Кто и почему скрывал правду о болезни президента.
------------------------------------------------------
Медицинская справка
(Составлена по материалам пресс-конференции, прошедшей после консилиума, и на основе достоверных сведений, полученных в ее кулуарах.)
В прошедшие три месяца Борис Ельцин перенес несколько тяжелых приступов стенокардии, длившихся несколько десятков минут. Каждый раз президенту вводились препараты, разжижающие кровь и предотвращающие образование тромбов.
Был ли у президента инфаркт миокарда, остается для врачей неясным.
"Мы регистрировали тяжелые нарушения сердечной мышцы" (академик Андрей Воробьев, научный руководитель консилиума и постоянный врач президента).
"Произошло ли омертвление (некроз) некоторых клеток сердечной ткани или они лишь не работают, сказать трудно. Все это результат ишемической болезни сердца, однако в последний месяц отмечается положительная динамика в работе сердечной мышцы, и это вселяет оптимизм" (профессор Дебейки).
Особенно серьезным, как можно было понять, положение было в конце июня — начале июля и в сентябре, когда у президента развилась острая сердечная недостаточность. Возникали проблемы с почками и печенью, но сейчас, как было сказано, с ними удалось справиться.
Правда, появились иные трудности: у президента отмечается потеря крови через желудочно-кишечный тракт, проблемы с гемоглобином: врачи диагностируют малокровие. Кроме того, забарахлила щитовидка.
По словам врачей, именно с ней, а не с мозговыми нарушениями, как писали некоторые издания, связана и видимая на телевизионной картинке одутловатость лица.
Все эти проблемы не позволяют делать операцию сейчас. По словам профессора Рената Акчурина — хирурга, которому и будет доверен скальпель, слишком велик риск летального исхода — около 20 процентов. Потребуется 6-10 недель, чтобы подготовить пациента к операции.
(Специалисты-кардиологи, не участвовавшие в пресс-конференции, утверждают, что если у президента все-таки был в конце июня инфаркт миокарда, то предпочтительнее идти на операцию через 6 месяцев, дабы дать пораненной сердечной ткани зарубцеваться). Если подготовительный процесс пройдет удачно, то вероятность положительного исхода операционного вмешательства будет близка к 100 процентам, сказал профессор Акчурин. Столь же оптимистичен был и американец Майкл Дебейки. Академик Андрей Воробьев, широко известный своими работами в области заболеваний крови, выглядел чуть менее оптимистично. Однако академик тоже надеется, что сегодняшние трудности со здоровьем президенту удастся преодолеть, поскольку пациент, судя по всему, наконец понял всю серьезность сложившейся ситуации и готов подчиниться врачам.
Последнее немаловажно, поскольку состояние здоровья президента ухудшилось в сентябре в том числе и потому, что президент, уехав в Завидово, "оторвался" от врачей, как выразился один из них, и предался человеческим радостям, таким, как, например, охота, о чем с восторгом сообщали журналистам все, кроме врачей. Сергей Миронов, руководитель Медицинского центра администрации президента сообщил, что они настоятельно рекомендовали президенту провести все оставшиеся до операции недели в стационаре, и президент с этим согласился.
Период послеоперационной реабилитации займет, как сказал Майкл Дебейки, от 6 недель до 2 месяцев. Таким образом, президента не будет в Кремле, как минимум, до января. На вопрос, насколько российский президент способен нормально функционировать, врачи заверили, что никаких ограничений по части умственной деятельности нет, но физическая активность пациента должна быть резко снижена.
--------------------------------------------------------
Главная новость недели: после того как в Москву приехал американский кардиолог профессор Майкл Дебейки, гражданам России наконец позволили узнать, как чувствует себя их президент.
Итак, в историю болезни президента России (подчеркну — именно президента, потому как для человека, Бориса Николаевича Ельцина, это прежде всего история тяжелой личной трагедии) на этой неделе вписана принципиально новая страница, именуемая правдой. Потребовалось всего каких-то три месяца, чтобы страна и мир, наконец, узнали, в каком состоянии находится президент России, способен ли он принимать решения и нести за них ответственность.
