премьера / театр
Десять лет спустя Национальный академический драматический театр им. Леси Украинки возобновил спектакль по пьесе "Top Dogs" Урса Видмера — в старых декорациях, с прежним режиссером, почти не изменившимся актерским составом, но под новым названием. Если первая постановка была для киевского зрителя несколько преждевременной, то новая версия появилась как раз вовремя, считает ЮЛИЯ БЕНТЯ.
Пьеса "Top Dogs" корифея немецкоязычной прозы, швейцарского прозаика, драматурга и переводчика Урса Видмера была написана в 1996 году, а уже в следующем году поставлена режиссером Фолькером Хессе в Берлине. В репертуаре Театра русской драмы "Элитные псы" (перевод Аллы Рыбиковой) появились в 1999 году. Острую и, как для того времени, несколько гипертрофированную социальную сатиру поставил Леонид Остропольский в лаконичных декорациях Екатерины Корнейчук. В репертуаре она продержалась всего два сезона, но успела съездить на театральный фестиваль в немецкий Мюльхайзен.
Преждевременность "Элитных псов" для украинского театра и особенно для украинского зрителя десятилетней давности очевидна. Документальная по своему характеру пьеса Видмера, состоящая в основном из длинных монологов,— это рассказ о судьбах восьми топ-менеджеров ведущих мировых компаний, которых на самом пике карьеры уволили. Тогда средний и выше среднего класс в стране еще толком не сформировался, а рецессия не воспринималась здесь как катастрофа из-за слабой интегрированности Украины в глобальную экономику (хоть жилось тогда, пожалуй, гораздо хуже, чем сейчас).
Теперь все иначе — и кризис глубже, и мы стали гораздо ближе к миру, который тогда казался параллельным. Нынче и у нас наберется критическая масса тех, кто остался за бортом и кто готов согласиться со швейцарским драматургом в том, что экономический кризис — это третья мировая война, которая неизвестно когда закончится и из которой, как из любой другой кровопролитной бойни, вряд ли кто-то выйдет безоговорочным победителем.
Героический пафос — родная стихия Театра русской драмы, из которой режиссер Леонид Остропольский сумел извлечь максимум драматургической выгоды. Сюжет как таковой здесь отсутствует, а действо в целом напоминает сеанс групповой психотерапии. На те полтора часа, которые длится спектакль, жизнь будто останавливается, чтобы зритель вместе с восемью персонажами успел в полной мере почувствовать и понять их новое состояние, преодолеть стресс и ощущение общего и частного апокалипсиса.
Сцена в каждом из эпизодов спектакля выстроена как некий первобытный ритуал. Эмблемы ведущих транснациональных корпораций — идолы; рефрен из слов "успех", "деньги", "мечта", "свободное время" и бесконечно длинных чисел со многими нулями, символизирующих материальное и социальное благополучие,— заклинания; набор движений, похожих на производственную гимнастику,— строевые учения, которые помогут выстоять в еще нескольких сражениях. Судьба каждого героя рассказывается им самим, но еще четче она проступает в своеобразных ролевых играх, где каждому из них предлагается оказаться в шкуре своего начальника или супруга.
Удивительно, но из актеров, которые участвовали в первой постановке пьесы, почти все остались на своих местах — и Валентин Шестопалов (в 1999-м о нем говорили больше всего, и сейчас в этом смысле мало что изменилось), и Сергей Озиряный, и Олег Комаров, и Олег Роенко, и Анна Наталушко, и Татьяна Остапенко, и Валерий Зайцев, и многие другие. Их сложносочиненные в тексте пьесы немецкие имена в спектакле заменены более привычными вроде Шмит, Шварц, Шульц: так они, генералы и адмиралы от бизнеса, еще больше похожи на рядовых солдат.
Актеры совершенно естественно чувствуют себя в декорациях спектакля, состоящих из множества подвижных занавесов с громкими лозунгами-заголовками вроде тех, что мелькают на первых страницах новостных интернет-порталов, написанными по-английски. Так что, глядя на сцену, отчетливо понимаешь: война с кровью и слезами никогда не закончится, стань мир хоть сто раз виртуальным.