Неудачники среднего класса

225 лет назад, в 1785 году, Екатерина II издала Грамоту на права, вольности и преимущества благородного дворянства и Грамоту на права и выгоды городам Российской империи. Императрица закрепила за дворянами право не служить, а организовывать в своих имениях производства и торговлю, а также наделила их исключительным правом на принадлежащую им землю и природные богатства в ней. Особо были оговорены права и обязанности подавляющего большинства городских жителей — мещан, из которых, поощряя ремесла и торговлю, Екатерина собиралась вырастить сословие вроде немецких бюргеров, средний класс, способный вместе с дворянством стать надежной опорой трону. Однако вскоре мещане превратились едва ли не в самое презираемое в стране сословие, а слово "мещанин" среди образованных людей стало ругательством.

ЕВГЕНИЙ ЖИРНОВ

Мещанство изначальное

Среди тех, кому было весело, вольготно на Руси, на протяжении всей отечественной истории никогда не оказывалось тех, кто в Европе жил в достатке на протяжении веков,— средних и мелких торговцев, членов многочисленных ремесленных цехов и остальных городских обывателей. Естественно, что и на европейский средний класс время от времени сыпались разного рода напасти, однако никогда обитатели городов не оказывались в таком небрежении, как это случалось на Руси.

"Россия,— писал русский помещик, экономист и исследователь А. А. Плансон в 1899 году,— отличается от других европейских государств тем, что в Западной Европе с древнейших времен образовались сильные корпорации купцов и ремесленников, почти независимые от государственной власти, и корпорации духовенства, зависящие почти исключительно от римского папы, а потому государственная власть была постоянно вынуждена то бороться с этими корпорациями, то искать их поддержки, то входить с ними в компромиссы, и это, хотя в слабой степени, продолжается в Западной Европе и до настоящего времени. В России же купцов и ремесленников, т. е. главных жителей городов, всегда было так мало, и они были так слабы политически, что, хотя в первые века пять городов имели вече, а именно: Киев, Новгород, Полоцк, Смоленск и Ростов, но уже в XII столетии эти города перешли в полную власть князей, за исключением Новгорода, вече которого прекратило свое существование в 1478 году".

Не лучше обстояли дела и у русского духовенства.

"Русское сельское духовенство до начала XIX столетия,— отмечал Плансон,— крайне малочисленное и бедное, ограничивало свою полезную деятельность приходом и не имело политического значения; монастыри же были богаты, но выступали на политическую арену только в исключительных случаях, а при нормальном ходе государственной жизни лишь содействовали распространению просвещения и христианской веры, в управлении же государством принимал участье только патриарх или митрополит".

Проблемы русских городов усугублялись еще одним принципиальным отличием от Европы. Там города возникали на пересечении торговых путей, у удобных для укрытия купеческих судов бухт или в местах, где производство тех или иных товаров приносит наибольшую прибыль,— у месторождений руд либо залежей иных полезных ископаемых. На Руси же подавляющее число городов возникало в качестве крепостей — для защиты княжеских земель от набегов воинственных соседей. Так что ремесла и торговля в них целиком и полностью зависели от потребностей князя и княжеской дружины и развивались лишь там, где крепости оказывались в подходящем для того месте. Поэтому и нет ничего удивительного в том, что весь ход событий в стране зависел лишь от правящей элиты и кормящего ее крестьянства. А о жизни горожан редко упоминали даже летописцы.

"В первые века государственной и гражданской жизни древней Руси,— писал русский юрист и историк отечественных сословий Л. О. Плошинский в 1850 году,— мы не находим ни в летописях, ни в памятниках юридических никаких положительных и вполне вразумительных данных, по которым можно бы было определить надлежащим образом значение и организацию состояния городских обывателей... Все лица, имевшие постоянное жительство в городах, носили общее название граждан (у летописцев: горожане, городчане, иногда гражданские люди)".

Историки считали, что в те времена городские жители делились на три группы. В городскую элиту входили те, кто управлял городами или участвовал в управлении ими,— княжеские наместники, посадники, бояре, судьи — тиуны, прочий чиновный люд, а также гарнизон городов — военачальники-тысяцкие и дружинники — дворяне и дети боярские.

К среднему классу тогдашних городских жителей относили не обремененных княжеской службой купцов, а также собственников недвижимости или ремесленных мастерских, которые в одних городах именовались огнищанами (как полагали некоторые исследователи, наименование это происходило от слова "очаг"), а в других — житейскими или житыми людьми.

