Дождаться, когда на календаре появится месяц март, — этого мало. Весну надо почувствовать. Личным опытом делится СЕРГЕЙ ПОЛОТОВСКИЙ.
Снег привычно искрился под полуденным солнцем, когда мы сошли с пригородной электрички и двинули в сторону популярного дачного поселка. 1992-й год. Виктор Цой умер, Курт Кобейн жив. Что такое ваучер — знают только несколько человек и никому пока не говорят. Второе лицо государства — вице-президент Руцкой недавно разочаровался в первом лице и теперь усиленно дрейфовал в сторону парламентской оппозиции. Товары появились; денег, как обычно, не хватало. Но у нас их никогда и не было. Мы только закончили школу и даже не фарцевали. Откуда деньгам-то взяться при подобном образе жизни? Так что на экономическую ситуацию мы были не в обиде. Нас, в принципе, все устраивало.
Главное, что нам было по семнадцать и мы выехали на дачу отметить самый редкий день календаря — февраль, 29-е. Мы — это Слон, Скворец и вихрастый юноша с парадоксальной кличкой Папик. Скворец — производное от фамилии. Со Слоном все еще проще. В любой компании, в любом приличном микрорайоне конца 1980-х был свой Слон. А также, как обязательная программа, свои Рокки и Рэмбо. В среде системных людей с особой частотой встречались имена: Джон и Сержант. Эти номинативные константы по-своему цементировали общество и оставляли пространство для экспромтов при столкновении с недружелюбной компанией на чужой территории. Возникновение "Папика" казалось необъяснимым тогда и остается загадкой сейчас.
На дачу одного из "трех благороднейших донов" мы поехали без родителей, с четко сформулированной целью, инструменты для достижения которой бесстыже звякали в рюкзаках.
Водка продавалась по талонам, и даже при наличии заветного штампа на дрянной бумаге теоретически спиртное не должны были отпускать семнадцатилетним, но талоны легко приобретались с рук, а в нашей стране не продать взрослому парню основной продукт мог и может исключительно инопланетянин или британский шпион. Так они, наверное, и валятся...
Тут важно отступление. Домашние все знали про водку. И, похоже, даже поощряли этот пленэр, как в Древней Греции пирушки находились под покровительством полисной религии. В среде инженеров-агностиков алкоголь служил средством обрядовой инициации. Когда по окончании школы выяснилось, что мой опыт в немаловажной сфере отечественного быта ограничен пивом и вином, родители за компанию с друзьями — врачами из Таллина — приступили к самому приятному этапу воспитания. В течение летнего отпуска в Пярну вечер за вечером ровно в девять часов меня усаживали перед журнальным столиком с по-русски крупными стопками и по-западному маленькими бутербродами. Поездка в колхоз обернулась стажировкой. Чтение недавно вышедшего Довлатова подвело дополнительный идеологический базис под из без того увлекательное занятие. Короче, мы пили не таясь.
Чего не знали родители, так это, что к нам собирались приехать девушки — бывшие одноклассницы. Вряд ли этот расклад вызвал бы у них осуждение, но почему-то про водку хотелось рассказывать, а про девушек — молчать. Хотя бы потому, что мы и сами до конца не были уверены в том, что девушки приедут. На дачу. На ночь. Кроватей мало, всем не хватит.
Пока что Света и Катя взяли адрес и обещали приехать под вечер и привезти какого-нибудь вина и пирог. На нас лежала обязанность организовать дрова, растопить печку, наладить быт.
Старый, застойных времен дом возвышался на холме. Весь участок шел под серьезным углом к линии горизонта. Дом — на вершине, туалет — у подножия, рядом с калиткой. Дорожку-лесенку, генеральную магистраль, пролегающую по шести соткам, занесло сугробами где-то на метр. С трудом продравшись наверх и отперев примерзшую к порогу дверь, мы вошли. В нос шибануло затхлостью. Зимой здесь никто не жил.
