В Рождество Христово на Святую Землю сошел Борис Ельцин. Таким неожиданным событием завершилась захватывающая история его президентства, начавшаяся на бронетранспортере, на московской площади, и закончившаяся в Вифлееме, во храме.
Некоторое время назад, как раз в середине зимы, в Израиле правительство решило устроить перепись населения и распорядилось всем гражданам находиться в эти дни на своих малых родинах, поскольку иначе возникла бы путаница. Поэтому некий пожилой рабочий-кустарь и его беременная на последнем месяце молодая жена (ситуация из-за возраста главы семьи представлялась знакомым двусмысленной) отправились из города, где держали деревообрабатывающую мастерскую, в родную деревню. Там, понятное дело, места в гостинице не нашлось, семейство устроилось ночевать на ферме, после тряской дороги у женщины начались схватки, родился мальчик, и для тепла мать положила его в ясли, где держали обычно новорожденных животных. Сразу явились, бросив стадо, пастухи, подтянулись неведомо откуда пожилые иностранцы с подарками...
Как положено у евреев, спустя восемь дней младенцу мужского пола решили сделать обрезание. Тогда же и дали ему имя, относительно которого все решено было заранее: Иисус.
Явление в Иерусалиме
На двухтысячный после того год в Святой Земле сделалась ужасная погода.
Еще с вечера 4 января зарядил дождь, а к середине следующего дня ударил ураганный ветер, понесло мокрый снег, из рук немногочисленных иерусалимских пешеходов вырывало вывернутые наизнанку зонты — в общем, условия для посадки самолетов были чрезвычайно неблагоприятные. И собравшиеся в гостинице Hilton, чтобы встретить первого президента России Бориса Ельцина, очень волновались. Поставленную перед входом палатку, в которую должен был въехать президентский автомобиль, того и гляди могло сдуть, поэтому один человек из местной службы безопасности, с большим зонтом и автоматом в руках, иногда выходил наружу и проверял, как дела.
Но наконец завыли по городу сирены, и президент явился и вошел по красной ковровой дорожке.
Выглядел он усталым и даже немного напуганным после тяжелой дороги.
— Как добрались, Борис Николаевич? — закричали журналисты, которых человек сто было выстроено по парадной лестнице в вестибюле.
— Пробивались сквозь грозы,— со вздохом ответил Борис Николаевич, подумал и добавил,— как стрела.
— Как чувствуете себя на Святой Земле? — снова закричали с лестницы.
— Как святой,— не задумавшись тут ни на секунду, ответил первый президент России. После четырехчасового перелета он не совсем уверенно держался на ногах, что бывает в таких обстоятельствах со многими, но отвечал громко.
— Как чувствуете себя после отставки? — не унимались на лестнице. Борис Николаевич пожал плечами и совершенно справедливо уточнил:
— А я в отставке еще не побывал...
И в паузе, возникшей, пока все обдумывали услышанное, определил свой статус:
— Я — святой президент.
Пришедшие впереди него
Таким образом, Борис Ельцин полностью, как обычно, охарактеризовал положение и немедленно взял его под свой контроль.
За три дня до святого в Иерусалим прибыл патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Визит его, приуроченный к Рождеству Христову по православному календарю и к визиту Бориса Ельцина, был наполнен молитвами и деловыми встречами. В частности, утром 5 января он встретился с патриархом Иерусалимским Диодором, молился вместе с ним, греческими и русскими иерархами и беседовал о расколе в православной церкви. По выходе из Иерусалимской патриархии Алексий II сказал журналистам, что "необходимо вернуть раскольников в лоно канонических церквей". Некоторые догадались, что речь может идти о Русской православной церкви за границей, с которой не так давно был конфликт здесь же, в Иерусалиме, из-за Троицкого собора. Впоследствии и Борис Ельцин, после встречи с патриархом, подтвердил, что с расколом нужно бороться.
А за день до президента в Израиль прилетели журналисты, составившие так называемый кремлевский пул для освещения визита Ельцина, когда он был еще просто президентом, а не первым президентом России. Их набралось примерно с сотню, и они всюду ходили по пятам за героем события, обращали на себя его внимание криками, фотографическими вспышками и работающими телекамерами. В остальное время они жили в иерусалимской гостинице Sheraton, очень дорогой, предпочитаемой богатыми американскими евреями за строго кошерную пищу. Гостиница была выбрана для российской группы президентской пресс-службой, что не помешало прислуге постоянно отключать журналистам телефоны в номерах и на всякий случай заранее опустошить мини-бары — впрочем, то и другое россияне преодолели.
