Помимо грандиозного скандала, спровоцированного пятничными постановлениями Госдумы по "беловежскому вопросу", думская инициатива КПРФ поставила саму нижнюю палату в весьма сомнительную ситуацию, очень похожую на правовую ловушку. О том, какие правовые контрмеры могут противопоставлены этому решению, в беседе с корреспондентом Ъ рассуждает первый вице-спикер Думы АЛЕКСАНДР ШОХИН.
Последствия, которых в КПРФ не ждали
— Дума, по вашему мнению, окончательно превратилась в арену предвыборной борьбы коммунистов?
— Прежде я считал, что коммунисты в Думе будут стараться доказать способность конструктивно работать. И подтверждение тому было: при распределении думских портфелей они могли бы, войдя в союз с какими-то еще фракциями, решить все по-своему. Что касается законотворчества, то можно было бы с помощью таких асов-юристов, как Илюхин и Лукьянов, пойти по пути фиксирования своих позиций в законопроектах. Но тут надо блестяще разбираться в содержании конкретных законов — а это более сложная игра. Но теперь коммунисты приняли постановление, далеко отстоящее от понятия "законодательный акт". У Думы площадка политической борьбы — это принятие законов, а не "гражданско-политических постановлений", не имеющих юридической силы, а если они считают, что сила такая имеется — то носящих признаки государственного переворота. Речь ведь идет о восстановлении государства, которого нет уже несколько лет.
— Можно ли этот "антигосударственный" сюжет отыграть?
— Если Дума и далее будет настаивать, что постановление имеет силу закона (а оно отменило постановление 1991 года, которое силу закона имело, а отменить закон можно только законом), то она должна быть готова именно к такой интерпретации дела. Значит, депутатам нужно заручиться каким-то подтверждением, что документ имеет юридическую силу. Если же его не будет, то последствия могут быть такими: либо Конституционный суд не станет рассматривать этот вопрос вообще как ничтожный с юридической точки зрения, либо наоборот — рассмотрит на предмет несоответствия первых двух статей постановления. Но все это — в случае, если Дума будет настаивать, что документы признаки нормативного акта имеют. Если такая настойчивость будет проявлена, то есть основание инкриминировать Думе неконституционное поведение.
Далее. Если Дума может принимать неконституционные решения и они не влекут за собой ответственности, то по логике вещей и другие ветви власти тоже могут, доведя дело до абсурда, заниматься законодательством самостоятельно: президент может, к примеру, издавать указы, имеющие силу закона, СФ — взять на себя функции нижней палаты. Все это, разумеется, приведет к нарушению конституционного поля. Идеальным для самой Думы было бы отменить свое решение. Если Дума на это не пойдет, то она продемонстрирует намерение действовать с нарушением норм Конституции (здесь открываются перспективы для простой процедуры — обжалования в КС). Абсурдное решение абсурд и порождает. Если, например, парламенты других стран СНГ примут вдруг решение о денонсации (о таком намерении уже намекнул парламент Белоруссии. — Ъ), то возникнет вообще пикантная ситуация: как по Троцкому — ни мира, ни войны. Ясно, для мирового сообщества решения эти правомочными не будут: страны эти уже признаны субъектами международного права, входят в ООН (можно сколько угодно упражняться, выясняя, оформили ли эти государства к 12 декабря свой суверенитет).
Коммунисты доказали, что единственное легитимное должностное лицо — это Борис Ельцин
— А что может предпринять Совет федерации в этой ситуации?
— Неконституционное поведение Думы может породить небольшие нюансы в толковании Конституции со стороны Совета федерации. СФ вправе устанавливать дату выборов президента. Можно принять решение о другой дате. Дума начнет спорить, что это неконституционно, мол, да, дату назначает СФ, но есть ряд статей, по которым полномочия президента истекают в июне. И начнется длительный спор по поводу конституционности этого решения. Дума дает СФ повод, например, дословно истолковать беловежское постановление как действующее. А истолковать, по думской же логике, его можно так: в связи с неясностями со статусом государства (поскольку на территории России восстановлен СССР), единственным легитимным должностным лицом является президент Борис Ельцин, избранный президентом РСФСР в составе СССР, а не Дума и не СФ.
Совет федерации при этом может объявить себя "собранием земель" — он более легитимен в этом плане, чем Дума (у нас же был Совет федерации до сентября 1993 года как совещание глав субъектов федерации). И вот вам спровоцированное самими думцами толкование постановления, причем логически верное: вся власть у президента, в том числе и по изданию законов. И в связи с тем, что надо будет проводить новые выборы в парламент СССР на территории РСФСР, писать новые законы, Совет федерации как "собрание земель" делегирует эти полномочия президенту. То есть ситуацию можно довести до полного абсурда.
