Изящный и улыбчивый француз Мишель Камдессю — собеседник жесткий. По свидетельству очевидцев, драматургию переговоров он чувствует тонко, мгновенно переходя от дежурных любезностей к сути. Словом, в отличие от "друга Билла" и "друга Гельмута" "другом Мишелем" директор-распорядитель МВФ для Москвы так и не стал. Более того, Борис Ельцин, похоже, главы МВФ даже чуть побаивается (по-человечески, разумеется, а не как политик), предпочитая встречаться с ним уже тогда, когда традиционно непростой для России вопрос об очередном кредите в принципе уже решен. Вот и на сей раз, попеняв в ходе уральской поездки МВФ за придирки к его активной социальной политике, Ельцин запланировал беседу с Камдессю на четверг. Традиция не нарушена: вчера судьба кредита EFF в $10 млрд была практически решена. Комментарий ГЕОРГИЯ Ъ-БОВТА и НАТАЛЬИ Ъ-КАЛАШНИКОВОЙ.
От битвы за хлеб — к битвам за кредиты
Создается, впрочем, впечатление, что и сам Мишель Камдессю со всей серьезностью начал осознавать, что Россия для фонда — не просто сложный партнер, а специфически сложный. А потому в ходе своего беспрецедентно длительного визита (со среды по воскресенье) Камдессю лично выразил желание не только встретиться с правительственными чиновниками, но и поучаствовать в телебрифинге (в программе "Без ретуши" на РТВ) и обменяться мнениями с главными редакторами российских mass media. А накануне отлета директор-распорядитель по-христиански побеседует с представителями Патриархии. В общем, все непросто. И если раньше страна по осени затаив дыхание следила за битвой за хлеб, то теперь переговоры с международными финорганизациями превращаются в битву за очередной кредит.
Ну и что, скажет на это не очень осведомленный, но ура-патриотически настроенный обыватель. Зачем нам эти деньги? Зачем нам в "кабалу к Западу"? Еще недавно, в частности, в прессе прошла серия публикаций в том духе, что, мол, эти кредиты МВФ — невыгодные, а условия их обслуживания и погашения — намного хуже, чем те, на которых Россия размещает свои ценные бумаги за рубежом. Один известный обозреватель, помнится, все требовал, чтобы ему это все разъяснил лично премьер-министр.
Так вот. Не утомляя читателя излишними техническими подробностями, отметим, что кредиты международных финорганизаций по праву считаются самыми льготными — как по взимаемым процентам, так по периоду погашения. В частности, платежи начинаются не ранее чем через 4-4,5 года и растягиваются на длительный период — не менее 10 лет с момента получения кредита. Кстати, сам МВФ слова "кредит" вообще в данном случае избегает, употребляя термин purchase-repurchase (дословно "покупка-перекупка").
Меняется корзина с конвертируемой валютой — на рубли
Покупка-перекупка подразумевает следующую процедуру. Фонд разрабатывает со страной-покупателем некую экономическую программу, под которую предоставляет оговоренную с ее экспертами сумму в специальных расчетных единицах фонда — special drawing righths (SDR). Реально так называемый кредит МВФ, в данном случае EFF, это не "живые" $10,2 млрд, а своего рода "корзина" из долларов, марок, франков, гульденов и т. д. Фонд сам определяет, какие именно конвертируемые валюты выделять в зависимости от ситуации на валютном рынке в мире и конкретно в странах--членах МВФ. Деньги эти переводятся на счет в доверенном иностранном (в данном случае по отношению к России) банке, после чего уже ЦБ России решает, что конкретно делать с франками и марками — конвертировать их или оставить все как есть. Правительство и ЦБ России в зависимости от оговоренного в программе назначения кредита распоряжается этими средствами самостоятельно. МВФ, как правило, специально не отслеживает, куда именно направляются деньги. Но в случае, например, с полученным в прошлом году кредитом stand-by в $6,4 млрд (программа завершилась в феврале этого года) фонд осуществлял макроэкономический мониторинг на ежемесячной основе (таковы были условия предоставления) — насколько эффективно в целом действуют выделенные деньги.
