"Власть" продолжает публиковать отзывы на статью Вадима Кобзева "Россия под следствием"*. Свое мнение о проблемах российского следствия высказывает партнер адвокатского бюро "Ваш юридический поверенный" Владислав Капканов.
 *Статью Вадима Кобзева см. в N 39 "Власти" от 5 октября, комментарий председателя координационного совета профсоюза сотрудников милиции Москвы Михаила Пашкина — в N 45 от 16 ноября, комментарий бывшей судьи Мосгорсуда Ольги Кудешкиной — в N 46 от 23 ноября. |
Публикация следователя СКП Вадима Кобзева вызвала живое обсуждение в среде юристов. Предлагаю вам свое видение сложившейся ситуации. Свою работу я условно разделил на две составляющие — проблемы и предложения.
Проблемы
Автор прав, судья с учетом сложившейся действительности, корпоративной этики, а также ряда иных объективных и субъективных факторов становится заложником уголовного дела, поступившего к нему на рассмотрение (забегая вперед, скажу, что наиболее важными для судьи являются квалификация действий подсудимого, данная органом предварительного расследования, и избранная мера пресечения).
Невольно, но судья при постановлении приговора попадает в определенные рамки, выйти за которые ему не дозволено. Причин к этому несколько.
Сам арестовывал. То есть он или его коллега избирали меру пресечения в виде заключения под стражу на стадии проведения предварительного расследования, продляли срок содержания под стражей.
Исходя из закрепленных Уголовным кодексом РФ категорий преступлений продлять содержание под стражей по делам средней тяжести можно до шести месяцев, по тяжким — до двенадцати, по особо тяжким — до восемнадцати месяцев.
Понятно, что, продержав длительное время обвиняемого под стражей на стадии предварительного расследования, любой судья продлит эту меру и на стадии судебного рассмотрения (ни я, ни мои коллеги не знаем ни одного случая, когда лицу, находящемуся под стражей в период проведения расследования, в суде была изменена мера пресечения на более мягкую).
Более того, вряд ли кто-то из судей решится постановить приговор с применением условного наказания. В подавляющем большинстве случаев подсудимый, находящийся под стражей, получит реальный срок. Даже если судья в глубине души и будет испытывать жалость к подсудимому, но, коль скоро тот находится под стражей, суд вынесет приговор с реальным лишением свободы. Тогда как по большому количеству дел проходят лица ранее не судимые, несовершеннолетние, студенты, совершившие что-то преступное, но по глупости, и другие лица, всем своим видом говорящие о том, что пребывание в местах лишения свободы пойдет им только во вред.
Здесь стоит отметить, что прокуроры к арестам подходили более избирательно, поскольку думали о перспективах дела, размышляли над тем, пройдет ли оно в суде, предполагали, что не связанный единым с ними мнением суд примет иную позицию, переквалифицирует деяние на менее тяжкое, применит наказание, не связанное с изоляцией от общества. Под ударом оказывался прокурор, который допустил таким образом "незаконный арест".
Количество арестов было значительно меньше, а следовательно, было меньше и тех, кто приговаривался к реальному лишению свободы.
Суд давал разрешение на обыск (выемку) и иные следственные действия либо, если следственные действия обжаловались, поддерживал органы уголовного преследования.
Для проведения ряда следственных действий необходимо получить разрешение суда. Следователи, обращаясь с соответствующими ходатайствами, как правило, эти разрешения получают. С учетом того что в процессе присутствует только сторона обвинения, исход рассмотрения ходатайства бывает практически предрешен.
Суд, дав подобное разрешение, сам становится заложником ситуации, при которой он вынужден будет отстаивать законность фактически одобренных им самим (его коллегой) решений. Понятно, что защите трудно рассчитывать на успех, обжалуя подобные судебные акты.
Обжалование следственных действий как процедура оперативного судебного контроля также вызывает много нареканий. Суды на стадии производства предварительного расследования не желают вмешиваться в следственную деятельность, справедливо полагая, что разберутся во всем, когда дело поступит в суд для рассмотрения по существу, поэтому предпочитают пусть и по формальным основаниям, но жалобу отклонить. Однако когда дело поступает в суд, получается следующее: суд уже успел арестовать обвиняемого, продлить срок его содержания под стражей, признать законными предъявленное обвинение (постановление о привлечении в качестве обвиняемого) и иные следственные действия. Каким будет приговор, предопределить несложно.
Судья сам бывший коллега (корпоративность и нежелание портить отношения). Если присмотреться к кадровому составу судов общей юрисдикции, мы с вами увидим, что многие судьи в недавнем прошлом государственные обвинители, прокурорские и следственные работники. Они, как правило, работали в определенном районе на одних должностях, как-то себя проявили и стали судьями в этом же самом районе, сохранив при этом дружеские отношения с бывшими коллегами.
На самом деле в подобных чисто человеческих отношениях нет и не может быть ничего предосудительного. Лишь бы нежелание портить эти отношения не вышло за определенные рамки.
Вообще аресты — я имею в виду санкционирование судом соответствующих ходатайств — одна из самых больших проблем судебной системы и одна из самых весомых претензий, которую можно предъявить судейскому сообществу.