Другой вариант — тоже абсурдистский: признать, что постановление Госдумы "по Беловежью" есть ее самороспуск, а СФ, как орган не избранный, а назначенный, объявляет себя временным парламентом. А единственным легитимным лицом все равно остается президент. Строгое прочтение думского решения и придание ему силы закона, как, видимо, и рассчитывали коммунисты, означает, что все эти последствия возможны.
Есть и более мягкие способы. СФ назначает новую дату выборов. А если выборы назначить, к примеру, на декабрь, то отменяются положения статьи Конституции, запрещающие роспуск Думы за полгода до выборов президента.
Дума сама ставит себя в идиотское положение. Напрашивается вопрос: может быть, эти действия сознательные — чтобы спровоцировать некие контрдействия, которые можно интерпретировать как силовые? Хотя, думаю, если спросить об этом инициаторов документа, то вряд ли они всерьез полагали, что последствия могут быть столь далеко идущими.
Кстати сказать, неслучайно произошел раскол в рядах инициаторов. Например, Сергей Бабурин, инициировавший постановление "О признании юридической силы референдума 1991 года для России", воздерживался при голосовании по постановлению "Об интеграции народов, объединявшихся в Союз ССР...", а Николай Рыжков активно проводил второе постановление и воздерживался при голосовании по первому. Я считаю это свидетельством того, что никто толком не понимал юридических основ этих документов. Бабурин гордился тем, что его постановление ничего не отменяет, а потому оно более безупречно с юридической точки зрения. Но там подтверждается, что для России сохраняется СССР. И на основании этого постановления можно выстроить логику, о которой я говорил: единственным легитимным должностным лицом является президент РСФСР.
СФ сейчас очень обижен тем, что нижняя палата без него рассматривает такие судьбоносные вопросы. Даже сам факт того, что отмененное думцами постановление было принято двухпалатным парламентом, а Дума, как одна из палат, его перечеркнула, означает сознательное игнорирование воли СФ. И воля эта не учтена по одной простой причине: совместные решения называются федеральными законами. Если бы эти думские постановления проходили по процедуре федерального закона, то они не выдержали бы юридической экспертизы. То есть СФ был проигнорирован сознательно, чтобы протащить эту идею. И этого вполне достаточно СФ, чтобы высказать свою негативную точку зрения в адрес Госдумы — причем даже безотносительно к содержанию самих постановлений. Да и по содержанию у многих сенаторов есть вопросы.
Зюганов хочет быть Квасьневским, а не Фиделем Кастро
— Складывается впечатление, что умами коммунистов завладела идея переноса выборов.
— Я не исключаю, что такие мысли у них возникают. А дело в том, что очень уж неоднородно коммунистическое движение. Мне кажется, что некоторые руководители КПРФ на самом деле более склонны к цивилизованным методам управления страной. Зюганову хочется быть Квасьневским, а не Кастро. Но большая часть электората и недавно появившихся у КПРФ союзников подталкивает на большевистско-консервативную линию поведения, которую озвучивают генералы Варенников, Макашов и прочие. И здесь у лидеров КПРФ начинают раздваиваться желания. С одной стороны, есть желание власть взять. С другой — есть опасения, что взяв, трудно будет ею правильно распорядиться. Возвратиться назад и реализовать пожелания большинства — значит быть осужденными мировым сообществом и многими соотечественниками, а стать лидерами типа Квасьневского — пока пороху не хватает, да и давление товарищей будет мощным. В этой связи, на мой взгляд, для таких лидеров, как Зюганов, предпочтительнее прийти к власти, когда созреет почва для коммунистов-социалистов. То есть в условиях, когда созреют плоды реформ и можно будет небольшими корректировками усиливать "социальную справедливость".
Да и личное общение с моими соседями по думскому президиуму — Светланой Горячевой и Геннадием Селезневым — показывает, что они отнюдь не убеждены, что выборы состоятся и им дадут прийти к власти. Что симптоматично. И если эти идеи овладели коммунистами раньше чем было принято постановление, то не исключено, что они в этой связи сами подсовывают "на пробу" документы, которые могут спровоцировать силовые действия. Думаю, что в КПРФ есть сообразительные товарищи, которые могли бы эти варианты просчитать. Хотя от власти политики с трудом отказываются. Словом, окончательно сейчас трудно ответить на этот вопрос. Все, что я на сей счет говорю, — это лишь размышления аналитика, а не осведомленного политика.