Через день после объявления результатов выборов в Курске федеральная власть доходчиво объяснила новым и старым региональным лидерам, чего стоят их расчеты. ВЧК объявила список предприятий-банкротов.
Неделю назад ВЧК провела первое заседание и приняла первые решения. Все с нетерпением ждали, когда будут названы имена первых жертв. Закончив совещание, Виктор Черномырдин и Анатолий Чубайс впервые предстали перед телекамерами плечом к плечу. Дуэтом они зачли список задолжавших бюджету предприятий, судьбу которых должен будет в недалеком будущем определить арбитражный суд.
Но вот что странно. Величина черного списка, равно как и значение для экономики страны попавших в него предприятий, явно не соответствовали рангу людей, его оглашавших. Здесь вполне достаточно было бы выступления Петра Мостового, ответственного за доведение процедуры банкротства до конца.
Совместное заявление двух самых влиятельных после президента людей в стране носило отчетливо политический характер.
О процедуре отбора в черный список подробнее всех говорил первый вице-премьер Владимир Потанин — зампред ВЧК.
На первом этапе были просто перечислены крупнейшие должники бюджета. Таковых оказалось примерно 180. Задолженность этих предприятий бюджетам превышала в каждом случае 80 млрд рублей. Вторым критерием был выбран наименьший процент текущих платежей в бюджет (10%), который сократил число претендентов уже до 17 предприятий. Потанин назвал его критерием справедливости: "Предприятие может платить ежегодно 900 млрд рублей и при этом остаться должно бюджету 100 млрд, в то время как другое может иметь вдвое меньшую задолженность, выполняя при этом лишь 50% своих обязательств перед бюджетом".
После того как список был предан гласности, некоторые предприятия вдруг "стали очень бодро платить". Например, Карачагонарский горнообогатительный комбинат, Уралвагонзавод и еще 4-5 предприятий. Причем они бросились не просто выплачивать текущие платежи, но и погашать старые задолженности. В ряде случаев вносимые в бюджет суммы составляли 230% от объема текущих платежей. "Мы им искренне пожелали доброго здоровья", — говорит Потанин.
Но осталось без объяснения, как все-таки из выпавшей в остаток дюжины были отобраны те самые шесть предприятий, названия которых и огласил две недели назад Петр Мостовой. Тем более не уточняется, как ВЧК выбирала показательную четверку. Почему, скажем, выбирая между одинаково разваленными московскими ЗИЛом и АЗЛК, комиссия выбрала именно последний? Почему из списка злостных неплательщиков в бюджет исчез с прибылью работающий ВАЗ, текущие платежи в бюджет которого составили анекдотические 0,3%? Объяснение можно найти, если обратиться к политической географии.
"Краснодарнефтеоргсинтез", "Москвич" и КамАЗ обнаруживают удивительное родство — все они располагаются в субъектах федерации, с которыми у Анатолия Чубайса складывались, дипломатично выражаясь, "неоднозначные отношения". И что очень интересно, по-своему неоднозначны они и у премьер-министра. Или, по крайней мере, у поддерживающих того или другого московских финансово-промышленных кругов. А в целом — у сложившейся структуры федеральной исполнительной власти.
Отношение Чубайса к своему предшественнику на посту руководителя администрации президента Николаю Егорову, вернувшемуся в кресло краснодарского губернатора, наиболее простое. Егоров был и, как говорят, остается членом группировки Александра Коржакова. "Наваждением" он, конечно, Чубайса не называл, однако в одном из последних интервью не скрывал отсутствия симпатий к своему преемнику. Что же касается премьера, то он с удовольствием завизировал решение обанкротить одно из крупнейших промышленных предприятий края, главой которого является человек, всеми силами помогавший Олегу Сосковцу стать из вечного "номера 2" в правительстве "номером 1".
