"Надеюсь, у нас будет шанс что-то изменить"

Бунтарь и либерал, Мария Гайдар год назад удивила всех тем, что отправилась в Киров проводить реформы. Как вице-губернатор Кировской области она отвечает за самую депрессивную отрасль в этом депрессивном регионе — социальную сферу.

— Насколько предопределила ваш жизненный путь фамилия Гайдар?

— Фамилия Гайдар у меня с рождения. Было время, когда я носила другую — Смирнова, но недолго. Я с детства чувствовала особое отношение к фамилии. И реакция людей на слово "Гайдар" всегда была сильной. В детском саду из-за Аркадия Гайдара, позже — из-за Егора Гайдара.

Я много слышала негативного в адрес отца. И у меня всегда был протест против того, что говорили о нем. Я обижалась, начинала спорить, но у меня не хватало аргументов. Критики, кстати, в последние годы стало меньше. Раньше она была острее.

Ну, и были какие-то вещи, которые меня просто добивали. В школьном учебнике было написано, что Гайдар не понимал, что вначале нужно было сделать приватизацию, а потом либерализацию. Как это можно сделать приватизацию, когда у тебя нет цен?

Меня задевало, например, когда обсуждали внешность отца. Я помню, когда папа пришел в школу и его угостили конфетами. Он их ел. А потом это обсуждалось с какими-то смешками. До какого-то момента я воспринимала подобные разговоры как личное оскорбление. Но когда у меня выстроилась аргументация, появилось, что возразить, у меня просто пропало желание возражать.

— Ну а сами вы не приходили к отцу с расспросами, с просьбой что-то ответить на упреки в его адрес: "Говорят, что ты украл сбережения всего народа... Папа, это правда?"

— Такие вопросы я не задавала, потому что для меня очевидно, что это неправда. Достаточно 10 минут побыть с ним дома, чтобы понять, украл ли он вклады. Я спрашивала у папы, почему эти вклады нельзя компенсировать. Он объяснял, что люди получат только по 30 долларов, а этого никто не хочет.

— У вас есть братья. Но из всей большой семьи только вы продолжаете заниматься политикой, сохраняете фамилию Гайдар в центре общественного внимания. Как так получилось?

— Случайно. Я точно со школьной скамьи знала, что стану экономистом. Мои подружки собирались кто в театральный, кто на журфак. И только я собиралась выучиться на экономиста. Ни дня сомнений.

Все в семье считали, что политикой будет заниматься мой старший брат Петя. Я просто чувствовала, что должна что-то сделать. Втянулась. Теперь это стало моей профессией.

— Очень много я слышал разговоров о том, что Маша взяла фамилию отца и использует ее для собственной раскрутки. Что в таких случаях вы отвечаете недоброжелателям?

— Мне абсолютно все равно. Я взяла эту фамилию до того, как стала заниматься любимым делом. Фамилия — это вопрос моего личного самоотнесения. Есть родители, и нет повода от них отказываться.

— Обычно дети в знак протеста стараются поставить под сомнение дело своих родителей. У вас не было подросткового протеста?

— Никогда. Для меня всегда авторитет папы был высок. Максимальное доверие и уважение. Это же касается его взглядов и принципов. Кроме того, папа всегда был убедителен, никогда ничего не навязывал, не советовал. Он был очень деликатным, тактичным и спорил всегда на языке логики и аргументов.

— Но он не одобрял ваши уличные акции протеста, "Марши несогласных"?

— Он одобрял. Конечно, он волновался, но поддерживал. Никто не знает, что в молодости в знак протеста против каких-то действий партии он собирался с друзьями по университету разбрасывать листовки. Но одного из его друзей — Юрия Заполя (основатель и руководитель группы компаний "Видео Интернешнл", школьный друг Егора Гайдара; умер в 2005 году. — "О")* — посадили за что-то, и это сбило их планы. У отца был сильный общественно-политический темперамент, который передался и мне.

— Как он воспринял то, что вы стали чиновницей?

— Он был единственным из всей семьи, кто меня поддерживал. Остальные видели в этом лишь минусы. Отговаривали меня, пугали жизнью в небольшом провинциальном городке, вдали от благ цивилизации.

— Когда вы последний раз общались с ним?

