— Вы ощущали влияние спецслужб, в частности КГБ, на шахматы в советское время?
— Я как простой журналист действительно ощущал в ту пору некое давление. Так, меня не аккредитовывали на матчи между Карповым и Каспаровым в 1984 году. Главный редактор "Труда", где я тогда работал, звонил главе спорткомитета, просил за меня, тот ответил: "Пусть приходит". Но аккредитацию так и не дали. Ко мне даже подходил журналист "Нью-Йорк таймс", спрашивал, правда ли это. Впрочем, закончилось все хорошо: я встретил маму Каспарова Клару Шагеновну, и она позвонила помощнику Гейдара Алиева. После этого звонка я тут же получил аккредитацию, так что, возможно, КГБ даже помогло. Но кто именно меня невзлюбил — понятия не имею.
— А как насчет шахматистов? Вам известны факты давления на них со стороны властей или спецслужб?
— У Гулько действительно возникли трудности после того, как он сильно заиграл: опасались, что он будет помогать Корчному в матчах против Карпова. И его притормозили с выездом за границу. Он стоял с плакатами, была история, когда его побили... Конечно, он ощущал давление, как ощущал его и Корчной. Но у меня нет досье на КГБ!
Что касается международных матчей... Да, говорят, были целые машины со спецоборудованием, но я был невыездным и ничего своими глазами не видел. А если бы увидел, то, думаю, меня бы заставили навсегда об этом забыть. Впрочем, вся наша система была жесткой — тут мы Америку не откроем!
— Ощущали ли какие-то шахматисты вроде Анатолия Карпова, напротив, поддержку государства?
— Когда Леонид Ильич Брежнев сказал Карпову: "Взял корону — держи крепко", это, вероятно, многими было воспринято как указание свыше. Почему у меня были какие-то сложности? Потому что я слишком восторженно, как казалось кому-то, писал о Каспарове. Много позже, работая над номером, посвященным 50-летию Карпова, я рассказывал ему о своих сложностях. "Я ничего этого не знал",— ответил он.
Видимо, было какое-то окружение, оно подыгрывало. У того же Карпова действительно были высокие покровители в ЦК. Однако потом, как вы помните, Александр Яковлев сказал уже другую историческую фразу: "Партии все равно, кто выиграет".
— Что же все-таки такого в шахматах, что вокруг них был подобный ажиотаж?
— Они были отдушиной для мыслящей части общества, там сталкивались интеллект, характер, мировоззрения, как у Карпова и Каспарова. И потом шахматы олицетворяли наши главные победы, так что это правда была высокая политика. Но в том-то и дело, что мы не воспринимали их как политику: я восхищался Каспаровым, потому что он ярко, эффектно играл, стиль Карпова тогда уже казался чем-то скучноватым — слишком позиционный, спокойный.