Нынешний кредит EFF, рассчитанный на три года, как правило, выделяется траншами поквартально. Однако и на сей раз, как и в прошлом году, для России сочли необходимым пойти на ужесточение, предусмотрев ежемесячный мониторинг и ежемесячное же выделение траншей. Вчера сам Камдессю пояснил, что вся сумма кредита будет разбита на три годичные доли, а в 1996 году предусмотрено выделить $4 млрд; первый транш будет выплачен "через несколько дней" после принятия решения исполнительным советом МВФ. По оценке директора-распорядителя, это произойдет не позднее середины апреля. Процедура такая: после вчерашней церемонии в Кремле, где были подписаны меморандум об экономической политике России и техническое приложение к нему, Камдессю сделает соответствующее позитивное представление совету директоров фонда, и лишь дата рассмотрения советом этого представления будет считаться датой принятия решения, а вовсе не вчерашняя кремлевская церемония.
К слову сказать, перекрыть "кран" будет сравнительно легко. Для этого Москве вовсе не обязательно нарушать именно какие-то цифровые макроэкономические показатели, содержащиеся в документах, подписанных вчера. Поводом для прекращения выделения денег может также стать несоблюдение обещанных Москвой мер по либерализации своего экспорта. Конкретно, в связи с кредитом EFF, Россия обязалась полностью отменить с 15 марта экспортную пошлину на газ, а с 1 июля — на нефть. Хотя еще накануне кое-кто в правительстве полагал, что эти требования фонда неосуществимы. В Москве, кстати, вообще опасались, что этот вопрос полностью не удастся утрясти в ходе нынешнего визита Камдессю и экспертам придется собираться еще раз.
Правда, существует и иная практика — письменное обещание со стороны премьера, например. По некоторым слухам, когда Россия договаривалась о своем первом 1-миллиардном кредите МВФ, то Егору Гайдару пришлось писать некое дополнительное обязательство по экономической политике, о котором, впрочем, все скоро забыли, так как миллиард тогда дали сразу. Пару лет спустя история чуть было не повторилась: тогда предоставление кредита stand-by уперлось, как и нынче, в проблему либерализации нефтеэкспорта. Еще более драматизировало ситуацию в декабре 1994 года просочившееся в прессу письмо генерала Коржакова, вступившегося за страдающих под гнетом МВФ и Всемирного банка российских нефтеэкспортеров. Затем последовало другое письмо — от Мишеля Камдессю, где без обиняков говорилось: не будет, мол, мер по либерализации нефтеэкспорта — не будет и кредита (а за счет stand-by, между прочим, на 42,3% планировали покрыть бюджетный дефицит в 1995 году). Премьер писем ни в прессу, ни Коржакову, ни Камдессю писать не стал, а перед самым Новым годом подписал соответствующее постановление. Но, видно, тогда чего-то премьер не дожал, и в 1996 году вопрос о либерализации нефтеэкспорта всплыл снова, снова превратившись в один из камней преткновения на пути предоставления кредита МВФ. И снова в самый последний момент, буквально вчера, было принято вышеупомянутое решение об отмене экспортных пошлин.
Но вернемся к "корзине" с валютами. Как совершается первая часть операции --"продажа" — более или менее ясно. Откуда же происходит вторая часть термина МВФ — "перепродажа"? Дело вот в чем. В обмен на предоставленные МВФ средства Москва должна будет формально перевести на счет фонда сумму в рублях, эквивалентную полученному кредиту. Формально — потому что никакой пароход, груженый российскими рублями, в срочном порядке отпечатанными Гознаком, в Америку, где находится штаб-квартира МВФ, не поплывет. Речь идет скорее о зафиксированном на бумаге церемониале — в истории МВФ не было случая, чтобы эту "перепроданную" национальную валюту с кого-либо реально взыскали.
