Железнодорожный магнат
В середине 1880-х годов Зинаида Полякова, дочь одного из самых известных в Москве предпринимателей — владельца несчетного количества фирм и нескольких банков Лазаря Соломоновича Полякова, описала в дневнике банкротство близких знакомых ее семьи. Глава еще недавно жившего на широкую ногу семейства приехал к Лазарю Полякову, плакал, просил одолжить денег и получил отказ в помощи. "Как же плохо быть бедным!" — записала в дневнике Зинаида.
Само семейство Поляковых в те годы находилось на пике своего богатства и могущества. Дела всех трех братьев Поляковых — железнодорожного магната Самуила, владельца торгового дома Якова и младшего Лазаря — шли очень успешно. Не бедствовал и основатель династии — оршанский купец первой гильдии Соломон Лазаревич Поляков. Зинаида писала, что, когда дедушка с бабушкой приезжали в Москву, отец нанимал им отдельную квартиру, видимо, для того, чтобы многочисленные родственники со свойственниками и знакомыми, постоянно толпившиеся у Лазаря Полякова, не докучали старикам.
По существу, всеми делами клана управлял старший из братьев — Самуил Поляков, живший в одном из лучших особняков Петербурга на Адмиралтейской набережной или в загородном доме в Царском Селе, который многие именовали дворцом. Зиму семейство Самуила Полякова проводило в Ницце, откуда оставшимся в России родственникам посылались свежие фиалки. Однако где бы он ни находился, младший брат Лазарь постоянно ездил к нему за советом и помощью в коммерческих делах.
И в этом не было ничего удивительного. Самуил начал собственный бизнес раньше всех. Рассказывали, что в молодости, во времена, когда железные дороги в России еще были диковинкой, он служил начальником станции на почтовом тракте, куда как-то заехал для смены лошадей министр почт и телеграфа граф Иван Толстой. Сметливый и услужливый станционный смотритель настолько понравился графу, что тот доверил ему управление винокуренным заводом в своем имении. А затем начал давать ему разнообразные деликатные поручения. Чиновнику столь высокого уровня не пристало заниматься коммерцией, тем более выступать подрядчиком при выполнении государственных заказов или разнообразных работ, но быть у колодца и не напиться ни один из русских вельмож не мог. И потому в качестве подставного лица при исполнении госзаказов стал выступать Самуил Поляков. Граф Толстой пробивал подряды, а их выполнение и добыча прибыли стало делом Полякова.
"Огромные средства,— писал один из лучших историков отечественного бизнеса Б. В. Ананьич,— наживались Поляковым за счет казны, не только гарантировавшей железнодорожное строительство, но и субсидировавшей его на льготных условиях. Например, для сооружения Харьково-Азовской железной дороги Полякову был открыт кредит в размере 9 млн р. Особенно выгодным для подрядчиков было строительство дорог по заказу Военного министерства. Так, в июне 1877 г. был подписан Поляковым договор о постройке военной Бендеро-Галицкой железной дороги. Ее стоимость определялась в 5 млн 550 тыс. метал. р. или в 8 546 153 кредит. р.".
Мало-помалу Лазарь Поляков накопил средства и превратился в крупного самостоятельного дельца, не забывавшего о главных принципах ведения бизнеса в России: получая подряд на строительство очередной железной дороги, он обязательно делился частью акций или прибылью с помогавшими в получении подряда высокопоставленными чиновниками. Правда, это правило не относилось к провинциальной чиновничьей мелюзге, которой Поляков, пробивая разрешение на выделение земли под железнодорожные линии, обещал золотые горы, а потом ничего не платил. Репутацию Самуила Полякова портили и некоторые его уловки, вызывавшие приступы ненависти у конкурентов. Так, прокладывая железную дорогу в Ростов-на-Дону, он объявлял, что делает это для общественного блага, обещая, что все владельцы угольных шахт Донбасса смогут после ее пуска легко и дешево доставлять свой товар в другие районы страны. Но когда дорогу построили, оказалось, что возят по ней только уголь с шахт самого Полякова, а все остальные предприниматели должны отдавать ему уголь за бесценок.
Ко всему прочему недруги Самуила Полякова утверждали, что железные дороги он строит некачественно, делая насыпи из мерзлой земли, используя маломерные шпалы, дешевые рельсы, а затем по минимальной цене закупает низкокачественные паровозы и такой же подвижной состав. Для нейтрализации подобного негатива Поляков тратил значительные средства на подкуп газет, а также занимался благотворительностью, причем о каждом факте таковой много писали дружественные ему издания. Делал он это не только для того, чтобы получить титул барона, которого добивался годами, или на худой конец просто дворянство. Приличная репутация нужна была для того, чтобы вращаться в великосветских кругах, находить новых влиятельных друзей и получать новые государственные подряды. В финансирование и выполнение некоторых из них он приглашал братьев — Якова и Лазаря. И капиталы росли благодаря избранной Самуилом Поляковым правильной бизнес-стратегии и бизнес-тактике.