Передача данных полномочий суду, безусловно, целесообразна. Какой-либо иной вариант не обсуждается. Однако, наделив суд данным правомочием, законодатель не определил четкие основания для избрания меры пресечения в виде заключения под стражу. В действующем УПК РФ эти критерии настолько размыты, что, соблюдая определенные формальные критерии, подвергнуть аресту можно практически любого.
Обвинительные приговоры выносятся по большинству дел, но здесь необходимо учитывать, что и в большинстве случаев люди несут заслуженное наказание. Факты, когда лицо незаконно привлекают к уголовной ответственности, не так уж распространены. Подобное всегда широко освещается в СМИ, а должностные лица сами становятся подсудимыми.
Необоснованное усечение прокурорского надзора. Законодателя швыряет из стороны в сторону. Чтобы было понятно, немного истории. Действующий УПК РФ в своей первой редакции усилил роль прокурора, наделив его полномочиями по утверждению постановлений о возбуждении уголовного дела, целого ряда иных следственных действий; расширил полномочия по текущему надзору за расследованием уголовных дел. Следователь фактически утратил так называемую процессуальную самостоятельность, а права прокурора были настолько широки, что своими обязательными к исполнению указаниями он мог определять, направлять ход предварительного расследования.
Главным мотивом выделения следственных органов из прокуратуры был следующий: прокуроры сами дела расследуют, сами и надзирают за законностью производства предварительного следствия. Считалось, что подобная взаимная заинтересованность не позволяет взглянуть на ситуацию объективно. Однако, выделив предварительное расследование в самостоятельное плавание, забыли вернуть прокурорский надзор. Более того, убрав начальника-прокурора, сделали еще большую ошибку, замкнув следователя на еще более заинтересованном лице — его непосредственном руководителе (начальник органа расследования), однако уже без прокурора. Утратив дискреционные полномочия, прокурор остался в роли стороннего наблюдателя. Все это, несомненно, сказывается и на защите прав граждан в сфере уголовного судопроизводства, поскольку они лишились возможности восстановить нарушенные права путем подачи жалоб в органы прокуратуры. Вернее, утратили возможность на оперативное реагирование по восстановлению их прав со стороны прокуратуры. Согласитесь, начальник более всех заинтересован поддержать своего подчиненного.
Как видно из вышеизложенного, права граждан на доступ к правосудию сильно ограничены. Обжаловать действия следователя начальнику бессмысленно. Прокурору и в суд — безрезультатно.
Отсутствие декларируемого равенства всех перед законом и судом. Предварительное расследование от судебного следствия отличается довольно существенно. Первое в научных кругах именуется инквизиционным, второе — состязательным. Первому присуща тайна производства (с материалами дела в полном объеме можно знакомиться только по окончании следствия), второе открыто: суд, будучи ограниченным пределами судебного разбирательства, не вправе подменять кого-либо из сторон, заниматься сбором доказательств и т. д.
В действительности у подсудимого гораздо меньше возможностей для защиты своих прав, чем у стороны обвинения. Суды охотно идут последним навстречу и восполняют неполноту произведенного предварительного расследования путем оглашения без достаточных на то оснований показаний свидетелей, приобщения к материалам уголовного дела различных справок, рапортов, иных служебных документов, производства допросов дополнительных свидетелей и т. д.
Хотел бы подробнее остановиться на таком процессуальном действии, как оглашение показаний свидетеля.
Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля, ранее данных при производстве предварительного расследования или судебного разбирательства, регламентируется ст. 281 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и допускается с согласия сторон в случае неявки потерпевшего или свидетеля, за исключением случаев, предусмотренных частью второй этой же нормы. В ней сказано, что при неявке в судебное заседание потерпевшего или свидетеля суд вправе по ходатайству стороны или по собственной инициативе принять решение об оглашении ранее данных ими показаний в случаях:
1) смерти потерпевшего или свидетеля;
2) тяжелой болезни, препятствующей явке в суд;
3) отказа потерпевшего или свидетеля, являющегося иностранным гражданином, явиться по вызову суда;
4) стихийного бедствия или иных чрезвычайных обстоятельств, препятствующих явке в суд.
На практике суд удовлетворит любое ходатайство стороны обвинения об оглашении показаний свидетеля без достаточных к тому оснований. Суд вытянет обвинительный приговор и спасет органы уголовного преследования. За примерами далеко ходить не надо. По большинству уголовных дел, связанных с незаконным оборотом наркотических средств, в качестве основных свидетелей обвинения выступают доверенные лица оперативных сотрудников, их агенты. Анкетные данные агентов-свидетелей мелькают в материалах целого ряда уголовных дел. Оперативники берегут их и никогда в суды не доставляют. Налицо процессуальная необходимость исключать протокол допроса данного свидетеля из перечня доказательств обвинения ввиду нарушения принципа непосредственности исследования доказательств судом. Однако государственный обвинитель обязательно заявит ходатайство об оглашении показаний такого свидетеля, и суд непременно удовлетворит данное ходатайство. Нередки случаи, когда и сами оперативные сотрудники присылают справки в суды о том, что они находятся в отпуске, командировке и т. п. Суды, ограниченные сроками рассмотрения уголовных дел, принимают решения об оглашении показаний. Это делается в отсутствие любого из четырех установленных законом оснований. Чувствуя подобную поддержку, следователи шьют уголовные дела, прекрасно отдавая себе отчет в том, что все их огрехи и упущения будут нивелированы их более квалифицированным старшим товарищем — судьей.
Не работают альтернативные виды наказания. Из 11 видов наказания, предусмотренных ст. 44 УК РФ, самым популярным, а следовательно, и наиболее часто применяемым является лишение свободы. Применять штрафы судьи боятся. Обязательные и исправительные работы не применяются вовсе ввиду отсутствия законодательной регламентации применения данных видов наказания. Дополнительные виды наказания анализировать не стоит, поскольку они применяются наряду с основными.
Как правильно заметил Вадим Кобзев, основная интрига следующая: реальное или условное лишение свободы получит подсудимый. Справедлив вывод автора и о том, что если подсудимого привезли под конвоем, то и отправится он в лагеря, если же мерой пресечения была подписка о невыезде, шансы получить условный срок увеличиваются.
Важно отметить, что по абсолютно идентичным уголовным делам лица, не имеющие регистрации в регионе, где уголовное дело возбуждено, будут заключены под стражу, а зарегистрированные, то есть имеющие постоянное место жительства, могут находиться под подпиской о невыезде. Таким образом, отсутствие регистрации в большинстве случаев предопределяет судьбу несчастного подсудимого — он будет арестован и осужден к реальному лишению свободы. Вот вам и равенство всех перед законом и судом!
Предложения
В качестве предложений можно указать следующее. Необходимо внести изменения в нормы действующего уголовно-процессуального законодательства, регламентирующие избрание мер пресечения, в особенности заключения под стражу (на расплывчатость указанных норм нам неоднократно указывал Европейский суд по правам человека), с приведением четкого, закрытого перечня оснований для избрания столь суровой меры пресечения.
Создание пресекательных механизмов, запрета на обжалование оправдательных приговоров и вообще на пересмотр вступивших в законную силу судебных актов (закрепление так называемого принципа правовой определенности, на чем также настаивает Европейский суд).
Дифференциация уголовной ответственности с учетом сложившихся реалий. Например, за организацию экстремистского сообщества (ст. 282.1 УК РФ) установлена уголовная ответственность в виде лишения свободы до четырех лет, а за завладение автомобилем без цели хищения (ст. 166 УК РФ) — до пяти. Необходимо понизить планку ответственности там, где это возможно, а за совершение действительно опасных деяний карать по всей строгости.
Либерализация уголовной политики с одновременным увеличением профилактических мероприятий. Увеличение применения наказаний, не связанных с лишением свободы, по делам о преступлениях небольшой и средней тяжести к лицам, ранее не судимым. Суды не должны бояться приговаривать к условному осуждению, выпускать людей из-под стражи. Содержание под стражей бывает эффективным при осуществлении правосудия, поскольку обеспечивает его, но не при постановлении приговора.
Криминологами достаточно давно доказано, что суровыми наказаниями с преступностью не борются, от этого она только множится, а главный принцип наказания не его суровость, а его неотвратимость. То есть лицо скорее откажется от преступления, понимая неизбежность последующего за ним наказания.
Восстановление полномочий прокурора по оперативному надзору за уголовно-процессуальной деятельностью, поскольку в настоящее время граждане утратили механизм восстановления нарушенных прав при помощи органов прокуратуры. А механизм, надо отметить, был весьма действенным. На долю прокуратуры приходилось 80-90% всех жалоб на действия следователей. Нетрудно представить, права какого количества граждан не были восстановлены.
Создание единого следственного органа с закреплением четких обязанностей руководителей следственных подразделений, их персональной ответственности, с сохранением прокурорского надзора и расширением судебного контроля.
Обеспечение реальной независимости суда с построением системы гарантий неприкосновенности судей при одновременном контроле над их деятельностью. Обеспечение открытости суда.
Создание условий для реализации принципа состязательности сторон. Когда суд начнет признавать ошибки, допущенные при производстве предварительного расследования, и делать соответствующие выводы, следователи начнут более внимательно относиться к осуществлению ими властных полномочий и ограничению прав граждан, а прокуроры — более тщательно проверять уголовные дела на стадии утверждения обвинительного заключения.
Что касается материального обеспечения сотрудников следственных подразделений и текучести кадров. Несомненно, материальная составляющая занимает одно из главенствующих положений в определении места работы. Но текучесть кадров, по моему мнению, обусловлена больше тем, что законодатель наделил руководителей территориальных управлений СКП РФ правом на заключение годовых трудовых контрактов. В результате руководитель может уволить пусть и профессионального, но неугодного ему сотрудника, имеющего свое независимое мнение. Таким образом, следователи, находящиеся на годовом "испытательном сроке", чувствуют себя словно сезонные работники, и многие из них по истечении срока продолжать службу уже не желают. Это не может не сказываться на качестве исполнения ими своих должностных обязанностей.