Остальных же городских обитателей — простых ремесленников, поденщиков и прочих небогатых жителей — именовали черными городскими людьми, меньшими людьми или городской чадью.

Как писали отечественные историки, чаще всего горожанами становились сельские жители, имевшие представление о каком-либо ремесле или нанимавшиеся на работы во время постройки и перестройки городов. Нередко новые городские жители строили себе дома и селились за пределами городских стен в слободах, которые со временем также обносились стенами и включались в состав городов. При этом сословное строение городских обществ до эпохи татаро-монгольского нашествия если и менялось, то очень медленно и без радикальных подвижек.

Правящая элита, как и прежде, составляла главное городское сословие. Купечество разделилось на богатейших гостей и прочих состоятельных торговых людей. В некоторых городах купцы делились на разряды по видам основных продаваемых товаров или землям, откуда эти товары вывозились. Поэтому, например, существовали купцы-суконники, торговавшие сукном, или купцы-сурожане, торговавшие через Сурожское (Азовское) море. К отдельному разряду относились купчие люди, которых из-за незначительности собственного капитала не причисляли к полноценным купцам. Все прочие горожане по-прежнему именовались черными людьми. Отличие от стародавних лет состояло главным образом во введении во всех городских сословиях деления на группы, равные по численности.

"Все классы городских обывателей,— писал Плошинский,— еще во время татарского ига разделялись на сотни, десятки и пятидесятки. Впрочем, должно заметить, что разделение это сделано было не столько для утверждения порядка во внутреннем управлении городского общества, сколько для облегчения сбора торговых пошлин, взимавшихся с тех или других из горожан в пользу княжеской казны и входивших в состав так называемого ордынского выхода, то есть дани, платимой князьями ханам Золотой Орды".

Во времена Ивана Грозного городские сословия получили достаточно четкое разделение по правам и обязанностям. И, к примеру, гостю за обиду — бесчестие — виновный обязан был заплатить пятьдесят рублей, купцу — пять, посадским средним людям, к которым отнесли городских торговцев и ремесленников, полагалась плата за обиду, равная купеческой, а черным младшим городским людям, как и крестьянам, лишь рубль.

Жизнь как богатых горожан, так и черного люда в те времена не отличалась ни простотой, ни зажиточностью. Причем, как свидетельствуют дошедшие до нас документы, далеко не всегда в этом был повинен суровый нрав царя. Чаще всего царский наместник в городе настолько утомлял жителей поборами в свою пользу, что те предпочитали бежать в другие города, а черные люди нередко шли в монастырские крестьяне — лишь бы не влачить нищую жизнь в городе. Царь карал виновных чиновников, но следующие назначенцы добывали себе состояние тем же самым испытанным способом.

Горожане также сделали побеги привычным методом ухода от налогов и податей. Тем более что в наступившее Смутное время их собирали спонтанно и без особого внимания к интересам казны. Так что ситуация с бегством горожан от налогов осталась неизменной и во времена первых царей династии Романовых. Некоторые горожане, перебравшись в другие города, просто не записывались в соответствующие своему сословию десятки и сотни, а другие шли еще дальше, объявляя себя холопами тех или иных знатных людей. Именно поэтому царь Михаил Федорович в 1619 году повелел провести полную перепись всех жителей своего государства и одновременно резко снизил количество и размер податей, чтобы подданные перестали от них бегать.

Мещанство в законе

Следующий царь — Алексей Михайлович ввел новое, гораздо более сложное деление городских жителей на сословия. Все они с 1649 года делились на промышленных и служилых. Причем к первым относились гости, три разряда купцов гостиной сотни, три разряда купцов суконной сотни, жители казенных черных сотен и слобод, а также посадские тяглые люди, несшие все тяготы перед казной и делившиеся на лучшую, среднюю и меньшую статьи. Служилые люди разделялись на ратных и мастеровых — ремесленников, работавших по заказам казны. А кроме того, вводилось деление по отношению к уплате податей. Жителей городов, живших на белых, не обложенных тяготами землях, именовали беломестцами, а тех, кто жил менее удачно и потому обязывался платить подати и нести тяготы,— тяглецами.

Появились и довольно многочисленные и сложные правила перехода из разряда в разряд, по существу делавшие такой переход трудноосуществимым. Так, например, тяглецы не могли спастись от своих проблем, даже уйдя в ратники. Многие посадские бежали в войско вместе с сыновьями, но их находили и возвращали в прежнее состояние. И лишь если у посадского человека было три сына, то первых двух привозили на прежнее место жительства, а третьему позволяли остаться ратником.

