Проторение пройденного

Делая годовой прогноз в январе, "Власть" предположила, что приход к власти Барака Обамы и продолжение кризиса мало что изменит в привычном порядке вещей. Так и вышло: новых мировых проблем за год не появилось, как не появилось и решения для старых.

ЕГОР НИЗАМОВ

Борьба против наследия

Если в уходящем году от кого-то и ждали перемен, то это, конечно, был Барак Обама. Он въехал в Овальный кабинет Белого дома под лозунгом "Перемены, в которые мы можем поверить", и его избиратели надеялись прежде всего, что он вытащит американскую экономику из кризиса, а во всем остальном мире хотели понять, чем его политика будет отличаться от политики Джорджа Буша-младшего.

Борьба с кризисом, как и предсказывала "Власть", стала для Обамы задачей номер один. Но, несмотря на $787 млрд госпомощи, которые американская администрация выделила самым важным предприятиям, США в этом году драматически расстались с частью своей автомобильной индустрии. Безработица достигла самой высокой отметки за последние 17 лет — 10,2%. И, согласно опросу, проведенному каналом ABC News и газетой Washington Post в октябре, 82% американцев считают, что никакого восстановления экономики еще не началось.

Зато борьба с наследием Буша идет полным ходом. Обама, по его собственным словам, затеял ее, чтобы восстановить веру в американское правительство, очевидно пошатнувшуюся за восемь лет республиканского правления. Такая непростая задача требовала творческого подхода.

Для начала Обама рассекретил данные о деятельности администрации Буша, и все грехи, в которых ее обвиняли, получили официальное подтверждение. Из опубликованных министерством юстиции США документов выяснилось, что после терактов 11 сентября администрация Буша фактически получила от минюста разрешение нарушать основные права и свободы американцев, потому что страна находилась в состоянии войны с терроризмом. Несанкционированное прослушивание телефонных разговоров, неконституционное обращение с военнопленными и приостановление действий международных договоров провозглашались приемлемыми с точки зрения закона мерами.

Такая позиция минюста сыграла роль и в появлении тюрьмы на базе Гуантанамо, указ о закрытии которой Обама подписал на второй день президентства. Впрочем, чтобы покончить с эпохой Буша, подобных символических жестов было явно недостаточно. И Обама перешел к главному внешнеполитическому аспекту — войнам в Ираке и Афганистане.

В конце февраля он объявил о постепенном выводе американских войск из Ирака, но в то же время одобрил отправку дополнительных 17 тыс. солдат на борьбу с талибами. Иракская операция, таким образом, признана ненужной и провальной, а афганская, наоборот, переживает ренессанс. Правда, когда Барак Обама рассказал в декабре о новой концепции войны в Афганистане, предусматривающей переброску туда 30 тыс. американских солдат, в его адрес посыпались обвинения в недальновидности. Ему напоминали, как в 1965 году Линдон Джонсон отправил дополнительные войска во Вьетнам — на войну, которую он тоже унаследовал от своего предшественника. Правда, в тот раз войска США продержались на войне еще 10 лет, а Обама объявил, что начнет выводить американских солдат из Афганистана уже через два года. Рассчитывать на блицкриг в войне с "Талибаном" ему вряд ли приходится, поэтому главный, не предаваемый особой огласке элемент плана, это, очевидно, переложить талибскую проблему на плечи властей Афганистана и главного союзника США в регионе — Пакистана.

Борьба за выживание

Как показал уходящий год, ни Афганистан, ни Пакистан к самостоятельной войне с мусульманскими экстремистами не готовы. Этот год стал для американских войск и их союзников, безусловно, худшим за всю восьмилетнюю историю афганского конфликта. Потери среди солдат и мирного населения весь этот период росли постепенно, но в 2009-м увеличились скачкоообразно. Если в прошлом году международная коалиция потеряла 295 солдат, то в этом — уже 495. За первое полугодие 2009-го в Афганистане, по данным ООН, погибло 2118 мирных жителей --на 24% больше, чем за тот же период 2008-го.

В мае администрация Барака Обамы назначила новым командующим силами США в Афганистане Стэнли Маккристала, который заявил, что без усиления военного контингента никаких успехов в борьбе с талибами достичь не удастся. Августовские президентские выборы подтвердили его опасения: несмотря на все меры безопасности, в месяц их проведения теракты и вооруженные столкновения унесли жизни еще 1500 мирных афганцев. В итоге после периода колебаний и обсуждений в конгрессе все-таки приняли решение об отправке в Афганистан дополнительных войск, а чтобы афганские власти не расслаблялись, Барак Обама объявил и дату начала их вывода.