Мы быстро развели огонь подшивкой старых номеров "СПИД-инфо", хотя Слон зависал над каждым номером и норовил процитировать что-нибудь из писем читательниц.
До вечера оставалась уйма времени. Скворец раздобыл пакеты с концентрированным гороховым супом. Слон, как выяснилось, кроме водки прихватил бутылку портвейна.
— В Европе обедают под вино.
— А кое-где и под пиво.
После обеда парни поскучнели. Слон отправился спать со спасенными от огнями газетами. Скворец не на шутку увлекся отрывным календарем с Гагариным. Я же решил расчистить дорожку. Количество ступенек не поддавалось счету, снегу намело от души. Вооружившись деревянной лопатой и в какой-то момент даже скинув пальто от возбуждения и лихой радости физического труда, я за два часа откопал и отполировал весь этот крутой маршрут. Но возникла другая проблема — под снегом показался лед. Теперь по дорожке невозможно было пройти, а только, поскользнувшись, съехать. Скалывать лед сил уже не было. Засыпать обратно — смотрелось глупо и нерационально. Я оставил все как есть.
В восемь приехали школьные подруги. С собой они привезли одну бутылку "Монастырской избы" и шарлотку домашнего изготовления.
Тут важно второе отступление. Ни у той ни у другой не было формального статуса чьей-то девушки. Но было абсолютно ясно, что Катя приехала к Скворцу. При всей романтике постшкольных встреч и студенческого братания здесь вопросов не оставалось. И он, и она — высокие голубоглазые блондины. Оба занимались каким-то спортом. Никакого расизма и даже никаких преференций. Нам тогда еще не нравился конкретный тип барышни. Нравились все. Больше или меньше — другой вопрос. Но с Катей было четко. Она приехала к Скворцу. Со Светой ситуация выглядела гораздо сложней. Ее невозможно было назвать красавицей. Однако по какому-то компенсаторному механизму Света кокетничала особенно ловко и от недостатка мужского внимания не страдала никогда. Я глубоко убежден, что в женщине привлекает прежде всего доступность. То есть ваша совместимость, возможность счастья и так далее. А кокетство создает такую иллюзию. К тому же Света мыла волосы особым шампунем и все время источала незабываемый аромат гелиотропов.
Когда-то Света была моей первой девушкой. С трагедией разрыва, письмами, стихами, цветами, курением под окном и внезапной склонностью придавать гигантское значение малейшим деталям. У нее в руках "Театр" Сомерсета Моэма — что же это значит? Надо срочно прочесть и проанализировать. Она хвалит "Унесенных ветром" — может, отпустить усы как у Кларка Гейбла? Жизнь не стала проще, когда, выдержав для приличия паузу где-то в неделю, Света ушла к Слону. Но роман без измены пресен. Свете требовалось с кем-то изменять ни черта не замечавшему бойфренду. Этим кем-то без гордости и предубеждений стал я. Затем список действующих лиц расширился, и мы оба получили приставку "экс". Однако общение не прервалось, хотя бы потому, что мы продолжали учиться в одном классе и ходить в одни и те же гости. Формально на дачу ее позвал Слон. Но я тут же позвонил сам и продублировал приглашение. Я вообще любил звонить Свете, считая такие "как ни в чем не бывало" отношения высшим проявлением цивилизованности.
Света с Катей легко освоились, мы поджарили картошку, разлили выпивку.
— А между прочим, самка кита способна испытывать 50 оргазмов подряд, — с апломбом дипломированного специалиста заявил Слон.
— А самка моржа? — тут же спросил Скворец.
Света с Катей выразительно переглянулись.
Мы сидели за столом, как ежедневно сидели и сидят миллионы соотечественников. С отполированными фольклором тостами и прибаутками. Скворец повеселел, явно получив тайный сигнал о неминуемом. Мы со Слоном выпивали в напряжении.
