В петербургский прокат вышел фильм "Мария", который в очередной раз актуализирует евангельский сюжет. Все путем, если не обратить внимания на фамилию создателя этой картины. Как провокатор и диссидент Абель Феррара докатился до такой благостной жизни, задумался АНДРЕЙ ПЛАХОВ.
Жюльетт Бинош играет у Феррары актрису Марию, которая, в свою очередь, играет Марию Магдалину в вымышленном фильме "Это моя кровь". В сценарной концепции образа Магдалина не просто блудница, а избранная ученица Христа, которая борется за духовную власть с самим апостолом Петром. Мессианство, видно, ударяет в голову исполнительнице: после съемок она уже не может выйти из роли, совершает паломничество в Иерусалим, где бесчинствуют хасиды, в то время как ревностные католики громят на премьере нью-йоркский кинотеатр. Режиссер "фильма в фильме" (в роли этого современного фарисея — Мэтью Модайн) — спекулянт от религии и от искусства, который еще имеет наглость изображать в собственной картине Иисуса. Третий герой "Марии" — чернокожий телешоумен (Форест Уайтекер) — мечется между умозрительными проповедями и неправедной жизнью, изменяя своей беременной жене. Эти герои в совокупности образуют не совсем святую троицу — универсальный символ борений добра и зла.
Фильм, как это свойственно только Ферраре, одновременно религиозно истовый и насквозь циничный. Став культовым персонажем со времен "Плохого лейтенанта", его создатель своей жизнью и творчеством как будто взялся доказать, что не только лейтенант, но и режиссер может быть плохим, очень плохим парнем. На каннской пресс-конференции по поводу фильма "Black out" Феррара выглядел как настоящий отморозок, куда до него душке Тарантино. Он жевал жвачку, ковырялся в зубах и рассказывал о своем сотрудничестве с композитором: "Все сложилось отлично, ибо мы с самого начала сняли штаны и померились членами". Тот же самый актер Модайн попросил сидевшего в последнем ряду чернокожего журналиста повторить свой вопрос, "потому что там темно сзади". Это было воспринято как расовое оскорбление. Все смутились, кроме Феррары, который громко пробормотал в микрофон: "Я этих типов видал на Род-Айленде, торгующих кассетами по 20 баксов". Таким я запомнил классика в первый раз — пламенным борцом с политкорректностью.
Второй раз, а именно на премьере "Марии", я видел его совсем близко. За истекшие восемь лет бравады поубавилось, а действие алкоголя и других наркотических средств усилилось. Появившись с юной подругой (она тоже играет в "Марии" небольшую роль) и осушая по пути рюмку за рюмкой, классик выглядел полураспавшимся. В значительной степени таким выглядит и фильм, ибо по мере перемещения фокуса с одного персонажа на другой возникает ощущение, будто с режиссером произошел блэк-аут и он начисто забыл, для чего свел этих героев в одном сюжете.
Тем не менее перед нами все равно фильм Феррары, остающегося, даже деградируя, верным своей воспаленной истеричной эстетике, в которой есть то ли божественная, то ли дьявольская сила. Поучительно и то, что именно "Марией", а не ранними своими шедеврами режиссер добился признания истеблишмента — спецприза Венецианского фестиваля. Правда, в Америке эта итало-франко-американская постановка так и не попала в прокат — по сугубо коммерческим причинам. Зато в России она выпущена в качестве пасхального киносувенира аккурат сразу после священной даты, которую постаралась деликатно обойти гораздо более мейнстримовская "Горбатая гора".