Вчера с Красного крыльца на Соборной площади Кремля в присутствии и с благословения патриарха Алексия II, а также при стечении многочисленного московского люда было объявлено о создании Сообщества Суверенных Республик — ССР. Именно так, кстати, — "э-сэ-сэр" — советская партноменклатура, в скороговорке теряя одно "с", произносила название Советского Союза. Однако создание российско-белорусского ССР лишь подтверждает — прежний СССР уже невосстановим.
В Георгиевском зале Кремля в присутствии чиновников России и Белоруссии, парламентариев, журналистов и, разумеется, деятелей культуры Борис Ельцин и Александр Лукашенко скрепили договор своими подписями. А затем сошли с Красного крыльца к толпе граждан ССР, собравшихся по такому случаю на Соборной площади. Несмотря на рабочий день, граждан было немало. Что вполне простительно, ибо Ельцин уже объявил, что 2 апреля будет отныне днем праздничным.
"Мы хотим создать единое экономическое пространство, эффективный общий рынок. Мы хотим, чтобы товары, услуги и капиталы России и Белоруссии свободно перемещались в нашем сообществе. Россия и Белоруссия обеспечат людям равные права при получении образования, трудоустройстве, в оплате труда. У нас будет единая система социальной защиты, мы обязательно выравняем условия жизни людей, прежде всего ветеранов войны и труда, инвалидов", — заявил Борис Ельцин на Соборной площади. Выступавший там же патриарх торжественно рек: "Церковь Христова благодарит Бога за то, что он исцеляет нас от раздоров, крайностей, национальной гордыни и самолюбия". По словам же Лукашенко, "первым и одним из главных межгосударственных проектов" ССР станет ликвидация последствий Чернобыльской аварии, к которому, по его мнению, должна непременно присоединиться и Украина.
Подписанным президентами семистраничным документом предусмотрено проведение согласованной внешней политики, взаимодействие в обеспечении безопасности, охране границ и борьбе с преступностью. Москва и Минск договорились разрабатывать общие принципы военного строительства и использования элементов военной инфраструктуры. До конца 1997 года предусматривается синхронизировать этапы, сроки и глубину проводимых экономических реформ, создать единую нормативно-правовую базу, равные возможности для свободной экономической деятельности. К этому же сроку должны быть образованы унифицированные системы антимонопольного законодательства, налогов, господдержки производства, режима инвестиций, норм и правил охраны труда, а также завершено создание общего таможенного пространства с единым управлением.
До конца 1996 года обещано "обеспечить проведение мер по формированию общей транспортной системы с едиными тарифами по перевозке грузов и пассажиров, а также объединенной энергосистемы, общего научно-технологического и информационного пространства". Через два года должна быть закончена унификация денежно-кредитных и бюджетных систем и созданы условия для введения общей валюты. Высшим органом ССР станет Высший совет (пока его возглавит Лукашенко, затем — президент России), в который войдут главы государств и правительств, руководители парламентов, а также председатель Исполнительного комитета (им вчера назначен Виктор Черномырдин). Учреждается совместное Парламентское собрание. Каждая из сторон, впрочем, сохраняет государственный суверенитет, независимость и территориальную целостность, конституцию, флаг, герб, гимн и другие атрибуты госвласти.
Словно отвечая заранее на распространенное критическое замечание в адрес договора, белорусский президент подчеркнул: "Белоруссия не сидела у кого-то на плечах и не ходила в нахлебниках". Тезис о нахлебниках интеграционного процесса между тем требует отдельного рассмотрения.
Если заявление Лукашенко считать программным, то непонятно, каким образом он, например, предполагает уже до конца года довести уровень своих транспортных тарифов до российских — ведь в этом случае белорусам (учитывая нынешний уровень их доходов) придется вообще сидеть дома. В целом же нынешняя Белоруссия всякому там побывавшему сильно напоминает Россию образца эдак середины 1992 года. В связи с чем "синхронизация реформ", если подходить всерьез, должна означать либо их резкое замедление в России, либо "большой скачок" в Белоруссии. Учитывая волюнтаристский стиль правления Лукашенко, во второе еще можно было бы поверить, если бы этот волюнтаризм порой не выходил за грань реформаторского здравого смысла. Достаточно вспомнить, например, и его намерение переподчинить себе лично ЦБ, и произвольные манипуляции с кредитными ставками и курсом валюты, и желание придать своим указам силу закона, и попытки низвести парламент, не говоря уже о ничем неоправданных мерах по регулированию белорусского бизнеса, ныне вконец забитого. Кстати, именно Белоруссии — единственной из стран СНГ — было фактически отказано в кредите МВФ. Тем самым признано, что никаких вразумительных рыночных реформ в Белоруссии не проводится.
ССР является наиболее яркой демонстрацией того, что восстановление СССР уже невозможно. Белорусская национальная буржуазия не сложилась, политическая элита, и в 1991 году пребывавшая в состоянии глубокого провинциализма (олицетворением которого ныне выступает сам Лукашенко), фактически обанкротилась как именно национальная. И для белорусских властей тяга к некоему союзу с Россией стала не чем иным, как констатацией собственной неспособности к самостоятельному рыночному постсоветскому плаванию.
В России же теперь особенно популярен тезис о двух скоростях интеграции, почерпнутый у ЕС. Суть его такова: Евросоюз, мол, расширяется за счет стран малых и в меньшей степени развитых — Восточная Европа и Средиземноморье. И для этих стран неплохо бы предусмотреть индивидуальный режим интеграции — вторую скорость. Однако сторонники этого тезиса забывают о следующем: во-первых, в основе интеграции ЕС изначально стояло экономическое могущество ведущих партнеров — прежде всего ФРГ и Франции, во-вторых, интеграция в Европе всегда ставилась в зависимость от экономической способности будущих партнеров (при некоторой помощи, разумеется) адекватно воспринять общие нормы поведения и следовать им. К тому же в самом ЕС тезис о двух скоростях в последнее время сильно зашатался, уступая место иному: нужно равняться на среднестатистического "гражданина Европы", а кто не может ехать с одной скоростью — пусть останется на перроне.
Что касается российско-белорусской интеграции, то она носит прежде всего характер политической акции, ибо экономическое сближение двух стран как шло медленно и трудно, так и будет продвигаться, если Россия, конечно, в самом деле не намерена жертвовать своими экономическими интересами. Что же касается других стран СНГ, то, выступая за углубление экономического сотрудничества с Россией, они непременно подчеркивают намерение укреплять и собственную национальную государственность. Постсоветская национальная элита готова интегрироваться с Москвой лишь постольку, поскольку это не противоречит ее собственным интересам.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ, НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА