Искусство не звучать

рассказывают Татьяна Маркина и Юрий Яроцкий

Выставка о композиторе — идея, отдающая некоторой абсурдностью: зачем показывать глазам предметы, связанные с человеком, творившим для ушей? Но в случае с одним из величайших композиторов XX века Джоном Кейджем такая мысль кажется идеально подходящей.

Искусство Джона Кейджа всегда стремилось быть мультимедийным (разумеется, задолго до того, как этот термин вошел в широкий обиход). Его самое важное музыкальное произведение, как по собственному мнению, так и по консенсусу, композиция "4`33``" — чуть ли не лучшая тому иллюстрация. "Нет ни пустого пространства, ни момента времени, в который не происходит ничего,— говорил он,— всегда можно что-то заметить, что-то ощутить. На самом деле, даже если задаться целью создать тишину, ничего не выйдет". Старый добрый подход к прослушиванию классической музыки, предполагающий наслаждение собственными чувствами, которые навевает та или иная мелодия, здесь был развит очень логично. Если все так, то тишина не менее гениальна, чем гениальная музыка. Случайный и непредсказуемый фон заполненного концертного зала, где музыканты четыре с половиной минуты молчат, сама его атмосфера способна вызвать очень яркие чувства. То есть музыка, казалось бы, самодостаточное искусство, на самом деле нуждается в стороннем наполнении.

При этом в контексте всего творчества Джона Кейджа "4`33``" было в чем-то даже консервативным произведением. Межжанровых границ для него не существовало — даже самые первые свои шаги в искусстве он делал практически одновременно и как художник, и как композитор. И чем дальше, тем всеохватнее делалось его творчество. Разумеется, в энциклопедиях, в посвященных Кейджу статьях, первым делом пишут о его вкладе в развитие минимализма, алеаторике, изобретении препарированного фортепиано. Но не только. Так, композитор, чувствуя необходимость расширения культурного контекста, однажды написал, если можно так выразиться, саундтрек к созданной за полвека до того инсталляции Мориса Дюшана. На барселонской выставке представлены не только произведения, которые так или иначе развивал Кейдж, но и те, что идейно продолжают уже его творчество, а также вполне предсказуемые многочисленные фотографии композитора, фото- и кинодокументы и т. п.

Он был одним из первых людей, наполнивших содержанием слово "хеппенинг". А некоторые считают, что первый хеппенинг устроил именно он: в 1952 году в колледже Black Mounting было дано представление, во время которого Кейдж и Чарльз Олсон что-то читали, стоя на лестницах, Роберт Раушенберг показывал свои картины и проигрывал запиленные граммофонные пластинки, а Мерс Каннингем танцевал.

Последнее имя особенно важно в контексте жизни и творчества Джона Кейджа. Мерс Каннингем познакомился c пианистом и композитором Джоном Кейджем в середине 1940-х, когда занимался классическим танцем в Школе американского балета Джорджа Баланчина. Они работали и жили вместе до 1992 года, когда Джон Кейдж умер; летом нынешнего года скончался и хореограф.

Постановки Мерса Каннингема так же неудобны для зрителя, как и опусы Джона Кейджа. Они были едины в своем отказе занимать публику чем бы то ни было, полагая, что содержание должно привноситься в их спектакли извне — самой публикой. Они заставляли зрителя вслушиваться в себя, извлекать из недр ленивой, жаждущей развлечений души неведомые ей до этого момента эмоции и мысли. Немудрено, что главными их соратниками, художественными консультантами и оформителями спектаклей стали Роберт Раушенберг и Джаспер Джонс, игравшие с обыденными предметами, образами и традиционными техниками так, что принуждали зрителя угадывать за ними какой-то новый смысл и новую реальность.

Роберт Раушенберг работал с Кейджем и Каннингемом с 1954 по 1964 год; говорят, что, когда они расстались, танцовщики были рады — Раушенберг был высокомерен с ними. Однажды для оформления спектакля он вместе с помощником натащил откуда-то гладильных досок и заставил ими сцену, так что исполнители должны были пробираться между ними. Первый лот на аукционе — это небольшая работа на бумаге, сделанная художником специально в подарок Кейджу (как и гласит дарственная надпись внизу). Рисунок сделан в технике, иногда используемой детьми,— когда под бумагу подкладывается рельефный предмет и штрихуется карандашом. В данном случае на бумаге проступает изображение часовых циферблатов — работы из этой серии создавались в ходе перформансов, привязывающих время к пространству картины. Как говорит куратор мастерской Роберта Раушенберга Дэвид Уайт: "Боб подарил его Джону в 1964 или 1965 году, после того как тот прочитал ему лекцию о важности времени. Боб постоянно опаздывал, а Джон его ругал". Работа оценена в $100-150 тыс.

Полотно "N 1" тоже подарено Раушенбергом Кейджу. История его такова: в нью-йоркском лофте художника пришлось морить клопов, и он отправился ночевать к Кейджу. В это время Роберт Раушенберг работал над серией "черных полотен", и в благодарность за гостеприимство он специально для Кейджа зачернил картину "N 1". А так как свободного холста не было, использовал для этой цели работу своей бывшей жены, художницы Сью Вайль, которую нашел в своей мастерской. Что там было нарисовано, никто уже не узнает; когда картине потребовалась реставрация, Раушенберг попросту покрыл ее еще одним слоем черной краски. Полотно оценено в $0,8-1,2 млн.

Полотно Джаспера Джонса посвящено Мерсу Каннингему; художник работал с хореографом с 1967 по 1980 год, а дружили они до самой смерти последнего. "Я создал это для Мерса, потому что мои мысли были заняты им,— сообщил 79-летний художник The New York Times, когда стало известно о продаже картины.— Я не помню, был или нет для этого какой-то особенный повод. Один человек из студии Мерса говорил мне, что я принес работу, поставил ее у стены и сказал: "Не трогайте ее, она еще сырая". Но я уже не помню этого". Картина называется "Танцовщики на плоскости" и выглядит как танцующие, вращающиеся в одним им ведомом порядке цветные штрихи краски. Посередине проходит нежная пунктирная линия, напомнившая некоторым выступающие позвонки на голой спине танцора. Картина оценена в $1,5-2 млн; учитывая, что аукционный рекорд на работы Джаспера Джонса составляет $17 млн, а частным образом его картина однажды продавалась за $80 млн, эстимейт кажется весьма скромным.

И еще один художник в коллекции Кейджа-Каннингема — это Филип Гастон, мрачный абстрактный экспрессионист. Его графика "Без названия" создана в 1953 году, когда художник дружил с Джоном Кейджем, жил неподалеку и вместе с ним посещал лекции специалиста по дзен-буддизму, уроки которого отразились и на минималистических музыкальных опусах Кейджа, и на абстракциях Гастона. Большой лист бумаги, покрытый будто пульсирующими мазками чернил, оценен в $150-200 тыс.

Все средства от продажи работ пойдут на нужды фонда Мерса Каннингема.

The Anarchy of Silence. John Cage and Experimental Art, Барселона, Музей современного искусства, до 10 января

Christie`s, Нью-Йорк, 10 ноября