Обилие в течение всего визита вокруг Бориса Ельцина русского священства, с одной стороны, и российских mass-media — с другой, подтверждало, что он был абсолютно прав, определив себя как "святого президента". Тем более что тут же были и министр иностранных дел Игорь Иванов, и глава администрации Александр Волошин, и председатель РАО ЕЭС Анатолий Чубайс, и пресс-секретарь Дмитрий Якушкин, и многие другие официальные лица, как с уже определенным, так и с еще не совсем ясным новым положением.
Первый вечер российской делегации на Святой Земле прошел в теплой, дружеской обстановке. За окном шел снег с дождем, и звезду над Вифлеемом увидеть было невозможно.
Кавалер ордена Гроба Господня
Утром 6 января немного прояснилось. Борис Ельцин отправился в Иерусалимскую патриархию, где ему должны были, как выдающемуся православному лидеру, вручить Звезду кавалера ордена Гроба Господня. Туда же и с той же целью стали подходить и другие прибывшие в Израиль по поводу Рождества Христова выдающиеся православные: президенты Белоруссии, Украины, Молдавии, Грузии, а также Болгарии, Греции, Кипра и Румынии.
По узким улицам христианского квартала в старом городе, оцепленным местной полицией и службами безопасности всех президентов, примерно 150 метров все они прошли пешком, так как машины там не проезжают по габаритам. Молодцом, кланяясь греческим священникам и патриаршей охране в фесках, взбежал по влажным каменным ступеням Александр Лукашенко; скромно поднялся Леонид Кучма; почти незаметно появились Петр Лучинский и Эдуард Шеварднадзе... Но лишь когда над толпой засияли знакомые всему миру седины и медленно поплыло большое, еще бледное от вчерашней усталости лицо первого российского президента, все присутствовавшие дружно зааплодировали, а священники принялись благословлять происходящее.
Вручение орденов совершалось среди жуткой толчеи иерархов всех церквей, попыток фотографов спихнуть друг друга с переносных лесенок, а охраны — удалить фотографов за пределы видимости. Ельцин в краткой речи было начал о разделении церквей... И вдруг произнес слова важные и торжественные: о том, что на этой земле, принимая награду, он мечтает о мире, что он приложит все усилия, чтобы именно здесь когда-нибудь был подписан общий международный документ о мире. Даже циничные разноязыкие журналисты, громко препирающиеся между собой из-за места, растрогались и замолчали, и в наступившей тишине кто-то тихо сказал по-русски: "Молодец дед...".
А уже через полчаса, слегка обмыв награждение шампанским, все повалили обратно, на лестницу, ведущую к выходу из Патриархии. Здесь Лукашенко немного побеседовал с Кучмой и его женой о жизни, при этом убеждал супругу украинского президента, что она не так хорошо знает своего мужа, как сам Александр Григорьевич, и тонко улыбался... Шеварднадзе поздравляли родственники, красивые нарядные дети и аристократического вида девушки... Лучинский перебросился парой фраз с румынским лидером, похожим аккуратной бородкой и общей интеллигентностью на частнопрактикующего врача...
Перед Борисом Николаевичем, утомленным церемонией, шел спиной вперед шеф его протокола Шевченко и манил прикрепленного телохранителя, ступавшего позади первого президента — так у нас в стране издавна положено ходить за усталым и немолодым руководителем: вплотную, обхватив сзади за талию, и шаг в шаг. Шевченко делал руками так, как делают, помогая водителю проехать в узкие ворота или пилоту самолета на необорудованном аэродроме вырулить к полосе: "Follow me!" Таким образом все благополучно вышли, причем по дороге Ельцин все же дал несколько интервью электронной прессе — относительно разделения церквей, а также перспектив сотрудничества с Израилем и Палестиной.
Вспомнить об этих последних было уже пора, поскольку наступало время дел мирских.
