Монархия — мать порядка

Все меняется в этом мире, а они — нет. Покорные рабы этикета, главные фигуранты национальных празднеств и траурных церемоний. Их свадьбы и похороны, их бессловесные появления на дворцовом балконе, их протокольные спичи на государственных банкетах, их бесслезные соболезнования и сдержанные поздравления с Рождеством — все это и есть тот "шум времени", вслушиваясь в который только и можно постигнуть неизменную цикличность человеческого бытия.

Кто сказал, что King`s size (королевский размер) — это что-то гигантское и величественное? Сегодня главное украшение короны — скромность, жестко контролируемая и оберегаемая всякими сволочными СМИ и зловредными радетелями социальной справедливости. По сравнению с новорусским размахом или арабскими возможностями европейские монархи — как владельцы подгнивших и покосившихся подмосковных профессорских дач, давно требующих ремонта. Капитально ремонтировать не на что, поэтому живут от одной протечки до другой. То одно починят и покрасят, то другое подновят — так, глядишь, и "лето царствования" пройдет. Такое чувство, что большинство из них с превеликой бы охотой отправились на пенсию или спрятались бы в какую-нибудь уютную швейцарскую глушь, где бы им не грозили налогами, не сокращали бы цивильный лист, не караулили бы папарацци.

Впрочем, миф о том, что нынешние монархи и шагу не могут ступить без того, чтобы наткнуться на чью-нибудь фотокамеру, сильно раздут. Какие-нибудь скандинавско-голландские королевские особы преспокойно разгуливают по улицам без всякой помпы, ужинают в общепитовских местах, стоят в очереди в кассы кинотеатров. "Мы знаем, что они есть, но это все, что мы о них знаем",— четко сформулировала мне знакомая голландка общенародное отношение к правящей династии Оранских. Не плохо и не хорошо, без восторга, но и без злобы. Никак!

Конечно, самая главная монархия в мире — британская. Авторитет Елизаветы II, как и 58 лет ее беспорочного правления, остается беспримерным. Точнее, конечно, аналог есть — это царствование королевы Виктории. В планах Елизаветы повторить рекорд своей великой прапрабабушки — бриллиантовый юбилей — и удалиться на покой в 87 лет, передав корону своему престарелому сыну Чарльзу, принцу Уэльскому.

На первый взгляд стиль жизни Виндзоров за 12 лет после смерти принцессы Дианы не претерпел радикальных перемен: те же парадные кортежи, те же кареты и "Роллс-Ройсы", те же скромные сельские радости Балморала и Сандрингема в окружении своры корги и придворных. Но что-то и изменилось в отношениях английской монархии и общества. Они как будто стали более свойскими и откровенными. Так бывает в семьях, когда совместно пережитая драма если не разводит окончательно ее главных участников, то делает их ближе друг к другу.

Гениальный ход, срежиссированный самой жизнью, когда будущий король является еще и сыном национальной любимицы, безвременно погибшей "народной принцессы", был вовсю использован PR-службами Букингемского дворца. Фамильное сходство принца Уильяма с Дианой — на сегодня главный козырь британской монархии, залог ее будущности. У кого поднимется рука отнять трон у сына принцессы Дианы? Кто посмеет оспорить его права на английский престол? Правильно, никто! Тут, правда, портит игру его папа со своей герцогиней Корнуэльской и вечнозелеными агроэкологическими идеями. Но в конце концов речь идет лишь о вынужденной и по всему недолгой паузе, которая может возникнуть между двумя царствованиями.

Сам Уильям пока не обнаружил каких-то особенно ярких талантов в общении с медиа, оставаясь в тени своих высокородных родственников и заметно проигрывая младшему брату — принцу Гарри — по части военных и любовных успехов. За последние годы армейской службы он как-то заметно потяжелел. В чертах лица неожиданно проявилась спенсеровская одутловатая массивность в сочетании с ранней плешью, уже заметно проглядывающей сквозь золотистые кудри,— родовая особенность мужчин из рода Маунтбеттенов. Его роман с хорошей девушкой Кейт Миддлтон движется со скоростью экспресса к официальной помолвке и свадьбе, хотя эксперты прогнозируют, что вряд ли заключение этого союза станет общемировым событием, как свадьба родителей Уильяма в июле 1981 года. Если даже торжества по случаю бриллиантовой свадьбы королевы и герцога Эдинбургского были отменены под предлогом рецессии и сокращения расходов, то на что тут можно рассчитывать бедным молодоженам. Да и сами они стоически объясняют, что не хотят шумихи и официоза.

