У России вновь появились шансы стать влиятельной силой на Ближнем Востоке. Если раньше, во времена СССР, Москва в одиночку противостояла всему западному сообществу, то теперь она может выступить в составе сильной команды — в союзе с рядом европейских держав.
Из истории советского присутствия на Ближнем Востоке
1947 год. СССР поддерживает создание на подмандатной Великобритании территории Палестины независимого еврейского государства Израиль.
1948-1949 годы. Первая арабо-израильская война. Симпатии Москвы остаются на стороне Израиля.
1956 год. После национализации президентом Египта Гамалем Абдель Насером Суэцкого канала Франция, Великобритания и Израиль оккупируют Синайский полуостров. Москва угрожает Парижу и Лондону самыми решительными мерами. Неожиданно для европейских союзников с осуждением их действий выступает Вашингтон. Войска выводятся с полуострова. На смену старым патронам региона — Франции и Англии — приходят две сверхдержавы — СССР и США.
1967 год. В ходе "семидневной войны" Израиль оккупирует Западный берег реки Иордан и Восточный Иерусалим (Иордания), сектор Газа и Синай (Египет) и Голанские высоты (Сирия). Москва, а вслед за ней почти весь социалистический лагерь разрывают дипломатические отношения с Израилем. Начинаются поставки советского оружия в Египет, Сирию, Ирак, Ливию, Сомали, Йемен и другие страны арабского мира.
1973 год. Четвертая арабо-израильская война. Арабские страны прекращают поставлять нефть на Запад. Москва начинает поставки тюменской нефти на освободившиеся западные рынки, что вызывает первые трения с ОАПЕК (Организация арабских стран — поставщиков нефти).
1979 год. В Кемп-Девиде Израиль и Египет, к тому времени порвавший с Москвой и выславший из страны советских специалистов, подписывают мирное соглашение.
1991 год. "Буря в пустыне". Политика СССР терпит окончательное поражение.
Фактор Нетаньяху
После "Бури в пустыне" вектор развития политических процессов на Ближнем Востоке обозначился четко: перманентный переговорный процесс с одновременным медленным, но верным дрейфом в сторону всеобщей демократизации и постепенным затуханием всех больших и малых конфликтов. Все это, разумеется, под эгидой США.
Но именно демократия, как это ни парадоксально, взорвала установившееся было здесь хрупкое равновесие и вновь создала предкризисную ситуацию, поставив под угрозу в том числе и американские интересы. Причем произошло это именно там, где Вашингтон меньше всего ожидал подвоха.
В арабских странах народные волеизъявления если где порой и происходят, то ничего не решают и не меняют. Но не то в Израиле: какие-то доли процента голосов привели к премьерскому штурвалу молодого правого националиста Беньямина Нетаньяху, и корабль государственной политики стал закладывать крутой вираж, отворачивая прочь от курса Рабина — Переса. Смысл представленной месяц спустя от имени нового кабинета политической программы свелся к трем "нет" и одному "да" (по типу слогана, имевшего хождение перед российским референдумом несколько лет назад). "Нет" — возврату арабам (сирийцам) Голанских высот, палестинскому государству и утвержденному ООН особому статусу Иерусалима; "да" — строительству поселений на оккупированной земле. По сути, это означает отказ от курса на примирение, который был выстрадан с участием знаменитых политиков по обе стороны Атлантики.
В арабском мире, которому новоявленный израильский премьер как бы сыграл побудку (в прессе это окрестили наукообразнее — "фактор Нетаньяху"), все зашевелилось и пришло в движение. Стряхнув с себя сезонную негу, арабские лидеры принялись активно общаться.
Политические ласки
Контакты в арабских верхах есть не что иное, как наиболее часто употребляемый барометр политической погоды в регионе. Опытные наблюдатели отслеживают: кто с кем увиделся и при каких обстоятельствах, ведут хронологию встреч и порой строят свои прогнозы едва ли не на одном этом. Ведь официальные коммюнике зачастую малосодержательны, а содержание бесед лидеров (старых знакомцев, успевших рассориться и помириться на своем веку Бог знает сколько раз) есть дело конфиденциальное. Так что пойдем накатанным путем.
С середины 60-х установилась практика проведения арабских совещаний в верхах. Весьма переменчивая региональная политическая конъюнктура отражалась тут в источнике инициативы и месте проведения, присутствии-отсутствии конкретных персоналий (кого не пригласили, кто демонстративно не явился сам), внешнем характере общения (кто с кем поздоровался, расцеловался, разругался и пр.). А поскольку среди арабских лидеров острохарактерные фигуры не редкость, то упомянутая методика тем более имела смысл. Однако в 1990 году очередной саммит завершился грандиозным скандалом: иракский лидер оспорил легитимность существования суверенного Кувейта, и дело, помнится, дошло даже до рукоприкладства между делегациями. Разъезжались, уже готовясь к войне (правда, вели ее потом другие — главным образом американцы с иракцами, а остальные сопереживали).
