премьера / кино
Завтра в украинский прокат выходит очередной рекордсмен мирового бокс-офиса — фильм "Сумерки. Сага. Новолуние" — экранизация второй книги из пока что четырехтомной вампирской эпопеи 35-летней американки Стефани Майер, ставшей объектом истеричного культа у девочек-эмо всех возрастов, включая предпенсионный. С историей вопроса помимо своей воли глубже, чем ей хотелось бы, ознакомилась ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Принципиальная разница между первыми и вторыми "Сумерками" заключается в том, что вторые на 40 минут длиннее и в них благодаря увеличившемуся бюджету больше спецэффектов, связанных с участием в сюжете не только вампиров, но и оборотней. Еще одно отличие могло заключаться в том, что просто "Сумерки" снимала женщина Кэтрин Хардуик, а "Новолуние" — Крис Уэйтс. Его творческая биография не на шутку встревожила поклонников Стефани Майер присутствием в ней "Американского пирога": трепетные эмо всполошились, как бы нечуткий дядька не опошлил их bible, превратив фактически историю Ромео и Джульетты в очередной похабный анекдот про потерю невинности с кровопусканием.
Волноваться читателям Стефани Майер и на этот раз нечего: Крис Уэйтс обошелся с "Новолунием" бережно и не позволил себе ни малейшей насмешки над проблемой главной героини (Кристен Стюарт), которая влюбилась в одноклассника-вампира (Роберт Паттинсон) и пользуется взаимностью, но никак не может уговорить бойфренда укусить ее и сделать таким же вампиром, как и он сам. Второй фильм подряд бедная девушка добивается этого пустякового одолжения с тем же отчаянием, с каким иные барышни мечтают о том, что возлюбленный купит им квартиру.
В "Сумерках" женские амбиции упираются не в мужскую жадность, а в морально-этические принципы, обусловленные страной проживания влюбленных. "Разве вампиры играют в бейсбол?" — спрашивает в первых "Сумерках" героиня своего друга. "Ну, мы же американские вампиры",— тяжело вздыхает тот, и этим про кровожадных героев Стефани Майер все сказано: это именно что американские закомплексованные вампиры, считающие необходимым бороться со своей природой из-за нелепого предрассудка, будто, высосав немного красной жидкости из яремной вены человека, можно нанести непоправимый вред его бессмертной душе. На эту тему, собственно, и препираются в первом фильме отважная и до безумия влюбленная героиня Кристен Стюарт и ее неотразимый возлюбленный, похожий на манекенщика из рекламы статусных джинсов, с намелованным лицом, подкрашенными губами, тщательно уложенными в живописный беспорядок кудрями и контактными линзами желтого цвета, который Стефани Майер обозначает как "медовый".
Кроме бесспорного эстетического удовольствия от созерцания этой красоты, хотелось бы все-таки понять и другие причины, которыми обусловлена такая нечеловеческая популярность у дамской аудитории книг Стефани Майер. Университетские профессора уже засели строчить концепции о природе привлекательности вампиризма, и ввиду отсутствия у эпопеи Стефани Майер отчетливых художественных достоинств, оригинальной идеологии и индивидуального авторского взгляда на мир любые культурологические гипотезы наматываются на нее легко и удобно, как туалетная бумага на картонную бобышку. Не составит труда добавить к ним еще, например, такую: в сказке про вампиров отражена банальная ситуация, когда девочка добивается от мальчика, чтобы он сделал ее равной ему.
Секрет популярности Стефани Майер, возможно, в том, что она как-то с первых страниц дает понять, что ее упертая героиня, как бы она ни прибеднялась насчет своей серости, все равно добьется своего и станет сверхчеловеком-вампиром, а рассусоливание этой истории на четыре книжки продиктовано не только коммерческими аппетитами, но и желанием растянуть удовольствие от предвкушения неизбежного.