Многие сложные проблемы сословного положения решались довольно оригинальным способом. Если некий человек был братом стрельца, жил в стрелецкой слободе, но сам стрельцом не был, а, к примеру, торговал, то закон требовал именовать его стрелецким братом и взимать с него все требуемые тяготы как со стрельца.

Вот только проблема заключалась в том, что контроль за исполнением всех этих законов находился в руках огромного количества назначавшихся царем и избиравшихся сословиями чиновников. И ни они сами, ни те горожане, что должны были жить по этим законам, годами не могли понять, кто, как и почему отнесен к тому или иному разряду, что открывало немало возможностей для взяточничества и произвола в сословных делах.

Ко всему прочему споры между горожанами как по гражданским, так и по уголовным делам должны были рассматривать самые разные инстанции. Если, к примеру, стрелец, подсудный лишь Стрелецкому приказу, собирался судиться с жителем патриаршей или митрополичьей слободы, подсудных только дьякам церковных иерархов, возникала неразрешимая ситуация.

Найти выход из положения попытался царь-реформатор Петр I, который в 1699 году создал специальные ведомства, заменившие собой городские межсословные суды. В Москве такое учреждение называлось ратушей, в провинциальных городах — городовой земской избой. Царь поручил ратуше ведать всеми купеческими и посадскими делами, причем служившие там чины — бурмистры не подчинялись правительству — приказам.

Петр сделал попытку наконец-то превратить города в то, чем они были в Европе,— средоточие ремесел и торговли. Для этого он разрешил селиться в городах и беспрепятственно записываться в слободы даже крестьянам. Но лишь при условии, что они сведущи в каких-либо ремеслах. А всем постоянным жителям городов, за исключением военных, разрешил вести торговлю, однако только под своим именем и оплачивая все подати и сборы.

После того царь основал магистраты для управления всеми городскими делами, а в 1721 году дал горожанам своего рода табель о рангах и правила перехода в иное сословие. Всех он разделил на регулярных граждан и простых горожан. К первым относились богатейшие купцы, аптекари и врачи, шкиперы торговых судов и ремесленники. Все остальные жители городов, включая дворян и духовенство, но исключая чернорабочих, входили в число граждан. Последний разряд составляли чернорабочие и иные поденщики. Регулярные граждане, кроме того, делились на гильдии. А ремесленники еще и на цеха. А каждая гильдия и цех избирали себе старост, которые принимали участие в решении городских дел в магистрате.

Казалось бы, теперь ничто не мешало развитию русских городов и появлению в них пусть и чересчур структурированного, но единого в своих целях — добиться благополучия себе и стране — среднего класса. Но в 1725 году первый русский император почил в бозе, и городское устроение, как и все прочие его начинания, стало быстро хиреть. Магистраты из органов городского самоуправления превратились в учреждения, куда воеводы и губернаторы отсылали свои распоряжения для исполнения. Торговля и промышленность развивались лишь в самых крупных или удачно расположенных городах, а все остальные стремительно скатывались до состояния крупных и не очень крупных деревень.

Вскоре после воцарения Екатерина II повелела создать комиссию по подготовке законов о переустройстве русской жизни. Эта работа началась в 1766 году, но и десять лет спустя не было никаких новых законов и изменений в жизни обитателей городов.

"Городское сословие,— писал русский историк Н. Д. Чечулин о 1770-х годах,— предназначенное быть классом торговым и промышленным, находилось еще в очень жалком положении: торговля и промышленность были еще в зачаточном состоянии, и во многих местностях горожане занимались главным образом хлебопашеством; вместе с крестьянами они были сословием, которому почти вовсе был закрыть доступ к образованию, так как специально для них школ не было, а все существовавшая школы предназначены были каждая исключительно для определенного сословия, и общий уровень их знаний и развития был почти таков же, как у крестьян: очень не многие из них умели читать, писать и механически считать на счетах; в Красном Холме, например, в числе мещан был лишь один грамотный; их жизнь, обычаи в это время и долго еще после казались тогдашнему дворянству слишком грубыми, грязными. Такова была масса городского населения; представители администрации, весьма немногочисленные, были также очень плохи; единственные административные органы, находившиеся в провинции до 1770-х годов,— воеводские или провинциальные канцелярии — не сосредоточивали в себе людей даже по-тогдашнему сколько-нибудь интеллигентных: только воеводы были из дворян, да и то преимущественно из мелких и не пользовавшихся уважением своих собратьев; приказные долгое время были всеми презираемы за свою алчность, недобросовестность и грубость".

