Готова подписаться под каждым словом следователя Вадима Кобзева. Следствие сегодня имеет ярко выраженный обвинительный уклон. А суд в большинстве случаев штампует следственные решения, порой откровенно безграмотные и циничные.
В подтверждение приведу типичный пример постановления следователя ГСУ СКП о продлении срока содержания под стражей, примененного в качестве меры пресечения к лицу, обвиняемому в мошенничестве. В этом постановлении в качестве обоснования решения приводятся особая сложность расследуемого уголовного дела, необходимость получения заключения экспертиз, завершения сбора и закрепления доказательств вины Ц. и его соучастников, и так далее.
Этот абсолютно стандартный набор обстоятельств неоднократно представлялся следствием на протяжении полутора лет содержания человека в СИЗО Басманному районному суду, который слово в слово тиражировал их в своих решениях, обрекая обвиняемого, его семью и близких на невероятные мучения и страдания.
Но ведь в соответствии со ст. 73 УПК Российской Федерации следователь обязан собирать не только доказательства, подтверждающие виновность лица в совершении преступления, но также и доказательства, исключающие преступность и наказуемость деяния! Следователь обязан доказывать и обстоятельства, которые могут повлечь за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания. Это требование напрямую вытекает из ст. 6 УПК, которая назначением уголовного судопроизводства определила не только уголовное преследование, но и "отказ от уголовного преследования невиновных, освобождение их от наказания, реабилитацию каждого, кто необоснованно подвергся уголовному преследованию".
Прекращение уголовного дела по реабилитирующим основаниям, как и вынесение оправдательного приговора, до сих пор в силу ложного представления о качестве работы считаются браком и влекут разного рода нарекания со стороны руководства подразделений СКП.
Более того, один мой знакомый судья рассказал мне, что нередко следователи и оперативные работники, так сказать, "сопровождают" свои уголовные дела, фактически оказывая на судей давление в целях вынесения обвинительного приговора. Так, например, распространенным явлением в практике судей является умышленное ужесточение наказания человека, вызванное провокациями следователей. Последние могут убедить судью, что по оперативным данным обвиняемый — куда более опасный злодей, чем написано в заключении, а также "предупредить" его, что родственники подсудимого с целью смягчения его наказания готовятся к подкупу судьи. Таким образом, на судью уже имеется несуществующий компромат, и он автоматически попадает в зону особого внимания коллег. И если по каким-либо причинам судья все же смягчит наказание, его тут же заподозрят в получении взятки. Поэтому, дабы отвести от себя всякие подозрения, он старается дать подсудимому максимально возможный срок. О какой независимости судей может идти речь в таком случае?
Нельзя не согласиться с Кобзевым и в том, что следователи СКП в угоду статистике, а я бы добавила — и политическим инсинуациям и кампаниям, например, по борьбе с коррупцией,— натягивают человеку заведомо более тяжкий состав преступления, чем он совершил в действительности.
Возбуждается, например, уголовное дело за получение взятки, хотя следователю заведомо известно, что данного состава преступления нет, так как нет причинной связи между действиями должностного лица и конечным результатом, это должностное лицо вообще не обладало полномочиями по выполнению вменяемых ему действий. Например, по одному делу, которое расследовалось ГСУ СКП, капитан милиции обвинялся по заявлению банкира в том, что получил от него деньги за обещание осуществлять "общее покровительство" банка. Однако никаких действий в этих целях капитан милиции не предпринимал, проверок банка не предотвращал. С самого начала следствия любому профессионалу было очевидно, что в его действиях нет состава преступления в виде взятки (ст. 290 УК). Максимум — мошенничество, и то под большим вопросом.
Спустя десять месяцев действия капитана милиции, как это сейчас зачастую бывает, были переквалифицированы на мошенничество. Но за это время по всем отчетам ГСУ СКП доложено о раскрытии особо тяжкого коррупционного преступления. Для суда обвинение в особо тяжком преступлении тоже было более веским аргументом в пользу применения меры пресечения в виде заключения под стражу, чем обвинение в мошенничестве — преступлении, отнесенном законом к категории тяжких.
Не могу удержаться от комментария по поводу заработной платы следователя. Сюда же можно добавить и низкий уровень социальных гарантий. Действительно, пока эта ситуация не будет исправлена, мы никогда не выведем следователя из зоны коррупционного риска. И этот вопрос касается не только следователей СКП, но еще в гораздо большей степени следователей СК при МВД России, денежное содержание которых на порядок ниже, а объем работы больше.
