — это постприватизационная поддержка уже приватизированных предприятий. Но если в первом случае мы что-то конкретное уже сделали, то второе — практически на нуле. Не выработано ни соответствующей материальной базы, ни соответствующей технологии. Жаль, что мы это упустили, занимаясь больше приватизационной проблемой. Но такова была идеология, таков был крен в работе Госкомимущества. Он объяснялся существовавшей в то время идеологией и вытекающими из нее задачами. Сейчас, когда мы находимся в такой стадии, когда за темпами приватизации гнаться уже не приходится (наоборот, пытаемся как бы осмыслить пройденный путь), вопросы управления госсобственностью будут занимать все большее и большее место в работе Госкомимущества, и это направление, как мне видится, будет усиливаться достаточно существенно.
— Но это же и задача всего российского правительства. Не существует ли в данном случае аппаратного конфликта?
— Безусловно, существует. Но это ведь не просто разногласия между министерствами и ГКИ, это вопрос принципиального подхода к схеме управления. Либо мы вернемся к отраслевой структуре, что мне казалось бы мало предпочтительным; либо мы найдем несколько иную форму управления госсобственностью, которая отличается от существовавшей ранее. А разночтения, конечно, существуют. Нужно грамотно распределить полномочия.
— Как в связи с этим будет проходить приватизация предприятий военно-промышленного комплекса?
— В смысле самой технологии приватизации я каких-то существенных модернизаций не предвижу, да и не в них дело. Существо поднятой вами проблемы в оборонном комплексе заключается в предмете приватизации. Здесь, как нигде, мы должны с абсолютной точностью знать, что можно, а что ни при каких условиях нельзя приватизировать. Я бы не стал торопиться с приватизацией в оборонном комплексе, не уяснив и сто раз не проанализировав ответ на этот вопрос. В настоящее время начата подготовка соответствующего нормативного акта, который должен внести ясность в этот процесс.
— Считаете ли вы возможным выполнение бюджетного задания по доходам от приватизации на 1996 год?
— Позволю здесь высказать свою, возможно, сугубо личную точку зрения. Дело не в 12 трлн, заложенных в бюджет. Дело в том, что это ключевой глубинный вопрос, тесно связанный со стратегией и целями приватизации. Рассматривать приватизацию как источник пополнения бюджета, на мой взгляд, нельзя. Я исхожу из того, что средства, полученные от приватизации, должны направляться на инвестиции и никуда более. Но это отдельная тема, а отвечая на поставленный вами вопрос, хочу заметить, что ответ на него первоначально зависит от позиции Думы, разговор с которой на эту тему еще предстоит. Мне бы очень хотелось опереться на принципиальную позицию Госдумы в этом вопросе. Либо мы выполняем заложенную в бюджете сумму, и тогда все разговоры о "распродаже Родины" следует прекратить, либо мы стоим на страже общенародной собственности, и тогда эта доходная часть бюджета должна быть выведена из закона о нем. Возможен, конечно, и компромиссный вариант, но он должен быть также санкционирован Госдумой. Но в любом случае для нас важна четкость и ясность в позиции органов, отвечающих за утверждение бюджета.
— А вы не рассматривали вариант выступить с инициативой по сокращению этой доходной статьи?
— Мы как раз сейчас готовим эти предложения. Для того чтобы не получилось как прошлом году: в бюджет была заложена явно завышенная цифра поступлений от приватизации, и когда ее попытались реализовать, нас сразу обвинили в том, что мы распродаем страну по кускам. Самая главная проблема в работе Госкомимущества — это ясность. Я имею в виду законодательную ясность, когда существуют четкие законы и уважительное к ним отношение, тогда можно и спрашивать. А в условиях, когда, с одной стороны, на нас налагают ответственность за поступление денежных средств, и в то же время, с другой стороны, обвиняют в продаже государственной собственности, работать нельзя.
— Будет ли Госкомимущество отстаивать концепцию формирования рынка земли?
— Этот вопрос находится в компетенции нескольких ведомств. Нас он затрагивает в части приватизации земли под приватизированными предприятиями. Наша позиция такова, что мы будем серьезно и последовательно заниматься этим процессом. Приватизированная земля повышает самостоятельность хозяйствующего субъекта и его рыночную стоимость.
— Считаете ли вы возможным пересмотр итогов приватизации и, как следствие, масштабную национализацию?
— Да, такая возможность существует. Нельзя скидывать со счетов, что Думой готовится закон о национализации. Другое дело, в каком виде он будет принят.
— Возможно ли в течение предстоящих месяцев разработать цивилизованную процедуру возврата ранее приватизированной собственности государства, предполагающую выплату прежнему владельцу значительной компенсации?
— К такой процедуре надо стремиться. Перелив форм собственности неизбежен, он происходит во всем мире. Форма этого перехода должна быть цивилизованной, и поэтому отрабатывать его механизм, конечно, надо.
— В каком направлении будут развиваться взаимоотношения с субъектами федерации по вопросам владения, управления и распоряжения госсобственностью?
— Здесь принципиальное направление. Я не вижу ничего плохого, чтобы дать больше полномочий субъектам федерации. Но определяющим здесь должно стать то, что передача собственности обязательно должна сопровождаться и передачей ответственности. Если это условие будет соблюдено, то ничего страшного я не вижу. Ради Бога, пусть забирают в свое распоряжение, владение, управление, просто в собственность какие-то куски федерального имущества. Однако надо исключить тот случай, когда в собственность взяли, а потом приходят и говорят: "Обеспечьте, чтобы эта собственность активно работала". В таком случае мы передадим ее другому, более эффективному собственнику.
— Планируете ли вы произвести структурную перестройку вверенного вам ведомства, и ожидают ли его кадровые перестановки?
— Какой-то существенной перестройки я не вижу, да это и не нужно — структура Госкомимущества уже выверена. Отдельные корректировки, безусловно, возможны, особенно в тех направлениях, о которых мы говорили: усилить управленческую составляющую, может быть, меньше специалистов потребуется для непосредственного участия в приватизации тех или иных объектов. Серьезно надо усилить методологическую составляющую (опять-таки в том ключе, о котором мы говорили). Вероятно, и Дума сформулирует какие-то новые задачи, которые поставит перед ГКИ.
Новые направления потребуют и кадрового подкрепления. Кадровые перестановки неизбежны, независимо от того, кто пришел к руководству. Более того, если какие-то новые направления не подкрепляются кадровыми перемещениями, это означает, что этих новых направлений как раз-то и нет. Ну а кадровые перестановки будут не только в самом аппарате, но и на местах. Жизнь есть жизнь — никуда от этого не денешься. Ничто не вечно.