Вслед за шахтерами и пенсионерами настал черед ученых. На днях Борис Ельцин объявил о мерах по спасению науки, проведение которых в условиях разгорающейся предвыборной борьбы должно иметь судьбоносное значение. Во вторник на церемонии вручения госпремий за 1995 год в области науки президент объявил, что дал распоряжение Минфину выделить 50 млрд рублей Российской академии наук. В тот же день вице-премьер Владимир Кинелев добавил, что правительство до конца февраля ликвидирует всю задолженность перед учебными заведениями и отделениями РАН. По данным Кинелева, сегодня РАН перечислено 170 млрд рублей и еще 266 млрд будет перечислено до конца февраля.
Итак, наука и забота о ней тоже становятся козырем в предвыборной борьбе. Пока президент вручал и заявлял, в Миннауки прошла коллегия, которая при всем ее желании не могла искренне возрадоваться впечатляющим цифрам, приведенным Владимиром Кинелевым. Как сказали автору этих строк в Миннауки, коллегию можно было назвать "подведением итогов взаимоотношений между государством и научным сообществом за 1995 год. А заодно и за 1996 год, ибо, по предварительным оценкам, денег хватит на то, чтобы расплатиться с наукой и образованием за февраль включительно. С марта же опять "перспектива неясна". А главное, говорят в Миннауки, передел денег прошел явно с перекосом.
У многих присутствующих на коллегии захватило дух от одного из основных пунктов, внесенных в повестку. Говорили, что "в науке произошло второе по значению событие века после открытия теории относительности". Таковым стал отчет управляющего делами РАН Вячеслава Волкова, поведавшего о нуждах в его большом хозяйстве, включая академдачи, поликлиники и прочее. Затем выяснилось, что около половины объявленных Ельциным и Кинелевым сумм достанутся не ученым вообще, а именно РАН — от 180 до 220 млрд руб. Очевидно, это стало результатом активных лоббистских усилий ее президента Юрия Осипова, который в конце декабря получил статус вице-премьера и сразу завоевал особое уважение Виктора Черномырдина. Что касается российской науки в целом, а конкретно той ее части, которая подчиняется Госкомоборонпрому, Минатому, Российскому космическому агентству и другим ведомствам помимо РАН, то они считают, что их обделили.
Подобные денежные разборки, особенно по части борьбы за льготы и деньги — для российской науки дело обычное. И нынешний дележ предвыборного президентского пайка наложился на борьбу за звание "приоритетного" направления в науке. Уже несколько месяцев под сукном лежат материалы по критическим технологиям, подготовленные Миннауки для обсуждения на правительстве. Обсуждение так и не состоялось. А согласовать приоритетные направления науки и техники между 17 заинтересованными министерствами оказалось делом нелегким: никто не хотел забывать в заботе об интересах державы и свои собственные. В результате критическими сочли те технологии, которые носят межотраслевой характер и имеют ключевое значение как для развития всей науки, так и для долгосрочных хозяйственных нужд. К ним отнесли 77 технологий по семи приоритетным направлениям. Из них четыре относятся к ряду общепринятых мировых приоритетов: производственные технологии, информационные и электроника, новые материалы и химические продукты, технологии живых систем. Далее было решено, что к учету национальных особенностей надо относиться не как к досадной необходимости, а как к возможности использовать свои наиболее сильные конкурентные преимущества. Так возникли еще три приоритета: транспорт, топливо и энергетика, экология и рациональное природопользование.
Было также решено, что помимо Национального перечня критических технологий должны существовать ведомственные. Но поскольку именно национальный список подразумевает дополнительное финансирование и льготы, то попасть туда старался всякий. К примеру, по настоянию РКА, ведомства не самого бедного, в раздел "транспорт" была включена "авиационная и космическая техника с использованием нетрадиционных компоновочных схем и новых решений". Госкомоборонпром, занимающий одно из последних мест в списке министерств по наполняемости бюджета, пытался обменять свое согласие с предложениями Миннауки на дополнительное финансирование из его бюджета тех своих институтов, которые работают по программе двойных технологий. Госкомпром желал видеть в перечне критических технологий раздел "малая авиация", которая в России не претендует на широкий рынок сбыта, и поставки ее за рубеж не планируются. По настоянию РАН и Госкомвуза в приоритеты включили обширнейший список фундаментальных исследований, начиная от алгебры и теории чисел и кончая историей и фольклором народов России.
Но самое главное — нет единой системы координации научной деятельности, что на фоне межведомственной возни вокруг ограниченных финансовых средств становится вопиющим. Судьбу науки сегодня определяют даже не 7, а 17 нянек. Помимо Миннауки, РАН, РАМН, Госкомвуза приоритеты ее развития обсуждают Минэкономики, Минатом, Госкомпром, Госкомоборонпром, Минприроды и многие другие. РАН претендует на исключительную роль в определении перспектив российской науки. И, как видно на примере последнего дележа денежного пирога, небезуспешно. Миннауки же, мечась меж многих огней, пытается найти новые организационные формы, связанные с независимостью науки от государства, свободой творчества ученого, объективностью определения основной тематики исследований (чтобы это не было вкусовщиной). В России ведь не было самоадаптации институтов к изменяющейся реальности. Западная же модель отличается тем, что саморазвитие и самоадаптация идут постоянно.
Грубо говоря, расклад сил в многополюсной научно-технической политике таков, что не способствует ее эффективности. Два основных полюса влияния и распределения денег — правительство и президентская администрация. Правительственная комиссия по научно-технической политике создана для координации действий министерств и ведомств. Совет по научно-технической политике при президенте сформирован как консультативный орган. Совет задумывался как дополнительный канал связи, приносящий политические дивиденды. При этом сфера деятельности его и комиссии правительства определяется сегодня волюнтаристски. Зачастую они дублируют друг друга, вызывая "пограничные инциденты".
Например, совет начал принимать решения по реализации президентских программ. Создан центр и фонд поддержки президентских программ. То есть выстраивается структура, уже выходящая за рамки консультативной. Советник президента по науке Николай Малышев, считает ряд членов президентского совета, вообще ввел научную общественность в заблуждение. Он предложил разработать программы по развитию науки, сделать их президентскими, выделить 6 трлн руб., а денег под это не было. Более того, по закону эти деньги можно давать только на федеральные программы, а ни одна из предложенных президентских программ статуса федеральной не имеет.
И до тех пор, пока вся эта организационная неразбериха сохранится, публичные объявления о выделении "на ученых" огромных сумм останутся не чем иным, как предвыборным популизмом.
МАРИНА Ъ-СЕРГЕЕВА