Первой гильдии купеческий брат
Младший из братьев Поляковых — Лазарь начинал собственный бизнес в тени отца и братьев. В те времена закон позволял подданным империи состоять в купеческом сословии, как это называлось, "без объявления капитала", при ком-либо из родственников. Поэтому Лазарь Поляков именовался сначала оршанским первой гильдии купеческим сыном, а затем, начав заниматься коммерцией под присмотром брата Якова в Таганроге, получил право называться таганрогским первой гильдии купеческим братом. Дальнейшее продвижение Лазаря Полякова по социальной лестнице было связано с успехами его старшего брата. Чем более высокое положение в обществе занимал Самуил, тем более высокие звания и награды получал Лазарь.
"В августе 1870 г.,— писал Б. В. Ананьич,— Лазарь Поляков был возведен в потомственные почетные граждане. Непосредственным поводом к тому послужило награждение его в марте 1870 г. орденом Св. Станислава 3-й степени за участие в сооружении Курско-Харьковской железной дороги, разумеется, совместно с C. С. Поляковым. Прошло всего два года, и Лазарь Поляков за усердие и труды был награжден орденом Св. Анны 3-й степени. В 1871 г. он наконец получил от своего имени свидетельство московского купца первой гильдии, а в 1873 г. объявил об открытии в Москве банкирского дома. Как и старшие братья, Л. С. Поляков широко занимался благотворительностью... За участие в учреждении нескольких коммерческих и земельных банков, в строительстве железных дорог и обширной лесной торговле Л. С. Поляков в 1874 г. был произведен в коммерции советники. Вторая половина 1870-х--начало 1880-х гг. были периодом быстрого развития предпринимательской и общественной деятельности Л. С. Полякова, приносившей ему награды и чины. В 1874 г. за пожертвования на детские приюты он был награжден орденом Св. Станислава 2-й степени, год спустя от правительства шаха получил орден Льва и Солнца. В 1877 г. новая награда — орден Св. Анны. В 1880 г. за особые труды и усердие по Антропологической выставке в Москве Поляков получил чин статского советника, два года спустя — орден Св. Владимира 4-й степени. В июне 1883 г. Поляков — уже действительный статский советник. В том же году он утвержден в звании турецкого генерального консула в Москве, а в 1890 г. становится персидским генеральным консулом. В 1886 г. за заслуги по Министерству внутренних дел Поляков награжден орденом Св. Владимира 3-й степени, а в 1896 г.— орденом Св. Станислава 1-й степени".
Судя по дневнику его дочери, Лазарь Поляков наслаждался своим успехом и богатством. В его доме и только для его семьи давали концерты выдающиеся музыканты. А бюсты Полякова и его жены Розалии в 1880-х годах выполнил в нескольких вариантах самый модный в те годы скульптор Марк Антокольский, причем, как это особо подчеркивалось, в то же самое время, когда он делал бюсты императора и Льва Толстого.
С годами собственный бизнес младшего из Поляковых разросся и принял грандиозные для того времени масштабы.
"Банкирский дом,— констатировал Б. В. Ананьич,— был центром управления большой группой банков, железнодорожных, промышленных и торговых обществ. Л. С. Поляков состоял председателем совета Петербургско-Московского банка. Он был учредителем, главным акционером и фактическим распорядителем Московского Международного торгового, Южно-Русского Промышленного, Орловского Коммерческого, Московского и Ярославско-Костромского земельных банков. Л. С. Поляков владел 11 тыс. (из 40 тыс.) акций Московского Международного банка, он председательствовал в совете банка, а в его состав входили также двое его сыновей — Александр и Исаак. В Южно-Русском банке Л. С. Полякову принадлежало 10,5 тыс. акций (из 25 тыс.), и в этом случае в правление входили его сыновья Александр и Исаак... Он был председателем правления этого банка, а кандидатом в члены правления значился его сын Михаил, председательствовавший также в правлении Ярославско-Костромского Земельного банка. Сам Л. С. Поляков и его сын Исаак входили в правление Московского Земельного банка. Л. С. Поляков был главным, а в некоторых случаях "почти исключительным акционером" целого ряда довольно крупных предприятий. К ним принадлежали, например: Московское товарищество резиновой мануфактуры (основной капитал около 2 млн р., Л. С. Поляков — председатель правления, И. Л. Поляков — член правления и один из директоров); Московское лесопромышленное товарищество (основной капитал 2 млн р., Л. С. Поляков — председатель правления, А. Л. Поляков — член правления); Московское домовладельческое и строительное общество (основной капитал 500 тыс. р.); Московское общество для сооружения и эксплуатации подъездных железных путей в России (И. Л. и А. Л. Поляковы — директора и члены правления, акционерный и облигационный капитал 8 300 400 р.); Коммерческое страховое общество (Москва, основной капитал 1 млн р., М. Л. Поляков — директор и член правления); конные железные дороги в Воронеже; конные железные дороги в Минске. При содействии Л. С. Полякова были учреждены завод Рязанского товарищества для производства сельскохозяйственных орудий, предприятия Московского товарищества чернавских писчебумажных фабрик".
