Различие между новостным и аналитическим журналами в том, сколь жестка привязка к конкретным событиям отчетного периода. Новостное издание обязано отразить полноту фактов, не слишком заботясь об их взаимосвязи, аналитическое — не столь гонясь за широким охватом, попытаться проникнуть в суть явлений. В странах с раздольным, устоявшимся бытом новости носят довольно хаотический характер, отчего тамошние "таймы" и "ньюсуики" производят живое впечатление многоообразности мира, где в огороде бузина, а в Киеве дядька. Не то в России, где новости носят симфонический характер, глубоко контрапунктируя друг с другом, как будто рука Провидения специально поставила их на одну и ту же неделю. Пример такого блестящего контрапункта — налоги и Лебедь-миротворец.
Рассказ Александра Минкина о том, как он сопровождал Лебедя на переговорах с Масхадовым неумолимо начинает напоминать рассказ депутата Думы Василия Шульгина о его поездке в Псков к государю императору за отречением. Дело даже не в роднящем Минкина и Шульгина живом интересе к еврейскому вопросу и не в удивительном совпадении деталей (в царском поезде возникла заминка с ундервудом, а в лебедевской свите — с компьютером), но в талантливо переданном рассказчиками контрасте между событийной рутиной и разумеемой читателем громадностью того, что в действительности происходило. Mutatis mutandis и в Пскове, и в селении Новые Атаги совершалось упразднение существенных элементов российской государственности. Добротно реалистическое бытописание завораживающе детализирует картину того, как "не изнемог в бою орел двуглавый, а жалко, унизительно издох". Чтобы читателю не стало совсем грустно, заметка Минкина дополнена заметкой Наталии Геворкян, дающей образ не столько издохшего двуглавого орла, сколько вполне здравствующего и даже преисполненного бодрости Лебедя. Описание того, как "над седой равниной моря гордо реет миротворец, Черномырдин робко прячет тело жирное в утесах", подводит читателя к известному со со школьной скамьи мнению "Буря! Скоро грянет буря!", т. е., как уверяет пресс-служба СБ, "обстановка стабилизируется".
Когда выясняется, что у России больше нет армии, нет контроля за ее южными, наиболее угрожаемыми границами и нет даже государственного мужа, который мог бы внятно объяснить нации, что, собственно, происходит, это склоняет к вопросу, есть ли вообще в России государство или же держава-континент существует сама по себе в силу естественной инерции.
Вопрос не только метафизический, но и вполне меркантильный. Как установили ученые люди, налоги суть узаконенный грабеж, осуществляемый государством для поддержания его первичных функций (оборона, управление, социальное обеспечение etc.). Осознание важности этих функций побуждает граждан мириться с узаконенным грабежом и добровольно нести свой мед в налоговое управление. Поскольку "великая в обычае есть сила, привычка людям — кнут или узда", необходимая связь между налогами и государством в сознании несколько микшируется. Однако проваливание государства непонятно куда точно совпало с попыткой резко возвысить самый болезненный вид налога — подоходный на физических лиц. Создался замечательный эффект ножниц: когда и без того возникли обоснованные сомнения в уместности взимания уже существующих налогов, идущих на содержание неизвестно чего, вдруг явились налоги новые и неслыханные. Разъяснение минфина Александра Лившица "Делиться надо!" внятности никак не прибавило, ибо надобность делиться лично с Лившицем для физических лиц, не занимающих командные высоты в бизнесе, никак не очевидна, а никакой иной партнер по дележу Лившицем назван не был, и даже неизвестно, существует ли этот партнер в природе.
Например, судьба дотаций и трансфертов, получаемых губернатором Приморского края Евгением Наздратенко, которая покрыта глубокой тайной. В качестве аналогии можно указать разве на сибирского губернатора Ивана Гагарина, прославленного в русской народной песне "Ах ты, сукин сын, Гагарин, ты собака, а не барин, заедаешь харчевые, наше жалованье". Но аналогия вряд ли точна: Петр I велел повесить Гагарина, а Ельцин ограничился тем, что указал Наздратенко на неполное служебное соответствие — это свидетельствует о том, что объем задолженности по зарплате и противозаконных прокруток казенных денег у Гагарина был существенно выше. К тому же в отличие от Наздратенко Гагарин, когда над ним начали сгущаться тучи, не додумался до проведения в Сибирской губернии референдума о своей всенародной поддержке. Приди ему в голову эта полезная мысль, он, несомненно, уберег бы свои шейные позвонки от государственного правосудия — к вящей радости податных сословий.
Единственным источником неприятных примеров для приморского губернатора может служить коллизия, сложившаяся у блажайшего соседа — в Южной Корее, где по принципу "вспомнила бабушка девичий стыд" президент Ким Ен Сам провел процесс над своими предшественниками Чон Ду Хваном и Ро Дэ У, в результате чего первого приговорили к смерти, а второго к 22 годам тюрьмы. Главная прелесть процесса заключается в том, что, не соверши предшественники Кима инкриминируемого им деяния, т. е. не подави они в 1980 году коммунистическое восстание в Кванчжу, довольно трудно было бы предсказать судьбу не то что нынешнего президента, но и всего возглавляемоего им государства. Очевидно, для корейской политической культуры — хоть северной, хоть южной — вообще характерна склонность убирать своих предшественников туда, откуда нет возврата. Еще один резон в пользу немедленного воссоединения с КНДР, опять затребованного на днях южнокорейскими студентами. Не случайно российская коммунистическая пресса наконец нашла повод для радости — Чон Ду Хвану дали вышак.
В Корее в отличие от России государство, несомненно, есть, но очевидные признаки его существования тоже не внушают особой радости — что может косвенно утешить русских в их нынешних малопонятных обстоятельствах.
МАКСИМ СОКОЛОВ