Афганский президент Хамид Карзай, всеми правдами и неправдами добившийся переизбрания, не скрывал разочарования тем, что уход коалиционных сил начнется в ходе его второго срока. В декабре он встретился с министром обороны США Робертом Гейтсом и честно признался ему: "Наша страна хотела бы нести ответственность за свои вооруженные силы и полицию, но пока это невозможно. В ближайшие 15-20 лет Афганистан не будет способен поддерживать эту машину своими ресурсами". Гейтс пытался успокоить его, пообещав, что вывод войск будет поэтапным, и в который раз повторил слова, которые звучат так часто, что напоминают мантру: "Мы будем вместе с вами до тех пор, пока афганские силы не станут достаточно мощными, чтобы самостоятельно охранять ваш народ".

Однако без стабильного Пакистана, на территории которого талибы ведут отдельную войну, афганский народ вряд ли сможет себя защитить и через 20 лет. Пока что о стабильности говорить не приходится: в мае, когда талибы оказались в 130 км от Исламабада, войска пакистанской армии провели наступление на занятую ими долину Сват, потеряв в боях около 200 солдат. Но "Талибан" продолжил сопротивление и осенью провел целую серию терактов и вооруженных нападений на пакистанские города, видимо, разозленный тем, что в августе в результате налета американского беспилотника погиб командир пакистанских талибов Байтулла Масуд.

Естественно, при таких обстоятельствах вся реальная власть оказалась в руках военных, которые, как считается, недолюбливают гражданского президента страны Асифа Али Зардари. Видимо, рассчитывая добиться их расположения, он в ноябре неожиданно передал свой ядерный чемоданчик премьер-министру Пакистана Юсуфу Разе Гилани, у которого с военными отношения получше. Все это полностью противоречит ожиданиям Соединенных Штатов. Недавно американский конгресс дал согласие на ежегодное предоставление Пакистану $1,5 млрд в течение пяти лет, но одним из условий этого кредита стало усиление контроля гражданской администрации над армией, которая не вызывает у США особого доверия. Пока неясно, как Зардари удастся это сделать. Ему сейчас не до того, чтобы усиливать свою власть — надо беспокоиться о том, чтобы ее не потерять.

Борьба с народным недовольством

Уходящий год во многих странах отметился социальными волнениями, но по-настоящему всемирный резонанс получили только восстания в Китае и Иране.

Китай, как и предполагала "Власть", страдающий от экономического кризиса, пережил целую серию народных выступлений. (Правда, данные об их количестве перестали публиковаться с 2005 года, когда выступлений случилось 87 тыс.) Но главным событием стали июльские погромы в Урумчи, столице Синьцзян-Уйгурского автономного района. Все началось с жестоких столкновений между двумя населяющими регион этносами — уйгурами, исповедующими ислам, и ханьцами, то есть этническими китайцами. А закончилась история вмешательством 20 тыс. солдат — тоже в большинстве своем ханьцев. В ходе самих беспорядков и успешной операции по их подавлению погибли более 150 человек, и город Урумчи успокоился. Китай в очередной раз продемонстрировал крайнюю устойчивость к болезням сепаратизма и показал, как их можно быстро, пусть и не безболезненно, лечить.

Похожие методы борьбы с народным недовольством применили и власти Ирана. Им, правда, пришлось иметь дело более чем с миллионом разгневанных граждан, недовольных подозрительно легкой победой Махмуда Ахмади-Нежада на президентских выборах. Главным лозунгом вышедших на улицы иранцев-сторонников оппозиционных кандидатов, уверенных, что выборы прошли нечестно, стал вопрос "Где мой голос?". Иранские власти не слишком стремились удовлетворить любопытство избирателей и предпочли попросту всех разогнать. Это заняло много времени, но вооруженные борцы из добровольческого подразделения "Басидж" со своим делом справились, правда, избежать потерь среди мирного населения не смогли.

В итоге иранской оппозиции не удалось добиться пересмотра результатов выборов, и в соответствии с давней традицией, на которую обратила внимание и "Власть" в своем прогнозе, президентом страны остался человек, наиболее симпатичный иранскому духовенству.

Надежды первого полугодия на то, что с администрацией Барака Обамы удастся наладить "диалог на равных", как того требовал Иран, не оправдались. Соединенные Штаты продолжали требовать от Ирана приостановки ядерной программы — впустую, правда. Верховный лидер аятолла Хаменеи, чей авторитет заметно пошатнулся из-за народных волнений, все же сохранил власть и намерение продолжать ядерные исследования. И Ахмади-Нежад, объявивший в декабре о планах строительства еще десятка заводов по обогащению урана, вписывается в эту генеральную линию лучше кого бы то ни было.

Борьба за инвестиции

На фоне так и не утихшего за год финансового кризиса многие развивающиеся страны за недостатком собственного капитала изо всех сил старались привлечь к себе зарубежный. И пытались для этого создать хотя бы видимость политической стабильности.