Правда, даже в успешные для него 1870-е годы далеко не все начинания Лазаря Полякова заканчивались удачно. В 1878-1879 годах он попытался стать золотопромышленником, начав освоение месторождения в Нерчинском округе, но затея провалилась.
А в 1888 году случилось несчастье, тяжело сказавшееся на всем бизнесе Поляковых. Ближайший друг и постоянный партнер Самуила Полякова по железнодорожным делам Антон Моисеевич Варшавский начал испытывать денежные затруднения и обратился за помощью к сыну. Но тот наотрез отказался помочь отцу, и бывший "железнодорожный король", как его именовали газеты, повесился. Самуила Полякова, потрясенного случившимся, на похоронах Варшавского хватил удар, и вскоре Петербург провожал в последний путь еще одного железнодорожного магната, не успевшего довести до конца свою последнюю коммерческую комбинацию — продажу в казну всех своих убыточных железных дорог.
Первостатейный банкрот
Однако не это событие стало началом конца бизнеса Поляковых. Все дело, строившееся на личных связях Самуила, после его кончины вскоре стало трещать по швам и рушиться. Яков и Лазарь решили взять под свою опеку всю торговлю России с Персией, а заодно заняться освоением пребывавшего в первобытном состоянии персидского рынка. Яков обзавелся торговым домом в Персии, а Лазарь взялся за транспорт и страховое дело, получил концессию на строительство дороги, а затем еще и перекупил у бельгийцев право монопольного производства и продажи спичек в Персии. Однако если у Якова в первые годы торговли с Персией и наблюдались некоторые успехи, то у Лазаря все пошло наперекосяк. У спичечной фабрики не было ни оборотных средств, ни сырья. Оказалось, что поблизости от нее не было никаких лесов, а доставка древесины из-за границы делала спички русско-персидского производства непомерно дорогими.
Поляков-младший терпел убытки и начал испытывать острый дефицит оборотных средств. Ведь старшего брата, способного без труда найти на новое дело несколько миллионов, больше не было в живых. Чтобы пополнить кассу одних своих предприятий, Самуил Поляков начал брать средства у других. А поскольку далеко не все фирмы он контролировал единолично, для прикрытия сделок Поляков прибегал к разнообразным трюкам, запутыванию учета и т. д. Однако уловки не помогали, и дела год от года шли все хуже. Наличных требовалось все больше, а источников их оставалось все меньше. Но настоящий крах наступил после того, как на рубеже нового XX века начался мировой экономический кризис. Последние источники финансирования бизнеса Лазаря Полякова иссякли, и скрывавшиеся им до сих пор тайные проблемы стали явью.