Но за те же три месяца в историю этой болезни оказалась вписана куча других страниц — и откровенно спекулятивных, и фарсовых, и просто неумных. Еще больше — лживых, наносящих ущерб репутации и президента, и страны.
Infarction с английского не переводится
...В прошлую пятницу хирург-кардиолог профессор Ренат Акчурин, который, как уже, видимо, определено, будет делать операцию президенту, дал интервью нескольким западным журналистам. Среди них была и корреспондент американской телекомпании "ABC News" Джиллиан Финдли. Поскольку профессор Акчурин давал это интервью по-английски и поскольку именно вокруг перевода некоторых медицинских терминов потом разыгрался большой скандал с опровержениями, приведу выдержки этого интервью именно так, как оно было дано.
Вопрос г-жи Финдли: "Did Yeltsin suffer a heart attack?" (Был ли у Ельцина инфаркт?)
Ответ г-на Акчурина: "Yes, at the end of June or July... In fact, you can see it on ECG." (Да, в конце июня или в начале июля. Это видно на ЭКГ.)
Вопрос: "But this was not acknowledged?" (Но это не было признано?)
Ответ: "Publicly no... Can you imagine what would have happened if he says to everybody that he had a heart attack and he is unable to work?" (Публично — нет. Вы можете себе представить, что могло бы произойти, скажи он, что у него был сердечный приступ и он не может работать?)
В этом месте разговор был прерван телефонным звонком. Положив трубку, профессор продолжил: "We saw the ECG and we think it was a myocardial infarction. We saw the angiogram and we know he had some occlusions and stenosis areas which also proves our opinion." (Мы видели ЭКГ и полагаем, что это был инфаркт миокарда (Англо-русский медицинский словарь 1989 года издания дает такой и только такой — "инфаркт миокарда" — перевод английского "myocardial infarction". — Е. А.). Мы видели ангиограмму, и мы знаем, что у него имели место закупорка и сужение сосудов, что также подтверждает нашу точку зрения.)
Два дня спустя профессор Акчурин дал подробное интервью программе "Итоги". Из него мы тогда впервые узнали о том, что сроки операции, вероятно, будут перенесены, — консилиум еще был впереди. Профессор однозначно дал понять, что спешка с операцией ничем не оправдана и явно не он был инициатором этой спешки. Акчурин увидел своего будущего пациента впервые где-то в конце августа и, как можно было понять, считал, что президенту сделаны далеко не все тесты, которые позволили бы однозначно принять решение о самой операции и о ее сроках.
Оставим в стороне вопрос, кто и почему так торопился с хирургией. Видимо, не врачи. Однако разговор сейчас о другом: в беседе с Евгением Киселевым профессор Акчурин опроверг сообщение АВС об инфаркте миокарда, утверждая, что корреспондент неправильно истолковала использованный им термин "heart attack". И тут профессор ничуть не лукавил: действительно, как свидетельствует Англо-русский медицинский словарь, это словосочетание может означать в равной степени и инфаркт, и сильный сердечный приступ, и приступ стенокардии. Запомним последнее — "приступ стенокардии" — он потребуется нам для дальнейшей истории. Но как же быть с термином "myocardial infarction", однозначно переводимым как "инфаркт миокарда", который профессор Акчурин (он, напомню, не только учился у великого Дебейки, но и практиковал в Америке, то есть знает английский медицинский язык отменно) использовал во второй части своего интервью американцам? Тут надо оговориться: автор "Итогов" Евгений Киселев об этой второй части интервью знать не мог — она прошла в эфир поздно ночью в воскресенье. Но профессор, он-то знал? Нетрудно предположить, что заставило известного кардиолога опровергать самого себя.