Власти Ирака, например, в отличие от афганских, не стали уговаривать американцев задержаться в стране подольше. Они, очевидно, рассчитывают, что с уходом американских войск у них будет больше шансов примирить группировки повстанцев. Поводы для такой уверенности действительно есть: с тех пор как летом американские подразделения покинули иракские города, потери среди мирного населения стали падать, и ноябрь оказался самым спокойным месяцем за все время с момента начала войны.

2009-й стал для Ирака годом больших надежд и грандиозных планов. До спокойствия в стране еще далеко: теракты 8 декабря в Багдаде унесли более 120 жизней. Но спустя всего три дня иракское правительство провело уже второй по счету аукцион по продаже нефтяных контрактов, на который съехались представители крупнейших нефтяных компаний мира. Они с готовностью соглашались на условия, которые перед ними ставило иракское министерство нефтяной промышленности. Условия, мягко говоря, не самые выгодные. Взрывы нефтяников тоже не напугали, видимо, потому, что их объекты будут охраняться куда тщательнее, чем улицы иракской столицы. Да и зачем думать о плохом — куда приятнее мысли об огромных нефтяных запасах, найденных (и еще не найденных) под иракскими песками.

Иракское правительство под руководством премьера Нури аль-Малики тоже смотрит в будущее с растущим оптимизмом. Если летом министр нефтяной промышленности Ирака Хусейн аль-Шаристани прогнозировал, что добыча иракской нефти в будущем может достичь 6 млн баррелей в день, то зимой он поднял планку вдвое — до 12 млн баррелей. А это больше, чем нынешняя квота главной в ОПЕК державы и лидера по нефтяной добыче, Саудовской Аравии. Если расчеты аль-Шаристани верны, у иракских властей уже сейчас есть поводы помечтать о собственном светлом будущем, выстроенном, правда, на чужие деньги.

Тем же способом, что и Ирак, боролись с кризисом и некоторые африканские государства. К примеру, Эфиопия, предложившая агропромышленным инвесторам земли внаем — прекрасные пастбища на юге страны, где, правда, велик риск нападения исламистов из соседней Сомали.

Впрочем, желание работать над своим имиджем проявилось далеко не у всех. Критикуемый мировым сообществом зимбабвийский президент Роберт Мугабе остался у власти, сомалийские пираты продолжили захватывать суда и получать за их освобождение миллионы долларов, президент Судана Омар аль-Башир, ордер на арест которого в марте был выдан Международным уголовным судом в Гааге, тоже сидит на своем месте.

Борьба за единство

В январе "Власть" предполагала, что 2009 год станет для Европы особым, если она наконец сделает еще один шаг на пути к интеграции. Ожидания оправдались: Лиссабонский договор, сглаженный аналог однажды уже проваленной европейской конституции, одобрен парламентами всех 27 стран-членов ЕС и подписан лидерами государств. Его судьба оказалась гораздо труднее, чем предполагалось. Чтобы не повторить неудачи 2005 года, когда жители Франции и Нидерландов отвергли общую для стран ЕС конституцию, принятие Лиссабонского договора доверили парламентариям — как людям более сговорчивым и предсказуемым. Однако и здесь не удалось все предусмотреть. Конституция одного маленького и не очень заинтересованного в европейской интеграции государства, Ирландии, четко предписывала все важные международные соглашения утверждать на референдуме, и в июне прошлого года ирландцы благополучно поставили крест на Лиссабонском договоре, отказавшись его принимать.

Точнее, всем показалось, что ирландцы поставили на нем крест. В октябре этого года ирландское правительство организовало повторное голосование, которое прошло успешнее: 67% процентов проголосовавших поддержали договор. Аналитики склонны считать, что изменить отношение к евроинтеграции ирландцев заставил экономический кризис. Если бы они опять заблокировали принятие договора, их стране вряд ли удалось бы получить доступ к общеевропейским антикризисным программам. После успешного ирландского референдума судьба Лиссабонского договора, который к тому моменту уже одобрили все необходимые парламенты, была почти решена.

Почти, потому что возникла неожиданная загвоздка: президент Чехии Вацлав Клаус отказался поставить подпись под договором до тех пор, пока в него не будут внесены специальные оговорки о праве Чехии не исполнять ряд положений Европейской хартии о правах человека. Клаус опасался, что если Прага подпишется под документом в его первоначальном виде, европейские суды будут наводнены исками от потомков судетских немцев, изгнанных из Чехословакии в 1945-1946 годах. Требования Клауса удовлетворили, и договор вступил в силу 1 декабря — до конца года, как и планировалось.