Денег много не бывает
Теперь о следующей части обывательского недоумения по поводу той трепетности, с которой Москва относится к кредитам МВФ. Итак, зачем эти деньги нужны России именно сейчас?
Ну, во-первых, денег никогда много не бывает. Тем более в России. Во-вторых, $3 млрд от кредита EFF уже заложены в бюджет текущего года. Стало быть, если бы не МВФ, то либо средства на разного рода бюджетные (в том числе социальные) выплаты пришлось бы изыскивать за рубежом (на заведомо менее выгодных условиях), либо пришлось бы дополнительно пошарить в карманах налогоплательщиков. В-третьих, кредит МВФ — это не просто кредит. Деньги, выдаваемые под реформаторскую программу, играют в данном случае роль еще и символическую. Одобрение программы реформ отражает уверенность МВФ в определенной стабильности российской экономики.
А если бы кредит не дали?
России в скором времени предстоит подписать соглашение с Парижским клубом о долгосрочной (примерно на 25 лет) реструктуризации внешнего долга — наследства экс-СССР. Отметим, что обычно в процедуре принятия решения Парижским клубом непременно принимает участие представитель МВФ, который первым делом выносит свой вердикт об экономической ситуации в стране, апеллирующей к клубу. А именно — проводит она реформы или нет, стоит ли кредиторам потерпеть с возвратом денег ради этих реформ и будущего благосостояния экономики страны-должника. Опираясь на этот вердикт и собственное разумение, клуб и решает судьбу должника. В случае провала соглашения с Парижским клубом Москве уже в этом году пришлось бы раскошелиться миллиардов на 16. В долларах. Тяжесть такой суммы, без сомнения, почувствовал бы на себе каждый обыватель. Вот, например, когда Николае Чаушеску попал в "долговую яму", то для рядовых румын это вылилось в реальный голод — как продовольственный, так и энергетический.
Еще пару лет назад недоговоренность с МВФ означала бы для России вообще трагедию шекспировского накала. За долги вполне могли бы арестовать российские активы и собственность за рубежом. Теперь ситуация несколько изменилась: после того как на переговорах с другим клубом кредиторов — Лондонским (объединяющим коммерческие банки) — был снят вопрос об отказе России от права "суверенного иммунитета". Теперь в отношениях с банками должником признано не государство, а Внешэкономбанк. Он и рискует. Хотя и по сей день Лондонский клуб продолжает оглядываться на Парижский, и с политической точки зрения недоговоренность с МВФ могла бы негативно отразиться и на отношениях с коммерческими банками.
Однако всяческими карами со стороны кредиторов в случае размолвки с МВФ дело не ограничилось бы. В стране, не получившей поддержки от МВФ, ни один разумный иностранный инвестор не станет размещать свои капиталы. В этой связи и допуск нерезидентов на рынок ГКО/ОФЗ становится пустым звуком. Москва же рассчитывала таким образом получить не менее $1-1,5 млрд только за первое полугодие. Тяжело пришлось бы российским финансистам и за рубежом. В частности, размещение Россией еврооблигаций на ожидаемую сумму $2 млрд оказалось бы под угрозой срыва, ибо финансовый рынок там очень чутко реагирует на позицию кредиторов и международных финорганизаций. Упали бы котировки облигаций внутреннего валютного займа, так как 50% этого рынка также приходится на иностранный капитал. Наконец, чисто политические и трудно подсчитываемые потери: понятие великой державы и неплатежеспособности несовместимы.
Но и на сей раз приехал улыбчивый, но жесткий в делах француз — и обо всем договорились. И хотя МВФ — организация подчеркнуто неполитическая, такое решение станет хорошей поддержкой Кремлю накануне президентских выборов. В том числе и политической.