Но Дебейки-то врать не заставишь, и это его ученик знал наверняка. Правда о болезни президента — цена, которую пришлось заплатить за консультацию великого хирурга. Потому Акчурин, как мне показалось, чувствовал себя на пресс-конференции несколько не в своей тарелке: ему не только пришлось опровергать самого себя и тем в известной мере поставить под сомнение, пусть и не по своей воле, свою репутацию (что для практикующего врача с претензией на мировое имя далеко не лучший вариант), но и слышать, как каждое его слово, каждое слово его российских коллег журналисты перепроверяют у американца Дебейки. Кто и почему поставил наших врачей в столь, мягко скажем, неприятное положение? Академик Андрей Воробьев сказал мне, что всеми правами на информацию о своем здоровье располагает только президент. В пресс-службе главы государства также не раз приватно намекали (на вопрос: когда же мы узнаем правду?), что далеко не все от них зависит.
Жизнь без дверей — плата за власть
Строго говоря, не так уж и важно, был ли у президента — точнее тогда, перед вторым туром, еще у кандидата в президенты — инфаркт или приступ стенокардии. И так понятно: коли речь зашла об операции на остановленном сердце, президент тяжело болен. Действительно, право человека, Бориса Ельцина, — не делать достоянием широкой публики все детали своего диагноза. Это вполне можно понять (автора, откровенно говоря, никогда не привлекали мужики, которые подробно делятся с окружающими тем, как у них работает желудочно-кишечный тракт или почему им плохо спалось накануне).
Вопрос в другом: имеют ли право граждане страны, делегировавшие Борису Ельцину полномочия принимать решения, от которых зависит их, простых обывателей, жизнь, на простую информацию: в каком физическом состоянии их президент эти решения принимает? Если нет, значит, президент полагает, что сфера его личной жизни распространяется на всю страну, на весь его народ. Такое тоже возможно, но тогда подобная форма правления называется абсолютной монархией или (вариант) советской властью.
В Соединенных Штатах, где частная жизнь возведена в культ и охраняется целым пакетом законов, публичный политик, избираемый или избранный в офис, теряет право закрывать от избирателей свою личную жизнь. Ибо это вступает в противоречие с другим фундаментальным законом — Биллем о правах, — согласно которому граждане имеют право на весь объем информации. При этом в демократических странах политикам тоже вовсе не нравится, что в их личную жизнь, в том числе в самую интимную, вторгаются журналисты. Однако, когда Гери Харт — кандидат в президенты, которого журналисты застукали на любовной интрижке, после чего он вынужден был выйти из борьбы, подумал подать в суд на газету "Вашингтон Пост", адвокаты его отговорили: не было сомнений, что процесс он проиграет. Ибо одно из двух: либо ты идешь в публичную политику, и тогда в твою личную жизнь избиратели имеют право заглянуть, либо — не идешь. Третьего не дано. Жизнь без дверей — это плата за власть. Если же избиратели с помощью журналистов ловят своего представителя — будь то конгрессмен, губернатор или президент — на неправде, они перестают ему верить. 3 июля нынешняя власть неожиданно для многих получила кредит доверия с очень высокой степенью прочности (перевес почти в 14 процентов), но за три последних месяца она умудрилась его растерять и теперь вынуждена звать на помощь американского кардиолога, который бы подтвердил: сейчас российские товарищи говорят правду.
Он думал, что мы думали...
Теперь вернемся к фактам. Помните, в интервью "Итогам" профессор Акчурин сказал, что термин "heart attack" означает не инфаркт, а сильный сердечный приступ? Айлин О'Коннор, шеф бюро другой американской телекомпании — CNN, вещающей на аудиторию в 500 миллионов человек, обратилась за комментарием в пресс-службу администрации президента, где ей пояснили, что у президента перед вторым туром выборов был не инфаркт, а только приступ стенокардии. Американская журналистка потеряла дар речи, и было от чего: именно О'Коннор 3 июля сообщила своим телезрителям, что у Бориса Ельцина приступ стенокардии и именно поэтому он голосовал не в своем избирательном пункте, а в санатории, вдали от глаз журналистов. За это сообщение О'Коннор была нещадно бита: и бывшим пресс-секретарем президента Сергеем Медведевым, и помощником президента по международным делам Дмитрием Рюриковым, была и публично осмеяна членом президентского совета и членом предвыборного штаба Б. Н.Ельцина Сергеем Карагановым. Последний объяснил российской и мировой аудитории, что американская тележурналистка просто-напросто запуталась в медицинских терминах: у президента-де простуда, которую возможно квалифицировать как ангину, а журналистке послышалось "angina pectoris", что по-английски означает "стенокардия". Ну плохо со слухом у некоторых журналистов — бывает.