Первый среди равных
Свободные от приятных предрождественских забот часы первый президент России посвятил политическим встречам — с президентом Израиля Эзером Вейцманом, весьма пожилым человеком, осуществляющим в системе государственной власти представительские функции, и с престарелым и немощным палестинским лидером Ясиром Арафатом. Таким образом, встречи прошли на одном высоком уровне.
Во дворе президентской резиденции г-на Вейцмана был выстроен почетный караул из худых серьезных юношей в очках и миниатюрных смешливых девушек. Молодые люди, одетые в обычные свитеры разных цветов, по родам войск, держали двумя руками длинные армейские винтовки Galil. Вдоль строя шел офицер, заботливо поправляя на солдатах воротнички и парадные аксельбанты из чистого белого шнура, подворачивая слишком длинные рукава и по-матерински гордо оглядывая результат. Тут запели трубы, и приехал Ельцин. За поздним завтраком он произнес речь, общий смысл которой будет ясен по нескольким отрывкам:
"...сегодня любого на улицах Москвы спросите, как вы относитесь к евреям — вам ответят: относимся нормально, как к любым другим нациям, к любому человеку... а ведь это нас никак не могло соединить... у вас есть то, чего нет у нас, а у нас есть то, чего у вас нет... давайте идти по пути дружбы... вот два гражданина в Чечне сегодня находятся у террористов в засаде, как их фамилии?.."
Тут спотыкающийся иврит переводчика вовсе прервался, поскольку он не сразу понял, что под сидящими в засаде имеются в виду два израильтянина, взятые чеченцами в заложники, а фамилии их, конечно, вспомнить никак не смог...
Однако после небольшой заминки выступление, главная идея которого "еврей — он тоже человек" всем присутствующим евреям очень понравилась, подошло к концу, и президент Ельцин поднял тост за президента Вейцмана и его сухонькую супругу: "За моего друга и его подругу!" — что американские журналисты с перепугу перевели как girl-friend.
После чего завтрак пошел своим естественным путем, с обносом кошерными и русскими блюдами, а посторонних попросили вон. Во дворе по еврейской команде "Разойдись!" бродил почетный караул, ребята и девочки с невыносимым любопытством заглядывали в темные окна ельцинского "ЗИЛа". "Откуда призывалась?" — спросил дотошный русский журналист одну из воинов в синем флотском свитере. "Сама с Сибири",— ответила израильская девушка. "Дембель скоро?" — "Не, я еще черпак",— сообщила матрос, но о неуставных отношениях рассказать не успела, офицер начал ворчать, что уже пора, сколько можно ходить вокруг русской машины, а?
Тем временем в небольшой палестинской деревне Бет-Лехем, известной многим под именем Вифлеем, шли последние приготовления к важному событию. Сюда, в гости к председателю Арафату, должен был приехать из Иерусалима, почти сразу после того, как покушает с Вейцманом, первый президент России. Конечно, убрать весь мусор, начинающийся сразу после пропускного пункта с израильской на палестинскую территорию, не успели, но нашили парадные галуны на мундиры почетного караула вовремя. Сам караул состоял из некрупных, но суровых, исключительно усатых мужчин и был сильно похож на компанию латиноамериканских диктаторов и урус-мартановских продавцов бензина одновременно. Некоторые к форменной одежде для красоты надели белые носки и мокасины на высоком каблуке... По команде они быстро выстроились в каре, только один споткнулся об автомат Калашникова и упал, но сразу встал.
Однако Ельцина все не было, зато прибежал военный оркестр и тоже построился — оказалось, сам Арафат вспомнил, что его русскому гостю обязательно полагается оркестр, и пока музыкантов искали и одевали, кортеж Бориса Николаевича придержали на палестинской границе.
Наконец подъехал и первый российский президент, а из своего дворца — напоминающего вдесятеро увеличенный подмосковный дом нового русского или хорошую районную гостиницу — ему навстречу вывели председателя Арафата. Председатель, которому недавно стукнуло семьдесят, шел трудно, ему помогали очень красивые юноши, которых много в ближайшем окружении лидера, и молодая блондинка-жена в собольей накидке. Глаза Ясира Арафата были полуприкрыты, что оказалось весьма кстати, поскольку возле машины Бориса Ельцина в это время завязалась небольшая стычка между российскими и палестинскими security. То ли один из русских, по имени Гена, повел себя неправильно, то ли палестинцы нетактично, но уже начались молчаливое пихание в грудь, захваты в кольцо и опасная игра ногами, и русские безусловно побеждали, а сам Ельцин так и сидел, не выпущенный из машины, а Арафат так и стоял, не глядя... Но все проходит, прошло благополучно и это, российско-палестинский инцидент кончился миром. Службы безопасности строго отодвинули сопровождающих, включая всех министров, и пропустили в ворота дворца только высокого гостя и небольшого роста хозяина, потом почему-то туда же прошли все желающие — и встреча началась.