"Неудовлетворительное финансовое положение банкирского дома Полякова,— докладывал Совет министров Российской империи Николаю II в 1909 году,— обнаружилось уже около восьми лет тому назад. Начавшиеся с 1901 года на нашем денежном рынке затруднения тяжело отозвались на судьбе многих отечественных предприятий и особенно тягостно отразились на делах названного кредитного учреждения ввиду спекулятивного направления его деятельности. Несмотря на небольшой сравнительно основной капитал банкирского дома Полякова (5 милл. руб.), владелец его смело шел по пути самого широкого грюндерства и за время своей финансовой деятельности, продолжающейся уже около 30 лет, образовал ряд разнообразных акционерных предприятий: банковых, торговых, промышленных и железнодорожных. Значительная часть акций этих предприятий оставлялась Поляковым за собою, и, таким образом, к периоду вышеупомянутого денежного стеснения он оказался фактическим руководителем трех коммерческих банков (Московского Международного Торгового, Орловского Коммерческого и Южно-Русского Промышленного), двух земельных банков (Московского и Ярославско-Костромского), нескольких железнодорожных и конно-дорожных обществ, лесопромышленного и домовладельческого общества в Москве и многих других предприятий. Необходимые для этих предприятий средства приобретались Поляковым путем залога выпускаемых акций в различных банках, причем акции наиболее благонадежных предприятий закладывались им у заграничных банкиров, средние по качеству бумаги — в русских банках, не связанных с торговым домом Полякова, и, наконец, самые ненадежные бумаги, которых не желали брать прочие, независимые от Полякова, кредитные учреждения, закладывались им в своих собственных банках. В результате подобной финансовой деятельности, основанной главным образом на позаимствовании денежных средств у собственных банков под ненадежные обеспечения, Поляков к концу 1901 года довел баланс своих торговых предприятий до 53,5 милл. руб. В период значительного на денежном рынке оживления, наблюдавшегося в последние десять лет минувшего столетия, дела Полякова шли с внешней стороны довольно удовлетворительно, тем более что непрерывное повышение цен на акции его предприятий достигалось нередко составлением искусственных балансов и выдачею фиктивных дивидендов. При таких условиях понятно, что с наступлением в 1900 и 1901 годах денежного кризиса торговый дом Полякова, а затем и все его банки оказались в крайне затруднительном положении, весьма быстро обострившемся до того, что во второй половине 1901 года поляковские банки были накануне приостановки платежей. Ввиду серьезности связанных с сими банками частных интересов бывший Министр Финансов, Статс-Секретарь (впоследствии граф) Витте признал необходимым оказать им безотлагательно правительственную помощь, испросив 9 сентября и 23 ноября 1901 года ВЫСОЧАЙШЕЕ соизволение на разрешение Государственному банку открыть банкам Полякова для удовлетворения их вкладчиков чрезвычайные кредиты под ценности, не принимаемые в общем порядке в обеспечение по ссудам, а также на введение в состав банковских правлений в целях соответственного направления операций и контроля представителей от Министерства Финансов".
Это решение далось Витте в 1901 году нелегко. По его расчетам, долги Лазаря Полякова превысили 41 млн рублей, и его банкротство неизбежно привело бы к разорению многих известных людей России.
"Хотя в числе этих кредиторов,— писал Витте императору,— есть вкладчики, доверившие Полякову до 3,3 млн р., тем не менее я считаю недопустимою выдачу Полякову средств для расчета с кредиторами или для поддержания принадлежащих ему промышленных предприятий, так как подобная выдача угрожала бы серьезными убытками Государственному банку... Иначе дело обстоит с частными банками, в прочности коих, кроме акционеров, заинтересованы все вкладчики, на сумму 21,5 млн р. в Московском Международном банке с 29 отделениями, 4 1/3 млн р. в Южно-Русском банке с 7 отделениями и 13 млн р. в Орловском банке с 21 отделением. Приостановка платежей этими банками, существующими уже около 30 лет, не только разорила бы множество вкладчиков, разбросанных по всей России, но и нанесла бы сильный удар всему частному кредиту, подорвав и без того пошатнувшееся доверие к частным банкам".
Николай II согласился лишь на временную помощь Полякову, которого на дух не выносил. И поручил провести совещание Комитета финансов, чтобы определить судьбу поляковских банков и предприятий. И тут Лазарь Поляков показал, что не зря учился у старшего брата. Он сумел привлечь в ряды своих сторонников множество влиятельных людей. К примеру, помочь Полякову требовал издатель крайне консервативной газеты "Гражданин" князь В. П. Мещерский, которому Витте отвечал:
"Нужно к тем 2,5 млн, которые по его милости казна теряет на его вкладчиков, уплатить еще миллионы ему и его акционерам, что, конечно, не может быть сделано без государя. Все это ясно как божий день. Он этого и добивается, придумывая различные способы, чтобы меня втянуть на этот путь. Он же меня извел, потому что мне нелегко делать то, что мне велит долг, конечно, это мне неприятно и неприятно отказывать вашим и многим другим за него ходатайствам".
Правда, жалобы Витте можно считать несколько преувеличенными, ведь государство изъяло у Полякова все более или менее выгодные предприятия. Так, все его фирмы в Персии, не приносившие убытков, или имевшие стратегическое значение дороги перешли в казну. Причем далеко не всегда это происходило мирным способом. Чиновники переводили на казну акции предприятия, после чего просто выгоняли людей Полякова из конторы. А Комитет финансов постановил отложить формальное банкротство Полякова, решив оказывать помощь его банкирскому дому для постепенной ликвидации его дел. Император одобрил это решение, присовокупив, что было бы хорошо, чтобы банкирский дом продолжил существование без своего основателя и владельца.