Между тем отитом журналисты если и страдают, то предпочитают в этом случае сидеть дома. Когда они работают, у профессиональных и добросовестных репортеров, не склонных к желтизне, со слухом как раз все хорошо.
Скажу сразу: эту историю я знаю не по рассказам (я была ее участником — работала в то время консультантом CNN). И информацию о том, что у президента тяжелый сердечный приступ, стенокардия, получила из очень надежного источника, и не из одного. В том числе и от врачей.
А было следующее: 3 июля возле избирательного пункта микрорайона, где живет семья Ельциных, — средней школы в Крылатском — собрался, наверное, весь пишущий и снимающий журналистский корпус, представлявший десятки стран мира. Ждали, когда Б. Н.Ельцин придет голосовать: о том, когда и где будет голосовать президент, журналистов накануне оповестила пресс-служба президента. Однако в назначенные 10 часов утра президент голосовать не пришел. Зато постоянно приходили люди из его окружения, в том числе и из близкого окружения только что отставленного генерала Коржакова, и тихо сообщали: президента не ждите, при этом таинственно закатывая глаза. По журналистским рядам поползли слухи, и вскоре можно было слышать, как репортеры мировых информационных агентств передают по спутниковым телефонам дословно следующее: Бориса Ельцина нет в живых, Россия голосует за мертвого президента.
В толпе обнаружились и дипломаты из некоторых посольств — они тоже ничего не понимали. Все попытки получить какую-либо информацию от президентской пресс-службы заканчивались ничем. Наконец, приехал голосовать премьер Виктор Черномырдин, который и сообщил журналистам, что Борис Ельцин исполнил свой гражданский долг в санатории "Барвиха". Тогда же на люди вышел и пресс-секретарь Сергей Медведев, довольный вид которого говорил: "Ну как, ловко мы вас надули?"
Между тем надули отнюдь не журналистов: мировые биржи застыли в ожидании готовой разразиться паники: российские ценные бумаги резко пошли вниз. Как пошли они вниз и сейчас, в результате трех месяцев вранья. Большие деньги — это аксиома — требуют стабильности, основа стабильности если и не полная правда, то во всяком случае уж точно не откровенная ложь.
Короче, в 11 часов утра 3 июля телекомпания CNN вышла в эфир с информацией, которой на самом деле располагала еще несколькими днями раньше, но которую не обнародовала, ища новых и новых подтверждений: у президента тяжелый приступ стенокардии. И тем первой опровергла самый страшный слух, что Россия голосует за человека, которого уже нет в живых. Что же тут началось!
Вместо того чтобы поблагодарить и извиниться за собственный непрофессионализм, как же кричал на Айлин О'Коннор Медведев, как возмущался Рюриков, как убеждали корреспондентов члены предвыборного штаба президента, что-де CNN запустила дезу, которая играет на руку коммунистам: президент вполне здоров, у него простуда, ларингит, сели связки, он очень устал. Доподлинно знаю: врачи президента полагали весьма неумным такое объяснение состояния здоровья президента, однако политический прагматизм взял верх. Я не буду перечислять всех тех людей, которые, глядя мне в глаза, убеждали, что меня ввели в заблуждение. Кое кого из них, как, например, Вячеслава Никонова, тогда руководителя пресс-центра штаба президента, мы часто видели по телевизору, других не видели или видели существенно меньше. "Да поверь, президент в норме, просто устал, я точно это знаю", — со слезой искренности в глазах говорил мне добрый знакомый Михаил Урнов, в недавнем прошлом руководитель аналитического управления администрации президента...