Только в 1785 году были обнародованы Грамота на права, вольности и преимущества благородного дворянства и Грамота на права и выгоды городам Российской империи. В грамоте городам говорилось:

"Всероссийские самодержцы от самых древних лет с расширением пределов владычества их и с умножением народным умножали и число городов, дая в них безопасное пристанище торгу и рукоделиям. Обширность государства, обилие произрастений не токмо на поверхностях земли, но и в недрах ее сокровенных, удобства сообщение сухопутного или водоходного, рачения и предприимчивость российского народа не могли не иметь добрых успехов. Полезным таковым установлениям предков наших мы тщилися подражать по мере размножения народа и возращения богатства его, как то свидетельствуют города, в двадцатитрехлетнее царствование наше, числом двести шестнадцать, воздвигнутые повсюду, где того требовали или местные выгоды, или стечение окрестных жителей. Не оставили мы как их, так и те, кои предками нашими сооружены были, снабдить надлежащим управлением, освободить рукоделия, промыслы и торговлю от принуждений и притеснений и преподать им различные полезные способы и ободрения. С помощию божиею видим в толь краткое время добрые плоды намерений и трудов наших, да и несомненно уповаем, что верноподданные наши, граждане городов наших, похвальным радением, доброю верою в торговле, промыслах и ремеслах и поведением, соответствующим благому нашему об них попечению, будут пособствовать возвышению мест ими населяемых в цветущем состоянии, и тем вяще заслужат нашу императорскую к себе милость и благоволение, в залог коих восхотели мы данныя от нас городам, их обществам и членам сих обществ выгоды и преимущества подтвердить нашею жалованною грамотою, узаконя в следствие того на веки непоколебимо".

Мещанство в загоне

Городам и их жителям действительно давалось много преимуществ. Мещанство, к примеру, получало некоторое подобие самоуправления. Но проблема заключалась в том, что одновременно исключительные права на земли и их недра получили по другой жалованной грамоте дворяне — вместе с правом устраивать в поместьях разного рода промыслы и заводы. Так что промышленность, пусть и примитивная, начала развиваться именно там, а не в городах. Ко всем прочим бедам горожане не имели доступа к деньгам и могли получить кредит на развитие своего промысла только у ростовщиков под огромные проценты. Так что в итоге мещане продолжали мелкую торговлю, а в большинстве своем занимались садоводством или хлебопашеством на городских землях, мало чем отличаясь от государственных, принадлежащих казне крестьян. Они точно так же исполняли рекрутскую повинность, отправляя сыновей в долгую службу или отдавая свою долю денег на покупку рекрута со стороны, из крепостных крестьян.

После смерти Екатерины II ее сын и наследник Павел отменил льготы и привилегии городам. Их попытался восстановить следующий император — Александр I, в чьем манифесте 1801 года говорилось: "Без прав и преимуществ, непоколебимых и всею силою закона охраняемых, не могут промыслы, рукоделия и торговля достигнуть цветущего состояния". Но все красивые слова оставались лишь на бумаге, а реальное положение среднего класса с годами лишь ухудшалось.

Особенно тяжелый удар по мещанству нанесло освобождение крестьян в 1861 году. Право на выкуп помещичьей земли получили лишь те крепостные, что жили в деревнях. А многочисленная барская дворня получила лишь право идти на все четыре стороны и записываться в мещане. Одновременно в мещанство стали приписывать расстриженных священников и монахов, а также всех представителей благородных сословий, преступления которых не были доказаны, но они, в соответствии с законами тех времен, "были оставлены на подозрении". Беда заключалась еще и в том, что городские мещане платили подати и налоги всем обществом. И если кто-то из них был несостоятельным, расплачиваться за него приходилось всем остальным. Так что даже правительство констатировало стремительное обнищание мещанства. Причем в некоторых губерниях мещане стали жить хуже беднейших крестьян.

И без того не блестящая репутация мещанства покатилась по наклонной. Теперь основную его часть составляла прислуга, а сословное положение можно было без преувеличения назвать безвыходным. Выйти из мещанства можно было только в купечество, для чего требовалось не менее 5 тыс. рублей капитала — огромные по тем временам деньги. Чтобы стать крестьянином, требовалось согласие крестьянских обществ, которое получали лишь единицы. Да еще при этом мещане лишались права быть свободными от телесных наказаний — по сути, единственного права, которое они имели. Обзавестись собственным делом или собственным домом также было почти нереально, ведь существовали ограничения на покупку мещанами земли.