Отношения Чубайса и Минтимера Шаймиева уходят корнями в приватизацию. Шаймиевская Татария стала единственной крепостью (за исключением в то время еще дудаевской Чечни), которую в России так и не смог взять Анатолий Чубайс. Несмотря на все его старания, татарская приватизация пошла по пути, проложенному Шаймиевым, а не экспертами ГКИ. Этого Чубайс не забудет никогда. Поэтому дружеские приветы Чубайса Казань услышит еще не раз. "Думаю, что неожиданное объявление банкротами двух крупнейших базовых предприятий Татарии есть не что иное, как политический шаг ('Татнефть' была исключена из числа кандидатов в банкроты. — Ъ)", — заявил вице-премьер Татарии Равиль Муратов.
И это похоже на правду. Пример КамАЗа и "Татнефти" говорит о многом. Руководители предприятий избрали две принципиально различные модели поведения. "Татнефть" тут же "прогнулась" перед чекистами, направив подробный отчет о структуре своей задолженности бюджету. И ее простили. Прямо противоположная реакция руководства КамАЗа, бросившегося в минуту опасности не к Чубайсу и Черномырдину, а к своему республиканскому руководству, привела к прямо противоположным результатам. Урок более чем наглядный.
Виктор Черномырдин всегда отзывался о татарском президенте с уважением. Но как премьер он не мог мириться с существованием республики, в которой любое решение федерального правительства действовало настолько, насколько хотел ее местный президент. Так же, как осетинский Ахсарбек Галазов, коми Николай Спиридонов и якутский Михаил Николаев, Шаймиев всегда решал свои проблемы напрямую через Бориса Ельцина и не особо утруждал себя посещением Белого дома. По всей видимости, премьеру было не очень приятно постфактум узнавать о лоббистских успехах этой четверки в Кремле.
Вероятно, не случайно практически одновременно с созданием ВЧК по Москве поползли слухи о едва ли не национализации российской компании-монополиста "Алмазы России — Саха". Контроль Москвы за одним-единственным якутским предприятием может превратить "заполярного" президента в фигуру, вполне послушную не то что Кремлю, а даже федеральному Министерству финансов. Как заявил Ъ Климент Иванов, полномочный представитель Якутии в Москве, "удар против 'Алмазов России — Саха' — это удар против республики, и цель здесь политическая".
Ситуация с "Москвичом" пока наиболее спокойная. "Пока что правительство решило не предпринимать каких-то громких публичных действий, — сообщил Ъ помощник начальника департамента правительства Москвы по делам о несостоятельности и банкротству Игорь Князев. — Насколько серьезно положение АЗЛК и стоит ли мэрии по этому поводу шуметь, до конца еще не ясно. Ведь АЗЛК официально банкротом объявлен не был — сказано только, что дело будет передано в арбитражный суд".
Спокойствие в московской мэрии вряд ли должно удивлять. Да, несмотря на совместную (и плодотворную) работу в президентском избирательном штабе, Анатолий Чубайс и Юрий Лужков как были, так и остались в весьма натянутых отношениях. Однако какими бы глазами ни смотрел московский мэр на руководителя администрации президента, политические амбиции неизбежно заставляют его задуматься о том, к лидерству в каком государстве он стремится и стоит ли игра свеч, если результатом столь дорогостоящей победы будет рыхлая (кон)федерация с почти неуправляемыми регионами и бессильной центральной властью. Объявивший войну "бардаку" Чубайс может сыграть роль таскающего для других каштаны из огня. Так или иначе, но Лужков пока отправился в Северодвинск, где вместе с Чубайсом принял участие в спуске на воду новой подводной лодки.
В ровных отношениях Черномырдина и Лужкова есть скрытая пружина конфликта. Она может сработать в случае новых президентских выборов, где оба политика готовы претендовать на первую роль. Тем не менее очевидно, что поодиночке им вряд ли удастся раскрутиться в достаточной мере для победы над Лебедем или Зюгановым. Вопрос только в том, кто в этом возможном альянсе будет первым, а кто — тоже первым, но только министром? И здесь Черномырдину самое время намекнуть, что лидером должен быть он. Мягко, но убедительно. Поэтому не выглядит случайным выбор АЗЛК — банкротство ЗИЛа, о поддержке которого заявил столичный мэр, было бы просто ударом ниже пояса.
ВИКТОР ОСТРОВСКИЙ