Они плохо просчитали варианты, не подумав, как будут выворачиваться потом. Бог с ними! В конце концов, они, видимо, полагали, что это ложь во спасение. Хотя я, как специалист в области сравнительной политологии, прошедший через докторантуру Гарвардского университета, убеждена: даже в случае, если перед выборами о здоровье президента была бы сказана правда, результаты были бы такими же. Как показывает политологическая статистика, страны с долгой историей тоталитарных режимов голосуют "статус-кво". И Россия тут, при всей нашей склонности думать о собственном пути и собственной эксклюзивности, отнюдь не исключение.
Это в Америке могли бы еще не проголосовать за больного человека (хотя, кстати, прикованного к коляске Рузвельта избирали президентом трижды, второй раз выбрали и Рейгана, хотя было известно, что он часто пребывал в синильном состоянии, то есть в маразме).
Короче, увязнув во "лжи во спасение", президентские "болельщики" вязли в ней все больше и больше, не понимая, что в глазах страны и мира подставляют самого президента России. "Президент отдыхает", "у президента крепкое рукопожатие", "президент полетел на Валдай искать место, где будет проводить отпуск"... Последнее, особенно в контексте разворачивавшихся в Грозном событий, уже вызывало смех и откровенное недоумение и порождало новые самые чудовищные слухи.
Остается только благодарить судьбу и плохого законодателя, что Закон о выборах не прописан, что в нем не определено, какую информацию о себе обязан предоставлять кандидат в президенты: в противном случае попытки со стороны коммунистов опротестовать результаты президентских выборов было бы не избежать.
Интервью дороже денег
Вышедший из отпуска Анатолий Чубайс практику неумелой и глупой лжи отменил, заявив, что администрация полагает необходимым изменить информационную политику, сделать ее главным правилом принцип открытости. Вскоре последовало интервью президента, в котором, надо отдать должное его человеческому мужеству и самообладанию, Борис Ельцин сообщил о своем решении оперироваться, объяснил и чем вызвано это решение. Однако и тут его подставили. На информации о здоровье президента решили подзаработать, причем по-мелкому.
Право записать сообщение президента об операции было предоставлено по непонятным причинам одной телекамере, принадлежащей государственной, подчеркнем это, информационной службе "РИА-Новости". Разумно решили, что лучше всего, если свое заявление президент озвучит в виде интервью: ну, действительно, не читать же ему собственную историю болезни. Это излюбленный прием верховных политиков во многих странах: дабы не превращать некое неприятное сообщение во взрывоопасное заявление, приглашается несколько тележурналистов, или, говоря на профессиональном языке, пул, которые своими вопросами если и не сглаживают остроту ситуации, то во всяком случае и не позволяют превратить ее в некролог. Ни о каком эксклюзивном интервью речь здесь не идет и не может идти. У нас в качестве интервьюера был назначен Михаил Лесин, отвечавший в ходе предвыборной компании за создание политической видеорекламы Ельцина. Надо признать, что с задачей той он справился, по общему мнению, весьма удачно. За то, видимо, и отблагодарили, предоставив исключительное право записать сообщение президента.
А дальше, как свидетельствует протест, направленный несколькими телекомпаниями пресс-секретарю президента, решение Ельцина впервые сообщить согражданам неприятную новость о состоянии своего здоровья и предстоящей операции было превращено в товар и обрело свою цену: интервью предложили другим телекомпаниям купить. Одна минута — 270 долларов, все интервью — 1100. Прямо скажем, оценили невысоко. По понятной мелким спекулянтам причине: времени на торговлю было каких-то два-три часа — после показа интервью по российскому телевидению, никто его уже не стал бы покупать. Хотя, конечно, оригинальная картинка всегда лучше съемки с телевизора.
Насколько мне известно, ответа на этот коллективный протест американских тележурналистов пока не последовало. Михаил Лесин спустя несколько дней после данного инцидента был назначен высоким государственным чиновником — руководителем Управления по связям с общественностью администрации президента. Интересно, во что общественности эдакая связь теперь будет обходиться?
Евгения Альбац