В ходе беседы и обеда Ельцин рассказал, что, когда он объявил о своей отставке, россияне плакали, а сам Борис Николаевич радовался, потому что теперь он наконец сможет пожить как человек. Потом, держа в руке только что врученную Арафатом медаль "Вифлеем-2000", он отправился в верхние покои дворца, чтобы немного отдохнуть.
В вестибюле, где семья Ельциных ожидала лифта, собралась толпа. Оглянувшись, Борис Николаевич тихонько сказал сам себе: "Все не войдут...". Выглядел он усталым и немного растерянным, но действительно довольным. И Наина Иосифовна тоже сказала, что они счастливы — и от того, что позади тяжелые труды, и от того, что, вот, побывали на Святой Земле в Рождество. И Татьяна Борисовна спокойно и удовлетворенно смотрела на окружающее. И немного в стороне, мирно улыбаясь, курил Александр Волошин.
Сочельник с президентом
Вечером 6 января вся российская делегация была на службе в Троицком соборе, в Иерусалиме. Служил сам Святейший патриарх Московский и всея Руси Алексий II.
Тут же появились не вполне официальные, но хорошо известные лица: Никита Михалков стоял с семьей и красиво осенял себя крестным знамением, Рем Вяхирев и некоторые его сослуживцы по "Газпрому" возжигали свечи и ставили их к образам по указанию местных священников, президент Академии наук Осипов смиренно подошел к целованию иконы... Молящиеся иерусалимские православные и паломники, среди которых выделялись прибежавшие в честь Рождества марафонцы из России, в белых одеждах и банданах с надписями "Караганда", старались рассмотреть знаменитых русских. К восьми ожидали Ельцина.
Войдя, Борис Николаевич перездоровался со всеми иерархами, но после этого смиренно принял участие в общей молитве. Впрочем, не крестился, как и обычно в Москве, демонстрируя чувство меры и вкуса. Да еще министр Иванов умело нагрел пяту свечи, поставил ее к иконе — и тем ограничился. На фоне не совсем ловко двигающих руками остальных членов делегации это выглядело достойно.
Наина Иосифовна, с покрытой, как положено, головой, молилась привычно.
Под сводами храма гремел мощный хор, сведенный из патриаршей делегации и местного духовенства. Мигали, как всегда в надышанном сотнями людей воздухе, свечи. Приближалось двухтысячное Рождество.
На земле мир и в человецех благоволение
Когда же оно настало, утром 7 января, первый президент России Борис Николаевич Ельцин вошел в Вифлеемскую базилику Рождества Христова. Тяжело склонившись, большой, но немощный старик проник в храм через низкий, едва до пояса ему, вход — и это было уже настоящим паломническим трудом.
Иные чужеземные властители, пришедшие, как и 1999 лет назад, поклониться месту, где родился Иисус Галилеянин, названный после Христом, потеснились у алтаря, и русский занял свое место, возвышаясь надо всеми своей седой головой.
В алтаре на всех языках православных народов пели славу Спасителю, а под алтарем, в пещере, где укрылись Иосиф и жена его Мария и где в яслях лежал новорожденный, молились тихо. Здесь спали измученные дорогой и всенощной паломники, сидел на земле, опираясь на кофр, закрыв глаза и беззвучно шевеля губами, известный московский фоторепортер, дрожало свечное пламя... Здесь же снимались на память крупные российские чиновники, и в кармане одного из них безответно звонил мобильный телефон.
А над храмом светлело и светлело небо, погода установилась обычная для января в этих местах, около двадцати тепла, и облака стремительно исчезали, и разливался яркий, с серебряным отблеском свет.
Через два часа в это небо поднялся и сам Ельцин. Его самолет развернулся над священными камнями, рощами и садами, храмами и скалами — и понес первого президента к его России.
АЛЕКСАНДР КАБАКОВ