Светские хроникеры до сих пор кусают локти, что не получился любовный сюжет у принца Уильяма с прелестной Шарлоттой Казираги, дочерью принцессы Каролины Монакской. Один этот роман мог бы легко вывести всю газетно-журнальную промышленность из усугубляющегося кризиса. Увы, такие удачи случаются не чаще чем раз в одно столетие, и можно себя утешать, что все же нам довелось быть свидетелями главного королевского медиатриумфа в 1990-е годы. Правда, чем он закончился, мы тоже все хорошо помним.

Эпоха Дианы — пик всеобщего интереса и обожания, на который не удалось подняться ни одной из нынешних королевских особ. Все их успехи вольно или невольно сравниваются с рекордами Дианиной популярности, и все они ей уступают по всем статьям. И все же если попытаться выделить группу главных фаворитов СМИ среди царствующих монархов, то получается, что среди женщин лидирует королева Иордании Рания, восточная Одри Хепберн, звезда YouTube, мечта Запада о том, какой должна быть восточная женщина. Четыре европейских языка, абсолютное знание компьютера и интернета, международные права на вождение автомобиля и даже мотоцикла, насыщенная гуманитарная деятельность и благотворительные программы. Никакого хиджаба. Стилеты Lavin, часы Cartier, блузки и пиджаки Dries van Noten, костюмы и сумки Bottega Veneta... Среди ее друзей немало людей моды — Джон Гальяно, Джамбаттиста Валли, Элиа Сааб. Она знает, что такое власть стиля, любит шопинговать в Лондоне и Париже. "Для меня шопинг — это своего рода творчество. Возможность себя выразить и реализовать. Протокол не очень-то поощряет эксперименты с королевским гардеробом, но в частной жизни я могу себе это позволить".

Из молодых королевских пар Европы наибольшим успехом сегодня пользуется наследник испанской короны принц Астурийский Филиппе и его жена принцесса Летисия, бывшая журналистка и популярная телеведущая. По всем приметам это образцовый брак, который лишь слегка омрачен одним-единственным обстоятельством — отсутствием мальчика-наследника. Пока Филиппе и Летисия являются счастливыми родителями двух маленьких принцесс. Вся монархическая Испания с нетерпением ждет появления на свет нового Бурбона, который смог бы продолжить в XXI веке главные завоевания его деда Хуана Карлоса I, сумевшего сделать Испанию свободной и процветающей страной.

Среди самых статусных и желанных холостяков по-прежнему, как и двадцать лет назад, лидирует нынешний князь Монако Альберт. Единственный неженатый правитель Европы за эти годы успел обзавестись не только княжеским троном и впечатляющей лысиной, но и внебрачным сыном-мулатом от негритянки-стюардессы Air France. Конечно, эта новость, радостно подхваченная и растиражированная СМИ, не слишком способствовала престижу княжеского престола, но по крайней мере заставила притихнуть злопыхателей, утверждавших, что у главного холостяка Европы совсем иные сексуальные предпочтения и он не женится никогда. У Альберта есть постоянная подруга Шарлин Уиттсток, с которой он время от времени появляется на разных официальных мероприятиях вроде традиционного "Бала роз". Девушка видная, обладательница атлетических загорелых плеч и ослепительной улыбки. Но про грядущую свадьбу века заявлений из Розового дворца пока не поступало.

Монархов сегодня не полагается ни любить, ни проклинать. Они не собирают прежних толп. Их присутствие на разных церемониях не становится ни светским, ни общественным событием. И тогда напрашивается законный вопрос: а зачем они вообще-то нужны? Этот вопрос периодически звучит под сводами разных парламентов, его упорно включают в повестки дня разные кабинеты министров. Но как только речь заходит о национальных опросах и референдумах, выясняется, что никто своих монархов упразднять не хочет.

Максимально сократить расходы — да; сделать доступными королевские резиденции для туристов круглый год — да; модернизировать и обновить монархические сайты, чтобы иметь возможность общаться с королями напрямую,— сколько угодно! Но свергать — никогда! Думаю, что тут срабатывает не только механизм вековых привычек и привязанностей, но главным образом — инстинкт самосохранения. Институт королевской власти при всей ее нынешней иллюзорности и формальности — залог некоей психологической стабильности общества, гарантия его спокойствия и разумной преемственности.