К тому, что рассказал журналу "Власть" следователь Кобзев, я бы могла добавить еще множество проблем, касающихся и сроков, и качества предварительного следствия. Но буквально каждая из них достойна отдельной большой статьи.
Однако одно обстоятельство хотелось бы обсудить непременно. Оно связано с подследственностью. В соответствии со ст. 152 УПК предварительное расследование производится по месту совершения преступления, то есть, применительно к системе прокуратуры, следственными отделами СКП по районам и городам. Из этого правила есть два исключения. Одно касается следственных отделов СКП по федеральным округам, другое — специализированных следственных органов СКП (следственных отделов на транспорте, военных следственных органов и др.). В соответствии с Типовым положением о следственном отделе СКП по федеральному округу, утвержденным приказом СКП от 25.03.2008 N 37, следственными отделами СКП по федеральным округам расследуются преступления по уголовным делам о преступлениях, совершенных на территориях нескольких субъектов РФ, находящихся в пределах федерального округа, или о преступлениях, вызвавших широкий общественный резонанс,— по поручению председателя следственного комитета, курирующего работу следственного отдела. Специализированные следственные органы СКП расследуют преступления по субъектно-предметному принципу (против безопасности движения и эксплуатации транспорта, совершенные военнослужащими, экологические и так далее).
Специальная подследственность ГСУ центрального аппарата СКП ни законом, ни подзаконными актами не предусмотрена. В частности, в Положении о Следственном комитете при прокуратуре Российской Федерации, утвержденном указом президента РФ от 01.08.2007 N 1004, напрямую указано, что основной задачей следственного комитета является в том числе оперативное и качественное расследование преступлений в соответствии с подследственностью, установленной УПК РФ.
В этом отличие подследственности ГСУ СКП от подследствености ГСУ СК при МВД России. В соответствии с Положением о Следственном комитете при МВД России, утвержденном приказом МВД России от 24 июня 2005 г. N 500, он расследует преступления наиболее сложные, носящие международный и межрегиональный характер, а также представляющие повышенную общественную опасность и значимость.
ГСУ СКП сейчас осуществляет расследования в соответствии с действующим законодательством так, что порой возникают вопросы, почему управление занимается теми или иными делами, не представляющими ни особо интереса, ни особой важности. При этом часто непонимание, на каком основании ГСУ СКП возбуждает и расследует рядовые, обычные дела, рождает предположение, не являются ли они так называемыми заказными. Все это неизбежно наталкивает меня на мысль, что необходимо специальным положением передать в ведение ГСУ расследование особо важных и сложных дел, как это произошло с СК при МВД. Тогда критерии их отбора и рассмотрения управлением станут более понятными и прозрачными. Вместе с тем на прокурора не будет падать тень, как это нередко происходит сейчас, когда звучат обвинения в предвзятости обвиняющей стороны. Мотивировка и поведение всех участников процесса будут четко разведены специальным положением.
Подводя итог, остается только сказать: и статья смелая, и следователь рисковый. И я хорошо понимаю, почему он по собственной воле уволился из органов: быть крошечной деталью огромной заржавевшей машины нашего правосудия, преимущественно карательного, для честного человека невозможно.
Есть над чем подумать и законодателю. Сегодня УПК, искалеченный сотнями изменений и дополнений, не устраивает ни потерпевшего, ни обвиняемого, ни следователя, ни адвоката. 43 федеральных закона, которые внесли изменения в УПК за девять лет его существования, не оставили камня на камне от концепции состязательности предварительного следствия, которая закладывалась ее разработчиками в качестве правового фундамента. Сейчас мы видим удручающую картину: прокурорский надзор ликвидирован, судья сегодня не вправе проверить в суде доказательства вины, а также то, законно ли вообще возбуждено дело. И главное — следствие почти открыто стало использовать административный ресурс. Все это никоим образом не корреспондируется с теми принципами, которые закладывались в УПК изначально.
*Статью Вадима Кобзева см. в N 39 "Власти" от 5 октября, комментарий председателя координационного совета профсоюза сотрудников милиции Москвы Михаила Пашкина — в N 45 от 16 ноября, комментарий бывшей судьи Мосгорсуда Ольги Кудешкиной — в N 46 от 23 ноября, комментарий партнера адвокатского бюро "Ваш юридический поверенный" Владислава Капканова — в N 47 от 30 ноября или на vlast.kommersant.ru.