"Ты вырос деревом заветным, Народа сын — отец его"

При содействии издательства Вагриус "Власть" представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ

80 лет назад, 21 декабря 1929 года, советский народ отпраздновал пятидесятилетие Иосифа Сталина. Событие стало источником неиссякаемого поэтического вдохновения для тысяч советских поэтов, акынов и ашугов.

Светлана Кузнецова

"Нужны ли Сталину оды?"

В год великого перелома и главный юбилей страны имел переломный характер. Все прежние празднования круглых и не очень дат проходили относительно скромно: в зависимости от статуса виновника торжества в одной или нескольких газетах публиковались статьи о его славном революционном, боевом и трудовом пути, и на том, по существу, дело и кончалось.

Но в 1929 году все было совершенно по-другому. В начале года юбиляр избавился от главного политического недруга — отправил в эмиграцию Троцкого. А затем одного за другим вывел из игры всех остальных противников — от Каменева до Бухарина. Поэтому сталинский юбилей просто обязан был стать днем победы в борьбе за власть, или, как тогда говорили, политическим событием большого звучания. А поскольку еще Ленин учил, что коллективным пропагандистом, агитатором и организатором служат газеты, главную роль в подготовке торжества взяла на себя редакция "Правды".

Во все концы страны отправили рекомендации по подготовке поздравлений трудящихся любимому вождю. А ряд ответственных товарищей попросили написать биографию Сталина и статьи о разных сторонах его деятельности. В выборе прославляющих выражений правдинские авторы себя не ограничивали. Сталина именовали твердокаменным большевиком, организатором союза республик, дорогим вождем, горным орлом партии. Материала набралось столько, что газета разрослась до небывалого для тех лет объема — восьми полос, из которых шесть посвящалось юбиляру.

Однако на поздравительных страницах явно не хватало поэтических произведений. И правдисты обратились к своему штатному стихотворцу Демьяну Бедному. Благо тот не был новичком в жанре верноподданнической лирики. Ведь поэтическую карьеру пролетарский поэт начал со стихов, посвященных императору Николаю II (см. "Власть" N 13). Но в этот раз к автору лучших большевистских агиток вдохновение так и не пришло. В произведении, названном "Я уверен", он нудно описывал, как ему звонили из "Правды" и заказывали юбилейные стихи и как трудно было их писать:

"Скорей!.. Скорей!" — Виноват,

Я вам что? Автомат?

Нажми только кнопку

И бери со стихами бумажную стопку?!

Потом писал о том, что долгие годы знакомства со Сталиным трудно уместить в одно стихотворение, и в результате не получилось ничего:

Я, вопреки заказу,

Заказу правдинскому вопреки,

О Сталине не написал ни строки.

Выкрутился поэт, явно осознававший, что рискует лишиться не только значительных гонораров, которые платили в центральном органе партийной печати, но и расположения Сталина, следующим образом:

Нужны ли Сталину оды?

Ближайшие годы

Над сталинским подвигом произнесут

Исторический суд.

Предвосхитить я его не намерен.

Но я крепко уверен

— Да я ли один?! —

Что после великих годин

Невиданного трудового напора

Прогремит торжествующий гром приговора,

И будет краса его слов такова,

Что померкнут перед ней все слова, все слова,

Сегодняшнего юбилейного хора.

Не лучше справился с делом и другой приглашенный "Правдой" автор — комсомольский поэт Александр Жаров. Его стихотворение больше напоминало распространенные в то время заявления, авторы которых раскаивались в былом сотрудничестве с оппозицией:

Нам,

Одаренным высшим счастьем:

Отдать борьбе

Свой каждый вздох,

Мешали часто

Наши страсти

Разгадывать лицо эпох...

И многие —

В плену воспетых

Героев первых дней побед —

Сумели

Блеск стального цвета

Принять

За сумеречный свет...

Избавившись от заблуждений, лирический герой стихотворения, однако, воссоединяется с линией партии:

И мы сумели, мы сумели

Лицо эпохи разглядеть.

В строю: в цехах,

В труде безмерном

Молва крепчает — горяча,

О самом стойком,

Самом верном

Оруженосце Ильича.

Последняя строка, однако, выглядела политической ошибкой. Сталин всячески подчеркивал свою близость к Ленину. Но как соратника и главного наследника. И уж никак не слуги-оруженосца. Так что старт поэтической сталинианы вышел не слишком удачным.