Теперь Евросоюз сделался полноценным субъектом международного права и может в этом качестве быть полноправным членом международных организаций. У него появился президент, бывший премьер Бельгии Херман ван Ромпей, и старший уполномоченный по внешним сношениям, баронесса Кэтрин Эштон, ранее занимавшая пост еврокомиссара по вопросам торговли. В обязанности этих людей, правда, ничего определенного не входит: они лишь должны следить за тем, чтобы страны ЕС работали слаженно и проводили однородную внешнюю политику.

Борьба за признание

Что касается российской внешней политики, то она в уходящем году в основном преследовала три цели — установить отношения с новой администрацией США, найти партнеров по признанию независимости Южной Осетии и Абхазии и попытаться восстановить пошатнувшуюся веру европейских стран в надежность российских газовых поставок. Задача N 1 решилась сама собой, когда в феврале вице-президент США Джо Байден объявил о "перезагрузке" американских отношений со всем миром, в том числе и с Россией. Вскоре после этого НАТО тоже возобновила связи с Россией, разорванные после войны в Грузии. Обида вроде бы прошла, но послевкусие осталось: уже в июле Байден напомнил, что "русские, особенно при Путине, вряд ли откажутся от сфер влияния". Он не старался кого-то предостеречь, скорее снисходительно признавал за российскими властями право ошибаться и в дальнейшем.

В отношениях с Россией администрация Барака Обамы ведет себя инициативно. Вопрос о системе ПРО Обама в сентябре снял с повестки дня в одностороннем порядке, а не на переговорах, показав, что для таких решений российские партнеры ему вовсе не нужны. Тем более что речь шла не о полном отказе от системы ПРО, а о ее создании в другом виде. Москве оставалось только принять это решение, как сказал Владимир Путин, "с пониманием и благодарностью". Месяц спустя американская администрация заверила, что больше не будет упрекать Россию в нарушении прав человека, сняв таким образом еще одну вечную проблему в отношениях двух стран. И наверняка снова пробудив в сердцах российских чиновников понимание и благодарность.

Задача N 2, поиск стран, готовых признать независимость Абхазии и Южной Осетии в обмен на дешевые кредиты, давалась России нелегко. Желание найти было огромным, но желающих достаточного количества не набралось. Только две страны за весь год присоединились к блоку признавших — Венесуэла (ее президент Уго Чавес в сентябре увез из Москвы внушительные договоры на поставку вооружения стоимостью $2,2 млрд) и островное государство в Океании Науру, которое согласилось на кредит в $50 млн за признание сразу двух независимостей. В целом цена, предлагаемая Москвой за признание, в этом году значительно снизилась (видимо, из-за кризиса) и перестала удовлетворять некоторых ее партнеров: президент Эквадора Рафаэль Корреа, по слухам, мог получить за эту услугу $200 млн для своей страны, но, видимо, посчитал сумму недостаточной.

Самым большим внешнеполитическим сюрпризом года, пожалуй, стало то, с какой легкостью удалось добиться успеха в выполнении задачи N 3. После январского газового кризиса, когда во многих домах Восточной Европы отключилось отопление, страны ЕС в открытую заговорили о том, что для России газ — это политическое оружие, и называть ее надежным партнером никак невозможно. Евросоюз начал активно искать пути избавления от российской газовой зависимости.

Но уже начиная с лета все вдруг стало меняться. В августе Владимир Путин договорился с премьер-министром Турции Реджепом Эрдоганом о возможности провести "Южный поток" по турецкому участку акватории Черного моря. В сентябре интерес к проекту проявила французская государственная компания Electricite de France (EDF), доля которой может составить 10% или даже больше. Затем к обсуждению "Южного потока" присоединились Сербия и Румыния. А в начале октября о том, что они не против строительства "Южного потока" параллельно с Nabucco, заявили представители Австрии и Болгарии. Эксперты объясняют эти перемены тем, что договориться о финансировании Nabucco, который требует вложений в €8 млрд, пока не удалось, а газовые потребности Европы растут. К тому же Россия попыталась привлечь поддержку "Южному потоку" финансовым пряником. В начале октября министр финансов России Алексей Кудрин сказал, что Россия готова предоставить кредит Сербии в рамках энергетического сотрудничества и рассматривает возможность выдачи займа Болгарии.

В строительстве "Северного потока", который должен пройти по дну Балтийского моря от России до Германии, в этом году тоже состоялся прорыв: Швеция, Дания и Финляндия дали согласие на прокладку труб через их экономические зоны. Оператору "Северного потока" компании Nord Stream AG удалось добиться этого прогресса, только пойдя на некоторые жертвы. Пришлось отказываться от возведения компрессорной станции в Балтийском море, несколько раз менять маршрут трубы и учитывать все выдвинутые экологические требования вроде остановки строительства на период нереста трески. Впрочем, учитывая то влияние, которое Россия рассчитывает получить на энергетическом рынке Европы, называть такие мелочи жертвами даже и несерьезно.