Вдруг Свете понадобилась выйти за солью. Я тут же вызвался проверить камин. Мы столкнулись на полутемной кухне. Классического взгляда глаза в глаза не получилось. Получилось прикосновение. Скоро мы старательно целовались, без суеты и без запинок. Целуясь, я не переставал рефлектировать. С одной стороны, я брал свое, принадлежащее мне по праву. С другой — я воровал поцелуи. Не у Светы, кратковременно сменившей упрямство на податливость и смутный энтузиазм. Я воровал их у друга, который, ничего не подозревая, выпивал в соседней комнате.
— Ты сегодня со мной?
— Нет. Извини, но меня позвал Слон.
— Я тоже звал тебя, — сделал я слабую попытку возразить. Как будто все дело было в том, кто кого позвал. Как-будто я мало звал Свету: в кино, театр, цирк.
— Папик, что ты там делаешь? — наигранно весело крикнул Слон.
Света виновато повела бровями, и мы вернулись к столу.
Скворец самозабвенно вел вечер.
— Давайте же накатим за последний советский выпуск.
Мы действительно были последними, кто закончил школу в Советском Союзе. Мы, конечно, накатили, несмотря на то что сам-то Скворец в течение всего вечера посасывал одну рюмку и больше говорил, чем делал.
— А вы знаете, что такое мартини? — Слон поспешил реанимировать беседу.
— Ну... как... это вермут, — неуверенно протянула Катя.
Однажды на уроке литературы Катя честно призналась, что не любит поэзию Северянина.
— Но как же так, Катя?! — недоумевала прогрессивная учительница, — вы же красивая девушка, вам же нравится красивая жизнь, хорошее вино.
Катя загадочно улыбалась.
Судя по "Монастырской избе", о хорошем вине она могла узнать только из поэзии. Блистательные энологические колонки Майкла Рэндалла еще не начали выходить многотысячными петербургскими тиражами под псевдонимом Ник Адамс.
— Мартини, — торжествующе произнес Слон, — это коктейль. Смешивается вермут, джин, можно водку, и оливка, можно также маринованную луковку.
Вермута на даче не было. Оливок, как ни странно, тоже. В результате мы смешали все сладковатое вино, которое не допили Катя и Света, с водкой, которую не допили мы. Вместо оливок в получившееся месиво накрошили свежего лука.
Каждый выпил. Никаких особых слов никто не сказал, однако напиток, безусловно, послужил катализатором. На фоне такого изыска простое выпивание утратило всякий смысл.
— Ну что, по люлькам? — радостно предложил Скворец, — я провожу принцессу до ее будуара.
Скворец с Катей ушли. Мы перелили весь "коктейль" в литровую бутылку и продолжали делать вид, что нам дико интересно сидеть за столом и по третьему разу слушать альбом Jazz группы Queen. Инициатива была упущена. Я понимал, что проиграл, и не желал тянуть время.
— Что-то и мне спать пора.
— Ну, спокойной ночи, Папик, — оживился Слон.
Я ушел в холодную комнату, улегся на кровать и крепко загрустил. Тогда мне еще только предстояло посмотреть "Касабланку" с ее недвусмысленной пацанской моралью — ради хорошего человека и девушки не жалко. Любовь — прекрасно, но есть вещи и поважнее, например одобрительный кивок бывшего конкурента или искреннее уважение врагов. Неожиданно, как это всегда бывает, я заснул. Мне снились Мэрилин Монро и Софи Лорен. Две кинозвезды обнимались, но, едва завидев меня, отворачивались.
— Тебе нельзя, — поджимала губки Софи Лорен.
— Ну, ты же понимаешь, — добавляла Мэрилин Монро извиняющимся тоном.
Я проснулся рано утром, сделал себе чай, куснул вчерашнего пирога и вышел на улицу.
Потом вернулся, взял со стола бутылку вчерашнего пойла, разбил ее о крыльцо, съехал вниз по ледяной лестнице, выругался и зашагал по хрустящему снегу в сторону станции. Спирт моментально растворился в утреннем воздухе. Солнце защекотало непокрытую голову. Хвойные выстроились в ряд. Лесистый горизонт подернулся маревом. Можно даже сказать, запахло весной.