Перефразируя слова одной особы из тургеневского "Дыма" "Прогресс — это симптом!", дух нынешнего времени можно охарактеризовать не менее кратко: "Прогноз — это симптом". Декларируя приверженность к стабильности и периодически оповещая мир о ее наступлении, агенты интеллектуального рынка в своем практическом действии следуют принципу: "Все ворожит, что красная невеста. Желал бы знать, о чем гадает он". Казалось бы, стабильное бытие предполагает и стабильное экстраполяционное сознание: в будущем какие-то черты настоящего усилятся, какие-то ослабнут, но в общем и целом структура бытия останется нынешней, привычной. К простой и умеренной экстраполяции способен даже и весьма несовершенный ум, услуги хитроумного синоптика тут вряд ли необходимы, так что умонастроение интеллектуального потребителя "Давай прогноз, прогноз давай!" равнозначно запросу на интеллектуальные озарения, сводящиеся к описанию пертурбаций и катаклизмов.
В классическом виде такая модель миросозерцания сложилась на Западе: чем жирнее, стерилизованнее и спокойнее делалась жизнь, тем сильнее становился спрос на алармистские прогнозы. Описание грядущих катастроф, а равно героическое их предотвращение сделалось одним из самых успешных видов бизнеса. Сфера услуг обязана удовлетворять самые разные, в том числе и подсознательные, стремления клиента. Подспудное чувство того, что западная лафа не может длиться вечно, порождает естественный спрос на экологов, футурологов, политологов, борцов с холестеролом и иные разновидности авгуров. Прискорбность такой прогностики не в самом напоминании memento mori, периодическое обращение к которому можно было бы только приветствовать, но в том, что реальный прогноз подменяется продукцией на уровне "Парка юрского периода". Реальная действительность много страшнее. Благожелательный текст этого номера про президентские выборы в США можно было бы назвать образцом убойной антиамериканской пропаганды, если бы он не был всего лишь философической констатацией объективной реальности.
Америка окончательно достигла идеала, явленного некогда в "золотом" — втором по Р. Х. — веке Римской империи. Внутриполитическая борьба полностью прекратилась, сведясь к всевозрастающим подачкам городскому пролетариату из необъятных ресурсов империи, а интерес жизни свелся к победоносному прославлению римского имени в удаленных уголках варварского мира. Так воспетый некогда просветителями "золотой век Антонинов" окончательно сформировал две силы: соблазняемые богатствами Рима прикормленные варвары — вовне, полностью развращенные велфэром ("хлеба и зрелищ!") подонки Ромула — внутри. Схлопнувшись, эти две силы оставили от политически корректной империи одни живописные развалины, доселе показываемые туристам. Нарисованный на страницах Ъ "золотой век Клинтонов" являет разительную по идентичности картину, логический финал которой значительно неприятнее, чем все фильмы катастроф вместе взятые.
На фоне панегирика Биллу и Хиллари прогнозы, посвященные отечественным реалиям, производят неизмеримо более оптимистическое впечатление. Причина того в сильно огорчительном характере этих самых реалий. Пугать будущим тут нечем и незачем, скорее нужно благожелательно разъяснять, что "Бог не выдаст, свинья не съест", "страшен сон, да милостив Бог" и ежели Россия с такими порядками еще не погибла, то, вероятно, и не погибнет. Действительно, когда при очередном разгаре кровавой чеченской неразберихи свежепереизбранный президент России находится неведомо где и порождает усиленные рассуждения на тему, жив ли он вообще, сочинение страшилок западного образца представляется явно излишним. Страшилки описывают обрушивание казавшегося прочным и стройным миропорядка — а тут не совсем понятно, чему же и обрушиваться.
Загадочные эволюции президента РФ производили бы менее раздражающее впечатление, если бы практика таинственного исчезновения ньюсмейкеров была более или менее универсальной. Когда газетчиков и общество регулярно занимали бы вопросы, жив ли Зюганов, жив ли Лужков, жив ли Чубайс, не было бы ничего особенно страшного в том, чтобы и президент периодически подражал таким таинственным людям. При отсутствии такого всеобщего обычая получается совсем другая картина: ставшие бытом разговоры о кончине президента сами по себе и вполне безотносительно к их истинности являются симптомом кончины (политической, разумеется). В этом смысле агенты Ъ могли бы и не спрашивать различных знатных людей о том, жив ли Ельцин. Коль скоро вслед за бессмысленными речами знатных людей, понимающих столько же, сколько и все (т. е. ничего), сразу же следуют аналитические рассуждения о сравнительной предпочтительности шансов Чубайса, Черномырдина, Лебедя и Лужкова на российский престол, очевидно, что в аккурат спустя две недели после символического вступления Ельцина на престол редакцией Ъ уже произведен и акт символического отпевания, а после такого акта пытать знатных людей уже нет никакой надобности.
Впрочем, большое познается в малом, макрокосм в микрокосме, и поражает гносеологическая чуткость читателей журнала "Деньги", назвавших президента Кредо-банка Юрия Агапова в качестве наиболее занимательной для них особы. Казалось бы, что банк, что сам Агапов не могут быть столь приоритетно интересными для широких масс — ну, потерял ликвидность, так что же делать, все там будем. Однако дело не в трудной ликвидности Агапова, а в его времяпрепровождении, своей адекватностью обстоятельствам точно моделирующем времяпрепровождение Ельцина. В разгар чеченских и околочеченских боевых схваток президент РФ уезжает на Валдай рекогносцировать место для будущего отдыха. В разгар неприятностей, связанных с лопанием вверенного ему кредитного учреждения, президент Кредо-банка отправляется смотреть олимпийские состязания, после чего, не вполне довольный организацией своего отдыха в Атланте, дополняет его рыболовством в Финляндии, где и получает истинное удовлетворение. Вкладчики банка в это время, вероятно, остро интересовались вопросом: "Жив ли Агапов и не оперируется ли он у швейцарских кардиологов?". Валдай, Атланта, Финляндия (а также Дания, где отдыхает Чубайс) демонстрируют замечательное сходство поведения в роковые минуты, заставляющее признать Ельцина истинно народным президентом. Жаль, что прогнозисты не обсудили перспективы грядущего надевания на шею Агапова существующего в единственном экземпляре ордена "За заслуги перед Отечеством" 1-й степени, — по своему менталитету банкир вполне годится для продолжения нынешних традиций управления Россией.
Эпичность, заданная духовной перекличкой Ельцина и Агапова, — "Россия существует Божьей милостью и народной глупостью" — как заметил граф Миних, послужила камертоном для всего последующего обозрения проблем нашей великой капиталистической Родины. Замысловатая история с автомобильными пошлинами демонстрирует всю неуклонность закона, согласно которому объективной задачей государственного регулирования в России является неуклонное возвышение нормы взяткоемкости. Чтение этого текста исполняет душу глубоко патриотического и одновременно прогностического чувства: "Красуйся, казнокрад и стой неколебимо, как Россия". Столь же неколебимо должны стоять и прошедшие сквозь горнило осенне-зимних выборов руководители субъектов федерации: "туркменский счет", явленный 16 июня на выборах московского мэра, и всенародная поддержка приморского губернатора Наздратенко — тому порукой.
Чтение итогов и пролегоменов, созданных сотрудниками различных подразделений Издательского дома Ъ, оставляет впечатление удивительной мощи и стабильности России, исхитряющейся, бережно сохраняя свои посконные реалии, при этом как-то еще жить и даже развиваться и строиться. Синоптики из Издательского дома мудро вдохновились принципом: "Чужие страны хвалой стоят, а наша и хайкой крепка будет".
Максим Соколов