"Самый клевый папа на свете"
Писатель Лэнс Клэйтон (Робин Уилльямс) — классический американский интеллигент-неудачник: из трех его романов не опубликован ни один, преподавательская карьера дышит на ладан — директор школы предупреждает, что непопулярный курс поэзии пора бы исключить из учебного плана, а заглядывающие на семинар два с половиной ученика выдают за свои стихи песни Дэвида Боуи. Тем временем тайная коллега-любовница заглядывается на черного учителя физкультуры, пролезшего со своим эссе о расизме в New Yorker.
Но это все еще мелочи. Главное проклятье Лэнса — родной сын Кайл (Дэрил Сабара). Этот дебелый пакостник зовет папу исключительно педиком, скупает немецкие порножурналы про копрофилию, а его IQ свидетельствует о слабоумии. Выяснив у отпрыска, что обычные для тинейджера музыку и спорт он считает уделом гомиков, отец задает логичный вопрос "что же тебе нравится, сынок?". И получает исчерпывающий и честный ответ "мне нравится целый день смотреть на вагины". Одним прекрасным вечером именно за этим занятием Лэнс и находит свое чадо. На шее у чада удавка, смерть наступила в результате аутоэротической асфиксии. Сымитировав самоубийство, Лэнс сочиняет за сына предсмертную записку: "жизнь не для меня", "никто никогда не понимал" — все, что обычно пишут в таких случаях малолетки. Эти бесхитростные слова неожиданно находят отклик у всех без исключения учеников школы, никогда, мягко говоря, не жаловавших Кайла.
Представления о жанровых рамках у режиссера Бобкэта Голдтуэйта несколько отличаются от общепринятых. Например, отправной точкой его романтической комедии "Sleeping Dogs Lie" была измена... с собакой. Новый фильм Голдтуэйта вызвал доброжелательный шум на фестивале независимого кино в Сандэнсе, где призывать милость к разного рода маверикам всегда считалось хорошим тоном. Еще бы, режиссер идет намного дальше: его падшие не безобидные фрики и гики, а изворотливые вырожденцы. Что уж говорить о Кайле, на чьем фоне даже подростки из фильмов неряшливого певца пубертата Ларри Кларка выглядят заблудшими овцами.
Впрочем, Голдтуэйта влечет не источник человеческих слабостей (в первую очередь тщеславия). Он рассказывает историю большого обмана, рассматривает рецепт фальсификации. Вслед за предсмертной запиской из-под пера Лэнса появляется дневник ранимого подростка; засим дело попадает в шоу местной Опры Уинфри и заканчивается присвоением библиотеке имени покойного мастурбатора; он вырывается на свободу этаким подпоручиком Киже, начав жить лишь после смерти. Теперь Кайл — ценитель Эмили Дикинсон, опора латентных геев и просто клевый чувак, с которым хочется поделиться самым сокровенным. Нет ничего более увлекательного, чем проецировать свои желания на манящую пустоту, абсолютный ноль, и упаси вас бог обронить, что символ поколения — заурядный онанист.