Некоторая надежда, правда, была на сословные организации — появлявшиеся повсеместно мещанские общества. Но судя по тому, что писали современники о деятельности этих объединений, их руководители заботились главным образом о себе. К примеру, Московскому мещанскому обществу принадлежала гостиница "Лондон" в Охотном ряду. Но, как писали знатоки вопроса, по официальной отчетности приносила она всего-навсего 6 тыс. рублей в год, чего едва хватало на содержание мещанской богадельни и училища.

А в 1870 году, с принятием "Городового положения", даже мещанские общества лишились сколько-нибудь значительного влияния на городские дела. Уездный предводитель дворянства, а затем управляющий канцелярией Министерства внутренних дел А. Д. Пазухин в 1886 году писал:

"Городовое Положение отстранило от управления городским хозяйством наши старые городские сословия купцов и мещан и образовало бессословную городскую думу. Гласные думы избираются всеми городскими собственниками, которые делятся на несколько разрядов по количеству платимого ими налога. Тот же характер случайности, который лежит в основе земских избирательных съездов, составляет отличительную черту и городских избирательных групп. Интрига, руководящаяся корыстными побуждениями, проникающая в земские выборы, является необходимым условием городской избирательной системы. Города, жившие до реформы спокойною деловою жизнью, в настоящее время представляют зрелище борьбы партий из-за права распоряжаться городскими имуществами и кассами городских банков. Бессословная дума, собрания коей отличаются постоянно меняющимся случайным составом, представляет самый удобный материал для эксплуатации общественных интересов в пользу кармана ловких людей, грязные дела которых прикрываются решениями самоуправляющейся думы. Бессословная организация дает легкую возможность более смышленым представителям нашей разрастающейся интеллигенции забирать управление городскими делами в свои руки. Более искусные в интриге, они мало-помалу оттесняют городских старожилов, купцов и мещан от влияния на ход дел и начинают хозяйничать городскими имуществами по всей своей воле".

И несмотря на все это, мещанство по мере роста промышленности и торговли в России потихоньку начало вставать на ноги. Упорным трудом многие его представители накапливали капиталы, покупали и строили доходные дома, торговали, наращивали прибыли, давали образование детям и упорно строили свое маленькое благополучие. Естественно, никакие революционные потрясения этому сословию были не нужны. И это вызывало бешеную ненависть революционеров. Максим Горький в 1905 году в большевистской газете "Новая жизнь" писал:

"Мещанство — это строй души современного представителя командующих классов. Основные ноты мещанства — уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри и вне себя, темный страх пред всем, что так или иначе может вспугнуть этот покой, и настойчивое стремление скорее объяснить себе все, что колеблет установившееся равновесие души, что нарушает привычные взгляды на жизнь и на людей. Но объясняет мещанин не для того, чтобы только понять новое и неизвестное, а лишь для того, чтобы оправдать себя, свою пассивную позицию в битве жизни. Отвратительное развитие чувства собственности в обществе, построенном на порабощении человека, может быть, объясняется тем, что только деньги как будто дают личности некоторую возможность чувствовать себя свободной и сильной, только деньги могут иногда охранить личность от произвола всесильного чудовища — государства. Но объяснение — не оправдание. Современное государство создано мещанами для защиты своего имущества — мещане же и дали государству развиться до полного порабощения и искажения личности. Не ищи защиты от силы, враждебной тебе, вне себя — умей в себе самом развить сопротивление насилию. Жизнь, как это известно,— борьба господ за власть и рабов — за освобождение от гнета власти. Темп этой борьбы становится все быстрее по мере роста в народных массах чувства личного достоинства и сознания классового единства интересов. Мещанство хотело бы жить спокойно и красиво, не принимая активного участия в этой борьбе, его любимая позиция — мирная жизнь в тылу наиболее сильной армии. Всегда внутренне бессильное, мещанство преклоняется пред грубой внешней силой своего правительства, но если — как мы это видели и видим — правительство дряхлеет, мещанство способно выпросить и даже вырвать у него долю власти над страной, причем оно делает это, опираясь на силу народа и его же рукой".

Столь же люто ненавидели мещан и после революции. Мещанами именовали всех тех, кто хотел обустроить свой быт, жить более или менее уютно. Наконец, тех, кто просто не хотел участвовать в бессмысленной общественной жизни. Так что стоит ли после этого удивляться, что средний класс в постсоветской России уже не первое десятилетие не может встать на ноги. Ведь испокон веку отечественные власти заботятся о его укреплении и расширении только на словах.