"Сталин, как вечный огонь, горит"

Вскоре поэты принялись исправлять допущенные ошибки. Демьян Бедный в стихах безудержно славил Сталина:

Мне знаком не понаслышке

Гигант, сменивший Ленина

На пролетарской вышке!

Жаров не отставал от старшего и более опытного товарища:

Нет на свете уголка такого,

Нет такого места на земле,

Где бы люди не слыхали слова,

Сказанного Сталиным в Кремле.

Но к следующей знаменательной дате, 55-летию вождя, власти всех уровней решили подготовиться как следует и заранее. На декабрь 1934 года намечалось открытие большой художественной выставки, и живописцы, графики и скульпторы загодя, с 1932 года, начали готовить произведения, проникнутые горячей любовью к товарищу Сталину. А чтобы не попасть впросак со стихами, организаторы и вдохновители грядущего праздника предпочли вложить их в уста народа. Профессиональные литераторы искали народных сказителей, направляли в идейно правильное русло их творчество, а потом записывали, а где и переписывали полученные строфы.

Подготовка к празднованию была в полном разгаре, когда Сталин вдруг попросил товарищей по Политбюро отменить все готовящиеся мероприятия. Скорее всего, проблема заключалась в том, что деятели искусства не почувствовали, что руководящая линия партии совершила очередной изгиб и теперь нужно прославлять Сталина единолично. А большинство художников и поэтов продолжали воспевать его лишь как одного из членов коллективного руководства партии и страны.

Скульптор с еще дореволюционным стажем Всеволод Лишев создал скульптуру "Сталин и Ворошилов", которая могла создать у граждан СССР ложное впечатление, что первый красный офицер наравне с генеральным секретарем ЦК ВКП(б) управляет страной. А художник Василий Сварог изобразил работу штаба по подготовке Октябрьской революции, где главной фигурой выступает Яков Свердлов, а Сталин в буквальном смысле находится в тени. Да и работы главного портретиста вождя Исаака Бродского далеко не всегда отличались той парадностью, которая требовалась для изображения первого человека в партии и государстве, и страдали излишней детальностью и откровенностью. Поэтому немалая часть созданных к юбилею картин, скульптур и рисунков впредь никогда и нигде не выставлялась.

Иначе сложилась судьба стихов о Сталине, чему немало способствовала декада казахской культуры в Москве, проведенная в 1936 году. Особенный успех у руководителей партии и правительства имели выступления поэта-импровизатора и певца Джамбула Джабаева, не жалевшего цветистых эпитетов для восхваления Сталина:

Сталин! Ты крепость врагов сокрушил!

Любимый! Ты житель моей души!

Сравнений тебе не найдут жирши,

И у акынов, степных мастеров,

Таких не найдется жемчужин-слов.

С пророком хотел я тебя сравнить,

С пророком не мог я тебя сравнить.

Правду пророк не умел говорить!..

Хотел с океаном тебя сравнить,

Не мог с океаном тебя сравнить!

И в океане порой корабли

С распоротым дном сидят на мели...

С Полярной звездой хотел сравнить,

С Полярной звездой не мог сравнить!

Она, как приколотая гвоздем.

Вечно стоит на месте своем...

С горами хотел я тебя сравнить,

С горами не мог я тебя сравнить!

Из гор тебе не равна ни одна,—

У каждой горы вершина видна...

И с солнцем хотел я тебя сравнить,

Не мог тебя и с солнцем сравнить!

Может и солнце порой изменить,—

Светит оно лишь в ясные дни.

Сталин! Сравнений не знает старик...

Сталин, как вечный огонь, горит.

За то, что Джамбул поставил Сталина выше пророка Мохаммеда, ему прощалось абсолютно все, даже и непомерное прославление сталинских соратников. Нарком обороны Клим Ворошилов, по Джамбулу, был главным из богатырей, а председатель ЦИК СССР Михаил Калинин — великим мудрецом. Старик нашел хвалебные слова и для наркома путей сообщения Лазаря Кагановича:

Поезд не опоздал ни на час,

Bo-время прибыл он.

Твой, Каганович, могуч приказ,

Слово твое — закон!

Армию смелых ведешь за собой,—

Сталинец верный ты,—

И засиял семафор звездой.

