Молодежный театр на Фонтанке представил публике новый спектакль — "Позднюю любовь" Островского в постановке Владимира Туманова. Изможденный чередой премьерных неудач АНДРЕЙ ПРОНИН наконец-то набрел на постановку со знаком театрального качества.
Новый спектакль режиссера Владимира Туманова прост и прозрачен, не отягощен никакими эстетическими манифестациями — ни авангардными, ни ретроградными, но зато крепко держится на профессиональной почве. Господин Туманов имеет довольно причудливую творческую биографию: во второй половине 1990-х его считали едва ли не главной надеждой молодой петербургской режиссуры, потом его дарование как-то померкло, он ставил все хуже и хуже (последние опусы были попросту нелепы), а несколько лет назад и вовсе пропал с горизонта, переместившись в провинцию. Нынешнее возвращение следует счесть вполне успешным. Корреспондент "Ъ" так и не смог разгадать, каким колдовством господин Туманов уложил габаритную пьесу Островского в удобоваримые три часа с антрактом. Режиссер, кажется, почти не купирует и не адаптирует текст, но при этом не допускает скороговорки — напротив, темп спектакля подчеркнуто нетороплив, как и подобает "сценам из жизни захолустья" (так драматург обозначил жанр). Дело, видимо, в том, что реплики плотно приращены к актерским действиям, как оно и подобает в реалистическом театре: артисты едят, пьют, носят свои пиджаки не в свободное от реплик время, а одновременно с репликами.
В "Поздней любви" можно отыскать много своеобразных режиссерских ходов — казалось бы, мелких, незначительных, но чрезвычайно эффективных. Господин Туманов поставил Островского как Диккенса: история жертвенной любви старой девы Людмилы Маргаритовой к игроку и пропойце Николаю Шаблову освобождена от высоковольтного драматического напряжения, — но превращена в уютный лирический рассказ, в котором грядущий хеппи-энд не прячется за кулисы, а с ходу намекает о своем неминуемом приближении. Уютна и декорация Александра Орлова: стол, скамейка, полки со стаканчиками да графинчиками, на арьерсцене — лестничный проем. Все, что находится дальше этой лестницы, создателям спектакля без надобности. Здесь играют историю одного разгорающегося домашнего очага: начинается спектакль практически впотьмах, а заканчивается в ярких лучах прожекторов (художник по свету — Гидал Шугаев).
Совершенно в духе Диккенса режиссер обрамляет находящуюся в центре спектакля влюбленную пару галереей второстепенных чудаков. Причем ни один из них не в курсе, что всего лишь персонаж второго плана, и каждый ведет свою игру всерьез. Трактовки образов неожиданны. Неотесанного молодого купца Дороднова Алексей Одинг убедительно изображает властным нуворишем с многочисленными перстнями на пальцах и ухватками криминального авторитета. Веселая вдова Лебедкина в не менее ярком исполнении Светланы Строговой превратилась в опасную бестию: каждое ее слово, движение — фальшь, обманка с двойным дном, рисковая авантюра. Срывают аплодисменты потешные комические выходы влюбленного юного писаря Дормидоши (Евгений Титов), семенящего за объектом нежной страсти на карачках и тщетно пытающегося одеться по моде, а в результате напяливающего нелепые наряды в духе героев фильма "Здравствуйте, я ваша тетя" (художник по костюмам — Стефания Граурогкайте).
Знатная комическая актриса Ирина Полянская (Шаблова, мать Николая) выходит в совершенно удивительном ролевом рисунке. Насупленная, мрачная, с опрокинутым лицом и волосами, собранными в строгую кичку, эта женщина, кажется, недовольна всем и вся — от цен на сахар до строения Галактики. А вот таланты Петра Журавлева (старый адвокат Маргаритов) находятся преимущественно в драматической сфере, и попытки режиссера превратить его в "рассеянного с улицы Бассейной" не увенчались полным успехом.
Ведущей главную партию Эмилии Спивак счастливо удается избежать штампов амплуа "голубой героини" и привычного комсомольского энтузиазма. Ее Людмила — странная, слегка сомнамбулическая, словно подражающая какой-то декадентской диве. Красивая актриса научилась на сцене не красоваться: смешная косолапая походка, сгорбленные плечи. Актриса не злоупотребляет положением протагонистки, не лезет на первый план, не суетится, копит эмоциональное напряжение, а затем выдает его на-гора каким-нибудь одним, но точным и искренним жестом или интонацией. Подстать ей и партнер — Андрей Кузнецов, уверенно обеляющий своего спорного героя. Глядя на этого богатыря с открытым лицом, зритель не усомнится: все его ошибки лишь от увлекающейся натуры да пылкого темперамента. Да и в целом спектакль вполне оправдывает финальную реплику пьесы: "А вы не сомневайтесь, у нас все честно и благородно".