— Мы общались с ним недели за две до смерти. Я приехала в Москву из Кирова на пару дней. Обычно мы обедали или ужинали вместе где-нибудь в центре Москвы, редко я приезжала к нему домой. Получился нетипичный день: у меня отменились какие-то встречи и у него, поэтому вместо часа-двух мы провели вместе полдня.

Я часто вспоминаю нашу последнюю встречу. Мы пришли к нему в кабинет в институте. Я попросила дать мне книги почитать. У него к книгам всегда было очень бережное отношение. Можно было взять одну-две и только с возвратом. А в тот день я отобрала много книг. Он говорит: "Да бери все". Я подошла к его помощникам и говорю: "Дайте, пожалуйста, все эти книги". Они удивились: "Все?" И книгу мне подписал свою... Близким родственникам ведь редко подписывают книги.

— У вас не возникло ощущения, что нынешний кризис реабилитировал Гайдара в глазах людей?

— Безусловно! Он был единственным человеком, который кризис предсказал. Кризис всех заставил понять цикличность процессов и заставил призадуматься...

— Может быть, вам мешает критически посмотреть на реформы Гайдара то, что вы — дочь?

— Я много раз обращалась к этому. И все-таки не нахожу там нравственных ошибок, очевидных. Была проделана огромная работа. Гайдар не был разрушителем страны, а был великим создателем российской государственности и российских экономических и государственных институтов.

И к вопросу о негативе... Я работаю сейчас в Кировской области и все время езжу по селам и городкам. Там нет к Гайдару такого негативного отношения, как в Москве. У людей в глубинке ощущение, что при любой власти плохо. Это отвращение шло скорее от элит, а не от тех, кому пришлось тогда хуже всего.

— Вы чувствуете в себе силы подхватить эстафету?

— У меня нет этого ощущения. Папа для меня всегда был недосягаем. С точки зрения моральных качеств я понимала, что это абсолют. Общественное неравнодушие у меня есть. В этом смысле я взяла его эстафету, а с точки зрения интеллекта нужно много учиться и работать.

— Как ваши соратники по оппозиции восприняли то, что вы "предали идеалы свободы" и стали чиновником?

— Меня критиковали больше за то, что я резко высказывалась по поводу Никиты Белых, а потом сама ушла в его администрацию. Но сейчас смотрят с завистью, потому что у меня есть возможность работать. А это большая сложность для оппозиции — полноценно работать и видеть результаты.

— Но и вам результатов, может, долго придется ждать. Нет ощущения, что Россия из-за чиновников не движется вперед?

— Есть, конечно. Когда здесь ты бьешься головой о стену, все равно понимаешь, что за ней есть люди, которые надеются на тебя. В масштабах страны любые инициативы могут быть перечеркнуты. Но здесь есть ощущение, что ты близко к людям, что им помогаешь.

— А недоверие местных жителей? Вы же здесь московская штучка, гастролер...

— Местные элиты так и смотрят. Но для меня это неважно. Люди в поселках очень открыты, видят тебя насквозь. С ними либо разговор получается, либо нет. Там я вижу отдачу. Люди реагируют на искренность.

— Может быть, вы живете в иллюзиях? Не чувствуете недостаток опыта?

— Я не хочу стать опытным чиновником. Ужасно боюсь стать таким чиновником, который занимается особым видом туризма: приезжает в район, проводит формальное совещание, а потом идет к накрытому столу пить водку и есть колбасу.

А мне некогда засиживаться, ведь люди устали от пустых разговоров, поэтому я за день смотрю столько, сколько раньше за неделю не успевали.

У меня есть желание добиться видимых результатов, что противоречит чиновничьей логике. Как я нашла начальника здравоохранения области? Я не искала среди своих одноклассников. Я выбрала местного человека, который был настроен довольно критически. И он прекрасно работает! Мне не нужны люди, которые лояльны мне.

— Какими вы видите для себя перспективы? Когда собираетесь покинуть Кировскую область?

— Я надеюсь, что у нашего поколения будут какие-то шансы что-то изменить вокруг. В Кировской области все меняется очень быстро. Я хотела бы работать в Кирове, и чтобы люди, которые уехали отсюда в Москву или дальше, возвращались. Я хотела бы модернизации России. Здесь я увидела, какая большая проблема для России — интеллект и отсталость. Нам не хватает людей с государственным мышлением. И мои взгляды никак не противоречат либеральным идеям.

Я критиковала советскую страну, но я люблю Россию и хочу, чтобы здесь жили мои дети и внуки.

Беседовал Павел Шеремет