Казалось, историю бизнеса Лазаря Полякова на этом можно было бы считать завершенной. Ведь оказавшийся в похожем положении Яков Поляков тихо свернул в 1904 году дела и, как тогда говорили, утратил влияние. Но Лазарь не собирался сдаваться. В 1904 году он попытался получить обратно заложенные в Государственном банке ликвидные акции, которые надеялся продать, чтобы продолжить свой бизнес. Но ему отказали. Дело вновь шло к формальному банкротству, однако началась Русско-японская война, и всем стало не до Полякова и его банкирского дома. Благо представители казны продолжали неусыпно контролировать его. Потом начались бунты 1905 года, подавление которых растянулось на два года. И вновь у правительства не дошли руки до полной ликвидации банкирского дома Полякова. А после наступления относительного успокоения министр финансов В. Н. Коковцов достаточно обоснованно счел, что немедленная ликвидация банкирского дома не лучшим образом скажется на цене акций поляковских компаний, заложенных в Госбанке. И чтобы избежать увеличения убытков казны, достигших уже 23 млн рублей, лучше выждать, продать по выгодной цене акции и лишь затем банкротить Полякова.
Вот только сам Поляков по-прежнему не собирался сдаваться, вел себя как полный хозяин отобранного у него бизнеса, отчего в Москве ходили слухи, что с помощью взяток он снова вернет себе все состояние. Это даже стало причиной конфликта между Коковцовым и премьер-министром Столыпиным. Отдыхавший в Монте-Карло министр финансов получил от своего заместителя Вебера шифровку об инциденте на заседании правительства:
"Оказалось,— вспоминал Коковцов,— что в первом заседании Совета Министров, тотчас после моего отъезда, П. А. Столыпин после открытия заседания обратился к Веберу с вопросом — чем объясняется то, что до сих пор остаются непроданными Государственным Банком бумаги Лазаря Полякова и что он и его Торговый Дом продолжает до сих пор пользоваться такими льготами, которые возмущают всю Москву, и никто не понимает, почему такому неисправимому должнику были оказаны огромные кредиты и, после целого ряда лет явной неисправности, с ним все еще церемонятся и не продают тех ничтожных залогов, на счет которых Государственный Банк все же может выручить часть ссуженных Полякову сумм... К 8-ми часам утра у меня был готов ответ, составленный также шифром на имя Вебера с просьбою предоставить его лично Столыпину тотчас после его расшифрования. Я сказал в нем, что крайне удивлен тем оборотом, который приняло Поляковское дело в Совете Министров... Со своей же стороны я должен сказать только, что никаких бумаг Полякова больше не существует, а есть бумаги, принадлежащие Государственному Банку, давно зачислившему эти бумаги в свой портфель по состоявшемуся с Поляковым соглашению при самом открытии кредита".
После подобного происшествия Поляков уже не мог рассчитывать на снисхождение Министерства финансов, хотя продолжал изыскивать различные способы, чтобы остаться на плаву. Так, в 1909 году он предложил приостановить продажу его имущества и акций, предложив план реструктуризации. Но когда с его проектом внимательно разобрались, оказалось, что он предлагает уплатить лишь часть своего долга с рассрочкой на 30 лет, взамен чего ему было бы возвращено управление всеми его предприятиями. К тому времени задолженность Полякова Государственному банку достигла 23,7 млн рублей, а погасить он собирался в лучшем случае 16,7 млн. Полякову на тот момент было уже 67 лет, и чиновники понимали, что он просто пытается сохранить свой прежний образ жизни на ближайшие годы. Ему отказали, а его имущество решили распродавать.
Двумя годами позже Поляков предпринял новую попытку вернуть хоть что-нибудь. Его жена Розалия подала прошение, в котором говорилось, что принадлежащие ей лично акции были переданы в обеспечение кредитов неправильно, и просила вернуть их. Но и эта попытка оказалась безуспешной. Не признанный официально банкротом Поляков бился до самого конца — в 1912 году ему удалось найти деньги и выкупить часть еще непроданного имущества. Одновременно он носился с проектом создания некоего Соединенного банка, в который хотел включить свои бывшие банки и таким образом снова приобрести над ними контроль. Но довести этот план до конца он так и не успел. Его не стало в январе 1914 года. Его сын Михаил пытался договориться о ликвидации долга вплоть до осени 1917 года, но революция остановила переговорный процесс. И если бы не это обстоятельство, вывод из дела Лазаря Полякова наверняка был бы вписан золотыми буквами в чиновничьи правила: "Если не хочешь грандиозных и долгих проблем, банкроть банкрота при наступлении банкротства".