Некролог
В Париже на 90-м году жизни умер классик французского кино Эрик Ромер.
Судьба Ромера — воплощенная гармония. Почти 90 лет жизни, 50 фильмов, никаких творческих судорог, погони за модой. Творчество — спокойная река, в которую сливались фильмы. Он не спешил, мыслил циклами: от "Шести сказок с моралью" в 1960-х до "Исторических драм" в 2000-х. Работал до последнего: "Любовь Астреи и Селадона" (Les amours d'Astree et de Celadon) вышла в 2007 году — только он мог снять пастораль (1607-1627) Оноре д'Юрфе, стилизовав фильм под живопись XVII века, так, чтобы угодить под суд. Муниципалитет Луары взбесили титры, гласившие: фильм снят не там, где происходит действие романа, поскольку пейзажи загажены урбанизацией.
Принципы Ромера легендарны. Защитник природы не водил автомобиль, не пользовался такси и телефоном. Предубеждение, впрочем, не касалось съемочной техники: "Англичанку и герцога" (L'anglaise et le duc, 2001) он снял на видео, инкрустировав в картинку гравюры времен Робеспьера так, как не смог бы ни один "постмодернист". Снимал на улицах без разрешения мэрии: брезговал бюрократией. Однажды заказал композитору музыку, неслышную зрителям. Был верующим католиком. Продолжал в сценариях традицию изящной словесности XVIII века.
Но его имя полвека оставалось синонимом современности во французском кино. А Квентин Тарантино, утверждавший, что Ромер сам по себе — отдельный жанр, так влюбился в фильмы, где герои не совершали поступки, а обсуждали их возможность, что навязывал их клиентам видеолавки, в которой работал.
Дело в том, что ему, такому старомодному, было безумно интересно жить в мире, отступившемся от традиции, и уличать его в том, что отступничество мнимо. Он снимал мужчин, пытающихся изменить женщинам, едва те ненадолго отлучатся, и женщин, готовых к любовным приключениям. То есть о людях, уверенных в своей свободе. Но неизменно выяснял, что свобода ограничена, а поступки предопределены рудиментами католицизма, социальным статусом, галльской рефлексией, временем года, топографией. "Знак льва" (Le signe du lion, 1959), один из первых фильмов "новой волны", поражал картинами обезлюдевшего в сезон отпусков Парижа, по которому бродил, превращаясь в клошара, богемный голландец. Короткая "Площадь Звезды" (Place de l'Etoile, 1964) — один из самых смешных фильмов в мире: по вине геометрии Парижа герой воображал себя убийцей случайного встречного.
Ромер, как никто, владел искусством иронии: самые безобидные диалоги нюансировал почти до абсурда. И, как никто, любил свежие лица: почти не снимал "звезд", зато открыл множество молодых актеров. Всю жизнь преподавал в университете и не считал постыдным снимать научпоп о Блезе Паскале или Эдгаре По.
Ромеру претила серьезность, он всегда играл. Игрой был его псевдоним. Урожденный Жан-Марк Морис Шерер скрестил имена режиссера Эриха фон Штрогейма и Сэкса Ромера, автора бульварных романов о злодее Фу Манчу. Игрой в масонский заговор была "новая волна". Филолог Ромер стал одним из лучших авторов, а затем и главным редактором "Кайе дю синема" (1957-1963). Будущих смутьянов режиссуры, от Жана-Люка Годара до Жака Риветта, в конце 1950-х именовали "бандой Шерера": Ромер виделся "серым кардиналом" самого громкого за 60 лет движения в мировом кино. Когда разразилась сексуальная революция, Ромер сыграл в нее, доказав в "Коллекционерше" (La collectionneuse, 1967) и "Колене Клер" (Le genou de Claire, 1970), что мысли о сексе куда сексуальнее самого секса.
Да и в классику он играл столь же азартно. Не осовременивал ее, а именно играл. Строил для "Персиваля Галлийца" (le Gallois, 1979) замки, которые были по пояс актерам. Превращал зловещую борьбу гестапо и НКВД в Париже 1937 года в "Тройном агенте" (Triple agent, 2004) в шпионский водевиль с летальным исходом. И только игровая легкость Ромера не позволяла традиции испариться из современного кино.