Приходилось ли вам когда-нибудь слышать о том, что бастуют нефтяники или, например, рабочие алюминиевых заводов? Если и приходилось, то нечасто. А вот шахтеры бастуют без конца. В Англии, в Испании, в Германии, в Америке... Ну и в России, конечно. И вот российские власти решили отучить их от этой дурной привычки.
Стихийная забастовка шахтеров Приморья началась 13 июля. В забастовке участвуют около 12 тыс. горняков 13 угледобывающих предприятий региона. 25 июля началась голодовка работников Приморской ГРЭС, в которой участвуют около 340 человек. 10 человек прекратили голодовку по настоянию медиков.
1 августа 15 горняков шахты "Красная горнячка" объединения "Челябинскуголь" и горняки всех 16 шахт Ростовской области объявили бессрочную забастовку. В акции протеста принимают участие около 90 тыс. рабочих и служащих.
6 августа в Москве должно состояться заседание президиума головного профсоюза угольщиков, которое рассмотрит вопрос о всероссийской стачке.
Добыча тонны угля обходится российскому бюджету в девять долларов. Двух тонн — в восемнадцать долларов, трех — в двадцать семь. В прошлом году Россия добыла 260 миллионов тонн угля.
Передовой отряд
Если помножить на девять долларов и последнюю цифру, получатся такие деньги, что на них можно было бы содержать целую армию. Она бы, кстати, и бастовала меньше, потому как в армии ведется воспитательная работа. Дабы у военнослужащих не развивалось ощущение бесцельно прожитых лет, да еще за чужой счет. Для здоровых мужчин такие комплексы — катастрофа в личной жизни, что прекрасно понимали еще советские военные экономисты. Это у них родилась формула, согласно которой армия есть особая отрасль народного хозяйства, производящая "специфический нематериальный продукт в виде обеспечения безопасности страны". Наверное, те экономисты были в чем-то правы, ибо своей формулой обеспечили армии психологический комфорт: военные не только не чувствовали себя иждивенцами, но и получили моральное право ставить себя выше гражданских.
Примерно то же произошло и с шахтерами. Они так легко поверили в рассказы о "передовом отряде", что на прочие отряды стали смотреть несколько свысока. О каком иждивении может идти речь, когда и без рассуждений об экономической целесообразности понятно, что уголь — ценный, да к тому же материальный продукт, добываемый ратным трудом?
Только не надо думать, будто так случилось только в Советском Союзе. В тех странах, где угольная отрасль дотируется, шахтеры исстари конфликтуют с правительствами. А качать права они умеют: сам характер коллективного труда в небольшом замкнутом пространстве делает принцип "один за всех, все за одного" наиболее естественным. К тому же и работать им приходится в условиях, что называется, приближенных к боевым. Этот дух коллективизма делает их нешуточной силой. Румынские шахтеры сумели свергнуть правительство Петре Романа в 80-х годах, английские — Эдварда Хита в 70-х. Еще свежи в памяти и жаркие схватки шахтеров с Маргарет Тэтчер, которая тоже начала с того, что задумалась: а есть ли смысл в сохранении угольных дотаций?
Между тем дотации сохраняются, и еще как. Та же Англия по сей день доплачивает за каждую тонну угля двенадцать долларов, а Испания — двадцать. При среднемировой цене на уголь $60 за тонну германское правительство расходует сегодня на добычу этой тонны $70, а французское — $98. И до тех пор пока дотации сохраняются, будут продолжаться и столкновения шахтеров с правительствами.
Но зачем же правительства сами закладывают под себя такие мины замедленного действия?
Во всем виноват уголь
Для продолжения добычи нерентабельного угля действительно есть несколько веских оснований.
Ведь уголь приносил убытки не всегда, в противном случае его никто никогда не начал бы добывать. Но с некоторых пор он уступил место самого выгодного энергоносителя нефти, газу и гидроэлектричеству. Причина этого проста, как кусок антрацита. Уголь не может течь по нефте-, газо- или простопроводам. Его приходится возить эшелонами, что делает отрасль еще более похожей на армию, ведь последняя несет то же транспортное бремя. Между тем многие жизненно важные электростанции рассчитаны на сжигание именно угля, и сразу их не закроешь. Кроме того, встречаются еще на карте регионы (Приморье, например), куда газопроводы не дошли, а вот железнодорожные ветки давно протянуты.
Наконец, цены на уголь лежат в основе цен на электроэнергию, металл, химию и т. д. Можно их взвинтить, и угольная индустрия немедленно вернет себе рентабельность. Но тогда столь же немедленно и резко подскочат цены на энергию, металл, химию и т. д. Поэтому правительствам многих стран попросту выгоднее дотировать одних только шахтеров, нежели бороться потом с паникой на рынке. Конечно, Франции с ее рекордными показателями по части дотаций сделать свою угольную промышленность прибыльной, наверное, не удастся, но она, по крайней мере, избегает шахтерских волнений.
В тех же странах, где дотации сравнительно невелики (в Англии, в России), разногласия шахтеров с правительствами приобретают особую остроту. Срабатывает психология иждивенца: а ну как удастся выйти "в ноль", и тогда — прощай, эксклюзив? Отрасль, которая зарабатывает себе на жизнь сама, ничем не выделяется среди прочих отраслей.
Шахтерский апокалипсис
США, ЮАР и Австралии все же удалось сделать угольную промышленность прибыльной. Ибо нерентабельность бывает разная. Одно дело, когда стране просто не повезло с недрами и лучший уголь лежит на такой глубине, что без дотаций его оттуда не достать. И совсем другое — когда предприятия начисто забывают о модернизации или везут уголь за тридевять земель, в то время как, разобравшись, можно было бы туда его не возить вовсе. Вот Америка с Австралией уже и разобрались. Приближаются к нулю дотации в Польше и даже в Китае.
Есть реальный шанс покончить с убытками в угольной отрасли и у России. Ведь девять долларов всего. И это несмотря на то, что за последние 25 лет не было введено в строй ни одной новой шахты. И на то, что вся отрасль создавалась, когда транспортных расходов никто не считал. Кстати, ряд угольных предприятий в России работает с прибылью уже сегодня. Шанс избавиться от убытков, таким образом, есть. Как есть и основания надеяться, что он будет использован. Потому что недавно президент своим указом преобразовал государственную компанию "Росуголь" в российское акционерное общество "Росуголь". И перед РАО была поставлена именно эта задача.
Решать ее придется, по всей видимости, хирургическими методами, как это делали в уже упомянутых США или Англии эпохи Тэтчер. Никакой щадящей терапии они не изобрели, да, наверное, это и невозможно. Были локауты, были пикеты, были закрытия бесперспективных шахт. По программе реформ в российской угольной промышленности до 2000 года также подлежат закрытию 140 шахт из 240 (47 уже закрыто), а высвобождающиеся шахтеры должны будут переквалифицироваться. Конечно, такая перспектива их пугает, отчего они и сами всех стремятся напугать. Это можно проследить, например, по росту числа алармистских публикаций в СМИ. Гибнут отрасли! Города! Веси! Но апокалиптические гороскопы потому и удается составлять до сих пор в таких больших количествах, что они почти никогда не сбываются.
Второй способ сделать отрасль рентабельной — диверсификация. Первый вице-премьер Олег Лобов на встрече с руководством обновленного "Росугля" так и сказал: "Нужно научиться делать новую продукцию". Отметим, что у российской промышленности имеется по этой части большой, но далеко не всегда удачный опыт. Единственная в мире мебельная фабрика в тундре (ее построил "Норильский никель") со дня постройки не работала ни дня. А цех по разведению карпа уже не приносит Новолипецкому металлургическому комбинату прежней славы новатора. Орловский сталепрокатный завод, слава Богу, так и не достроил свой огромный осетровый цех. И километровый пешеходный мост прямо над территорией режимного завода, ведущий от города к дачному поселку, тоже не достроил.
Но обнадеживает вот что. Когда сегодня говорят о диверсификации "Росугля", то имеют в виду прежде всего близкие к углю производства (стройматериалы, химия), а не разведение осетров и карпов. При этом расчеты показывают, что на тех шахтах, которые не подлежат закрытию, массовых увольнений удастся избежать. "Нужно избавляться не от людей, а от глупой работы и плохих машин", — уверен куратор угольной отрасли в Минтопэнерго Александр Евтушенко.
И, добавим от себя, от странноватой привычки выдавать желаемые подачки за действительно заработанные деньги.
АЛЕКСАНДР МАЛЮТИН, ДМИТРИЙ СТЕПАННИКОВ
-------------------------------------------------------
1. Шахтеры привыкли жаловаться на государство, потому что оно привыкло их содержать
2. Чтобы шахтеры смогли содержать себя сами, нужно 2/3 шахт закрыть, а остальные диверсифицировать