В связи с инициированной новыми назначениями в СБ плодотворной общественной дискуссией по вопросам научного антисемитизма уместно, расширив рамки дискуссии, обратиться к иудейским представлениям о судном дне, когда раз в год на небесах составляется список добрых и злых деяний человека и выводится соответствующий баланс. В начале ноября — причем враз и одновременно — судный день настал для весьма большого количества как физических, так и юридических лиц.
Главный герой общественной дискуссии новый зам. секретаря СБ Борис Березовский существенно облегчил Б-гу составление баланса, представив Ъ обширный список своих добрых деяний, а также добрых намерений — благо списки деяний и намерений иного характера уже до этого были широко растиражированы СМИ самых разных политических направлений. Таким образом, Ъ, издавна известный своим природным человеколюбием, реализовал превосходный принцип "audiatur et altera pars" (пусть будет выслушана и другая сторона).
Справедливость требует признать, что составители номера в своем человеколюбии отчасти руководствовались и практической заинтересованностью, рассчитывая на сходно человеколюбивое отношение читателей к самому издательскому дому, который также решил предстать перед судным днем и подытожить список своих похвальных свершений, начиная аж с 1909 года. Оценки, произносимые pro domo sua, могут быть, конечно, подвергнуты сомнению в части их беспристрастности, однако поскольку даже и самые энергичные конкуренты Ъ затрудняются инкриминировать почтенному изданию какие-либо особенно скаредные дела, то желание ветерана некоммунистической прессы хоть раз выступить в роли маститого юбиляра представляется вполне извинительным.
Если правительство г. Москвы собирается с превеликим уханьем и гиканьем отмечать малокруглое 850-летие столицы, а коммунисты не менее горячо отмечают 79-летие большевистской революции, то отчего бы и Ъ с гораздо большей скромностью не отметить то ли семилетие, то ли восьмидесятисемилетие родного органа.
В рамках всеобщего йом-киппура решили подвергнуться суду истории и члены гайдаровского кабинета реформ, ибо исполнилось ровно пять лет со дня первого заседания антинародного правительства. Некоторое освежение ретроспективы всегда полезно, ибо историческая память быстро утрачивается — дело забывчиво, а тело заплывчиво. Выслушав все сегодняшние матюги по поводу экономической катастрофы 1996 года, сторонний наблюдатель мог бы логично предположить, какой парадиз имел место осенью 1991 года — "первым посеян был век золотой, не знавший возмездья" — и как этот парадиз был безжалостно разрушен свирепым Гайдаром. Наш сегодняшний век достаточно железный и неприятный, однако минимальное воспоминание о прелестях золотого 1991 года способно несколько умерить горячность нынешних проклятий. В силу нашей национальной особенности — "Мы все забываем. Мы помним не историю, не быль, а только то, что хотели продолбить в нашей памяти постоянным долблением" — гайдаровские вечера воспоминаний о реальной осени 1991 года весьма полезны, жаль лишь, что участниками судных междусобойчиков являются лишь те, кто и так помнит, а те, кто ничего не помнит, ходят на свои, отдельные междусобойчики.
Покуда былые министры под председательством былого госсекретаря Бурбулиса судили себя нелицеприятным судом, МВФ подверг нынешних министров суду еще менее лицеприятному и отказал России в очередном кредитном транше. Ситуация отчасти парадоксальная, ибо негодование МВФ вызвано тем, что в итоге скрупулезного выполнения Россией его требований вместо неслыханного процветания получилось натурально черт знает что. Отчасти все это напоминает взаимоотношения народного академика Лысенко с агрономами, которым он в 1935 году предписал сеять лен по снегу. Посевы пропали, а обширные поля пустовали год. Поскольку Лысенко не мог сказать, что снег — кулак или что сам дурак, ему ничего не оставалось, как справедливо обвинить агрономов во вредительстве, примерно как сейчас МВФ не менее справедливо уличает Черномырдина и Лившица в усердном, но оттого еще более вредительском следовании его требованиям.
Оптимисты склонны предполагать, что капризность МВФ вызвана не народно-академическими свойствами его чиновников, но всего лишь ожиданием судного дня, которому на этой неделе подвергали президента США Билла Клинтона, — Клинтон-де таким хитроумным способом показывал американскому народу, что он президент крутой и в сношениях с русскими совершенно бесстрашный: "Мы не шутки пришли шутить". С абстрактно-психологической точки зрения версия вроде бы и правдоподобна. Пословица гласит, что что не зверь в зверях еж, не рыба в рыбах рак, не муж в мужьях, кем жена владет, а Клинтону предстояло доказать ту нетривиальную истину, что, несмотря на это, президент в президентах тот, кем Хиллари владеет, — как же тут не продемонстрировать избирателям, что тумаки, получаемые от Хиллари, жесткий кандидат вполне способен сурово ретранслировать Лившицу с Дубининым. Однако весьма сомнительно, чтобы рядовые заокеанские избиратели сумели прокрутить в своем мозгу столь сложную конструкцию. Если по итогам судного дня американский народ отдал фетюку явное предпочтение перед рамоликом, то триумф фетюка вряд ли связан с МВФовской неумолимостью.
Русский же народ чрезвычайно мало интересовался заокеанскими выборами. Отчасти это связано с тяжелым похмельным синдромом. Прежде, когда за демократией было можно наблюдать лишь вчуже и в узкую щелочку, весело было смотреть, как яркие таланты искусно соревнуются в праве лучше послужить своему народу. После избирательного марафона 1995-1996 годов, насмотревшись до рвоты на соревнования отечественных ярких талантов, граждане России приобрели известную идиосинкразию к триумфам демократии — хоть доморощенной, хоть заморской.
С другой же стороны, в день заокеанских выборов русский мог бы сказать: "Не до Клинтонов мне нынче". В этот день президент РФ переживал не фигуральный, а совсем даже натуральный судный день, находясь под ножом оператора. От исхода операции зависит слишком многое, чтобы испытывать особенный интерес к заморским сражениям Петрушки Уксусова с квартальным, — для чего в люди по печаль, когда дома навзрыд.
МАКСИМ СОКОЛОВ