Фарфор Серафимы Яковлевой в Строгановском дворце
Это первая персональная выставка скульптора Серафимы Яковлевой, автора классических форм советского фарфора. Настолько же классических и вошедших в коллективное бессознательное и быт, как граненый стакан или холодильник "Зил". Речь в первую очередь о сервизе "Кобальтовая сетка" - тандеме формы Яковлевой "Тюльпан" (1936) и рисунка Анны Яцкевич: круглые дольчатые чашки в синюю сеточку с золотыми ризками стояли в каждом советском серванте. Тиражная работа получила золотую медаль на Всемирной выставке 1958 года, стала знаковой для ЛФЗ и самой продаваемой по сей день.
Яковлева пришла на Лениградский фарфоровый завод (тогда — ГФЗ) в 1935, год в год с началом стахановского движения и первыми мировыми рекордами производительности труда. Творческую лабораторию завода тогда возглавил супрематист Николай Суетин, установивший не менее жесткий режим, чем в сталелитейном цехе. Помимо "строгости архитектурных построений" и "чистого звучания геометрической формы" произведений от художников требовалось приходить в 8 утра и сдавать по одной работе в месяц. Примерно в таком ритме Серафима Яковлева проработала там 51 год.
На выставке покажут около сотни работ, созданных за это время, из коллекции Русского музея и семейного архива. Конечно же, основное внимание достанется сервизам — от пузатого, по-азиатски избыточного "Весеннего" (1949) до минималистского "Нового" (1961) с вытянутыми объемами и резкими, угловатыми ручками. И если большинство подобных выставок строится вокруг раскраски, то здесь акцент именно на формообразовании: предметы будут представлены и в чистом виде, и с лучшими росписями, в том числе Алексея Воробьевского, Михаила Моха и Александры Щекотихиной-Потоцкой.
Другой жанр, которым занималась Яковлева — вазы. И тут она совершила целых два переворота. Во-первых, еще в 30-х годах создала первые советском фарфоре вазы, разработанные с учетом древнекитайских образцов из эрмитажной коллекции. Они стали основой как для кисейных цветочных орнаментов, так и для пейзажей со станциями молодого метрополитена. Во-вторых, в начале 50-х она начала заниматься теми самыми монументальными сосудами "под антик", на которых писались портреты вождей и сюжеты вроде "Лениград — колыбель Революции".
Впрочем, переворотами это можно назвать с оговоркой с оговоркой. То, как именно она взялась за этот "этноисторизм", очень уж напоминает модернистские опыты ее дореволюционных коллег. Экспериментируя с китайскими декоративными глазурями и соответствующей им пластикой, в 1890-х вместо перегруженных деталями ваз с бронзовой арматурой стали делать вещи простых и естественных силуэтов. А в 1910-х с развитием неоклассицизма вновь вошли в моду парадные картинные вазы. Тем сильнее не самые лаконичные и элегантные яковлевские работы — вроде графинов "Виноград" и "Вишня" и масленок "Яблоко" (выполенные, соответственно, в форме винограда, вишни и яблока) — просятся в сравнение с лепными сервизами-обманками XIX века в виде нарядных натюрмортов из фруктов.
Собственно, Яковлева — это и есть история советского фарфорового дизайна: от его промышленного расцвета 1930-х, когда ЛФЗ был главной экспериментальной базой, до упадка конца 1970-х, когда пошел массовый поток упрощенных изделий. Не того фарфора, с которого стартовала республика — агрессивного, агитационного, дорогого и почти целиком экспортного, а того, который вроде как для всех. Мягкий и эмоциональный. Когда, чтобы чашка лучше ложилась в руку, аскетичную форму шара разбавляют органикой и получается "Тюльпан".