Рельсы легли, и над сизой водой

Встали стальные мосты.

Но в отличие от остальных льстецов, хваливших сталинских соратников, восточный человек Джамбул тонко чувствовал обстановку и каждый раз подчеркивал, что самый главный здесь — Сталин:

Самого лучшего из людей,

Самого мудрого из людей —

Я Сталина видел. Сидел он в среде

Воспитанных им вождей.

Сидел Клим-батыр, смелый витязь войны.

Сияли звезды и галуны.

Калинин сидел в серебре седины —

Староста всей страны.

Рядом с Серго Каганович сидел,

На сцену со светлой улыбкой глядел,

А зал аплодировал и гудел

Героям великих дел.

После окончания декады Джамбулу вручили орден Трудового Красного Знамени. О чем тот, конечно же, тут же спел, не забыв упомянуть лучшего друга советских акынов:

Аскер с винтовкой ходит в бой,

Джамбул — с любимою домброй...

Я песней из каленых слов

Пойду разить врагов.

А песню лучшую мою

О Сталине я пропою.

Ее со мною запоет

Счастливый мой народ.

Ты, Сталин, солнце наших дней,

Ты всех дороже и родней.

Тебе несем тепло сердец,

Мудрейший наш отец!

После сообщений о награждении Джамбула из столов достали все заготовки народных стихов о Сталине и начали их публиковать и исполнять. Народные сказители соревновались друг с другом и профессиональными поэтами в том, кто лучше и цветистей похвалит вождя.

Казахский сказитель-жирши Умурзак, к примеру, не отставал от акына Джамбула:

Светоч мира, Сталин-джан!

Ты горишь, как маяк-великан,

Величайший в мире герой,

Высочайшей стоишь горой.

Ты безбрежное море ума.

Мысли бурной ты океан,

Воплощенная мудрость сама.

Грузинский народ посвятил земляку следующие строфы:

Рука твоя на всем заметна,

Ты вождь строительства всего,

Ты вырос деревом заветным,

Народа сын — отец его.

А с началом репрессий народные сказители принялись велеречиво одобрять уничтожение врагов народа. Азербайджанский ашуг Наджаф провозглашал:

Он, как солнце, озаряет целый мир,

Нам дорогу освещая,— Сталин наш!

Он из стали волю выковал свою —

Богатырь непобедимый — Сталин наш!

Чтоб от рабства трудовой народ сберечь,

В тело деспота вонзил ты острый меч,

Всем врагам страны пришлось в могилу лечь.

Гнета их теперь не знаем, Сталин наш!

А ашуг Бахман добавлял:

Мудрость марксовых и ленинских идей

Ты в себе, о мудрый Сталин, воплотил.

На изменников, предателей, врагов

Большевистской правды меч ты опустил.

Воспевал усиление классовой борьбы и ашуг Мухаммед:

Русский, тюрок, армянин, грузин, калмык —

Каждый смысл законов сталинских постиг.

Мы у змей троцкистских вырвем их язык,

Травы сорные над ними пусть растут!

"Имя Сталина родного греет нас всегда"

Особого размаха поэтическое славословие Сталина достигло в 1939 году. Формально 60-летие Сталина не отмечалось. Но на всех предприятиях прошли митинги, во время которых выступающие рассказывали о биографии Сталина и его достижениях. А со всей страны вождю отправлялись стихотворные поздравления, якобы сочиненные целыми народами. Белорусский, например, писал:

Ты, мудрый учитель, средь гениев гений!

Ты солнце рабочих! Ты солнце крестьян!

Твоя Конституция — стяг поколений,

Надежда и свет угнетенных всех стран.

Не меньше было и произведений рабочих, красноармейцев и колхозниц. В "Песне колхозниц", например, говорилось:

Но когда лесной тропинкой к нам придет зима —

Встанет в реках и озерах светлая вода,

Солнце яркое остудят злые холода,

Имя Сталина родного греет нас всегда.

Потому-то ярче солнца наш великий Друг,

Потому так много света разлилось вокруг,

Потому земля родная расцвела навек!

Стала женщина с мужчиной равный человек.

Переводчики и переписчики всех этих народных славословий Сталину вместе с подавляющим большинством советских поэтов соединились в единый поэтический хор. Одни писали, чтобы соблюсти негласные правила, пройти проверку на лояльность, и делали это, пытаясь сохранить собственное достоинство. Перу Арсения Тарковского, например, принадлежит текст песни "Наш тост":

Ну-ка, товарищи, грянем застольную

Выше стаканы с вином,

Выпьем за Родину нашу привольную,

Выпьем и снова нальем.