Всегдашний арабский раскол тогда усугубился: часть правителей сочла за благо изобразить из себя радикалов и поддержать Саддама Хусейна. На этой почве образовались новые симпатии и антипатии, и с той поры арабские лидеры предпочитали практику "малых саммитов" — то вдвоем, то втроем. Перестали выглядеть сенсацией теплые объятия и милые беседы "заклятых друзей" (по типу короля Хусейна с Ясиром Арафатом).
Израиль — объединитель арабов
"Фактор Нетаньяху" ситуацию поменял. Несколько последовавших в июне "малых саммитов" не удовлетворили участников. Каир предложил свои услуги по организации саммита большого, и он состоялся в конце июня.
Таким образом, после шестилетнего перерыва традиция была возобновлена, а политическим лидером арабского мира сделался Египет — государство не самое богатое среди арабских "братьев", но крупнейшее по населению, индустриальному потенциалу и оборонной мощи. На весьма неспокойной региональной арене Египет проводит разумную, сбалансированную, а значит, и наиболее перспективную политику. Кроме того, он имеет мирный договор с Израилем, весьма стабильные отношения со Штатами, Россией и Европой. Дополнительное очко в пользу Каира — кропотливая работа по склеиванию такой непрочной и капризной субстанции, как арабская солидарность. Работа, требующая изрядного терпения, — главным образом потому, что само арабское сообщество вечно шагает не в ногу.
Возвращение к блочной политике
За полосой саммитов последовала серия важных визитов "по поводу" — как на Ближний Восток, так и оттуда. Новый израильский глава, фамильярно прозываемый Биби, в июле побывал в Вашингтоне и имел беседы с коллегой Биллом. Дипломатические улыбки президента США не могли скрыть озабоченности американской стороны судьбой многострадального и уязвимого творения рук своих — мирного процесса на Ближнем Востоке. Но осенью в США грядут президентские выборы, на исход которых всегда стремились влиять сионистские круги. Поэтому высказать свою озабоченность открыто Билл Клинтон не решился.
Для арабов такое поведение Клинтона (вкупе с яростной кампанией против нынешнего генсека ООН, бывшего министра иностранных дел Египта Бутроса Бутроса Гали) стало тревожным сигналом. В этом свете июльский визит в Москву египетского министра иностранных дел Амра Мусы не назовешь иначе, как своевременным и полезным. Москву ставят в известность о реакции арабского мира на происшедшее, советуются, приглашают к активному "коспонсорству" мирного процесса. Это как раз одно из тех международных дел, где авторитет и вес России остаются сопоставимыми с американским. И собеседник у г-на Мусы оказался как нельзя более подходящий — Евгений Примаков, прослывший видным арабистом задолго до получения министерского поста. В качестве "нашего ответа Нетаньяху" Москва говорит "да" продолжению мирного процесса (причем "от достигнутого", а не сызнова), тезису "мир в обмен на землю" и — что особенно приятно именно Египту — переизбранию Бутроса Бутроса Гали на пост генсека ООН.
Война континентов
Ситуация для возвращения России на Ближний Восток сложилась самая подходящая: в отличие от прежних времен, когда страны региона делились на друзей Кремля и Белого дома, у Москвы установились более или менее ровные отношения практически со всеми — вплоть до Израиля. Аналитики в один голос советовали лишь одно: не делать никаких резких движений, не отдавать предпочтение никому.
Разумеется, Россия сегодня не может претендовать на роль сверхдержавы. Однако долги некоторых арабских стран, которые она получила в наследство от СССР, могут позволить ей стать членом Парижского клуба, то есть получить статус международного кредитора. Учитывая чудовищную внешнюю задолженность России, это отнюдь не бесполезно.
Увы, следовать хорошим советам на практике получается не всегда. И уже в самое ближайшее время России придется делать выбор: сотрудничать с Вашингтоном на Ближнем Востоке или вступить с ним в открытую конфронтацию. Дело в том, что Вашингтон принял закон о введении экономических санкций против фирм, сотрудничающих с Ираном и Ливией. Аналогичные санкции, но уже ооновские, готовятся и в отношении Судана. У России, а точнее у целого ряда влиятельных российских коммерческих структур, во всех упомянутых странах существуют реальные экономические интересы, отказ от которых нанесет серьезный ущерб национальной экономике. Игнорирование интересов США, в свою очередь, может привести к возрождению в регионе блочной политики.
Впрочем, критика американского закона о санкциях против Ирана и Ливии уже довольно внятно прозвучала в Европе, прежде всего в Париже и Лондоне. И в этой связи скорее следует говорить о начале соперничества в регионе не двух держав — США и России, а двух континентов — Америки и Евразии.
ИВАН СЕРГЕЕВ
--------------------------------------------------------
1. СССР ушел с Ближнего Востока, потерпев полное политическое поражение
2. Ситуация на Ближнем Востоке после выборов нового премьер-министра Израиля дает России шанс вернуться
3. Россия может добиться успеха на Ближнем Востоке, если не будет совершать резких шагов