Выпьем за русскую удаль кипучую,

За богатырский народ!

Выпьем за армию нашу могучую,

Выпьем за доблестный флот!

Встанем, товарищи, выпьем за гвардию,

Равной ей в мужестве нет.

Тост наш за Сталина! Тост наш за партию!

Тост наш за знамя побед!

Другие, как Константин Симонов, были убежденными сталинистами и писали о нем искренне и проникновенно:

Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?

Ты должен слышать нас, мы это знаем:

Не мать, не сына — в этот грозный час

Тебя мы самым первым вспоминаем...

В дни празднеств, проходя перед тобою,

Не думая о горести войны,

Кто знал из нас, что будем мы судьбою

С тобою в этот день разлучены?..

Так знай же, что в жестокий час разлуки

Лишь тверже настоящие сердца,

Лишь крепче в клятве могут сжаться руки,

Лишь лучше помнят сыновья отца.

Но большинство писало о Сталине, понимая, что произведение такого жанра никто не откажется печатать, а попав в журналы, книги и сборники, оно будет приносить стабильный доход. К примеру, Самуил Маршак вместе с Сергеем Михалковым создававший поэтическую сталиниану для детей, так описывал торжественный обед в Кремле в честь Победы:

Катясь подобно рокоту морскому,

Рукоплесканья потрясали зал.

Но вот он встал — такой нам всем знакомый, —

Держа в руке наполненный бокал.

Он встал под шум торжественный привета,

Наш полководец мира и войны,

Тот, на кого во всех краях планеты

С надеждою глаза обращены.

И сохранились в памяти навеки

Его неторопливые слова

О рядовом герое торжества —

Простом и незаметном человеке.

И сам он был так бесконечно прост —

Народный вождь, военачальник, зодчий.

И вспомнился его давнишний тост

В Батуми — в тесной комнатке рабочей.

В кругу друзей встречал он Новый год

И, у окна синеющего стоя,

Сказал он: "Всходит солнце молодое.

Настанет день — для нас оно взойдет!"

Оно взошло с востока величаво

И не померкнет в небе никогда

Над той страной, где воинская слава

Стоит на страже мира и труда!

А для всех молодых поэтов стихи о Сталине были входным билетом в литературу. Евгений Евтушенко, например, внес свою лепту в сталиниану двумя стихотворениями, опубликованными в 1952 году в его сборнике "Разведчики будущего". "Ночь идет по Москве" звучала так:

Я знаю:

грядущее видя вокруг,

склоняется

этой ночью

самый мой лучший на свете друг

в Кремле

над столом рабочим.

Весь мир перед ним —

необъятной ширью!

В бессонной ночной тишине

он думает

о стране,

о мире,

он думает

обо мне.

Подходит к окну.

Любуясь столицей,

тепло улыбается он.

А я засыпаю,

и мне приснится

очень

хороший

сон.

Общее количество литераторов, писавших в сталинские времена о любимом вожде, не поддается учету. Наверное, о Сталине писали все или почти все поэты. Лишь самых известных имен в сталинской поэтической библиографии — десятки. Апогея кампания прославления Сталина достигла в 1949 году, когда страна широко, с подарками, иностранными делегациями и торжественными заседаниями праздновала его 70-летие. К юбилею вышли роскошные фолианты с народными и авторскими стихами о вожде. А все советские писатели, как прежде разные народы, составили Сталину совместное стихотворение:

Есть в мире сила неподкупных слов,

Но чувства есть, которым в слове тесно.

Есть на земле народная любовь —

Такая, что не выразить словесно.

Великий вождь, любимый наш отец,

Нет, не слова обращены к Вам эти,

А та любовь простых людских сердец,

Которой не сравнить ни с чем на свете.

Потом, после разоблачения на XX съезде КПСС культа личности Сталина, все, кроме искренних сталинистов, предпочли о своих рифмованных дифирамбах вождю позабыть. И если не славили новых вождей, то лишь потому, что в стране больше не наблюдалось полноценного культа личности. А случись он вновь, не приходится сомневаться, что подходящие культработники для него непременно найдутся.