Центральным событием фестиваля Мариинского театра "Новое пространство" должно было стать исполнение сочинения "Ночь в Галиции" Владимира Мартынова, одного из самых заметных российских композиторов — и автора наделавшей шума книги "Конец времени композиторов" (2002). Концерту предшествовала презентация нового литературного труда Владимира Мартынова "Казус Vita Nova" в книжном магазине "Буквоед". Слушал и читал ВЛАДИМИР РАННЕВ.
В очередной раз сменить ното- на буквописание Владимира Мартынова заставили единодушно разгромные отзывы английских и американских критиков на лондонскую и нью-йоркскую премьеры его оперы "Vita Nova". По мнению автора оперы, все его критики не видят разницы между "Шиловым и Виноградовым с Дубосарским", то есть между кондовой, измученной своей реалистической банальностью "большой оперой" и "оперой про оперу про оперу" — рефлексивный гипертекст, который замыслил и реализовал в своей "Vita Nova" ее автор. На презентации Владимир Мартынов привел примеры "некомпетентности критиков", зафиксированные в его книге. Оказалось, что пререкается он не с ведущими мировыми экспертами, а с их недалекими безымянными коллегами (выдержки из критических статей даны без ссылок на конкретные издания), которые "не могут отличить меня от Смелкова", то есть постмодернистскую игру Мартынова в стили от беспомощного плагиата романтической оперы в смелковских "Братьях Карамазовых". При этом Владимир Мартынов игнорирует огромный корпус критических высказываний, оценивающих его оперу согласно законам, самим автором над собой установленным — то есть отзывы критиков, разборчивых в механизмах постмодернистских практик. Еще до появления "Vita Nova" появилось большое количество откликов, "гнобящих" идею "Конца времени композиторов" с обезоруживающей компетентностью. Но в ответ на всякую критическую аргументацию Владимир Мартынов апеллирует к неясно очерченным им религиозным практикам и к "сакральному пространству", выводя себя с помощью этих спекулятивных инструментов за рамки дискуссии.
Предположим, что озаренный человек, подобно отшельникам и схимникам, дарует миру откровение и остается при своем отшельничестве и схимничестве. Но композитор Мартынов, пророча посткомпозиторское время (то есть время, преодолевшее химию персонифицированного опыта и формотворчества), сам продолжает "плодотворить" с завидной избыточностью. И вот проблема: будучи объектом активной социально-антропологической полемики, господин Мартынов никак не удостаивается разборчивой оценки своего нототворчества. Критики, не сговариваясь, избегают ковыряться в его музыке. Предположим, что автору это и не нужно, и игра нот для него — дольняя житейская суета, как грядку прополоть или варенье сварить. Но грядка Владимира Мартынова плодоносит, пользуясь словами из его книги, "банальной выразительностью", а варенье на вкус — это "оперирование поверхностями". И, приближаясь к оценке "Ночи в Галиции", исполненной в концертном зале "Мариинский" ансамблями "Opus-Posth" и Дмитрия Покровского, теряешься: можно ли аттестовать эту музыку иначе, чем грамотной болтовней про постмодернистские апроприации, реинтерпретации, контекстуальные связи и прочее в этом роде. Но даже в рамках этого аппарата мысль Владимира Мартынова оказывается вторичной в сравнении с огромным количеством уже утилизированных опытов его коллег.
"Ночь в Галиции" длится более часа. Фольклорный ансамбль Покровского симулирует йоканьями и йаканьями сакральное, а вибрированье струнных ансамбля "Opus-Posth" — чувственное. И то, и другое "апроприируется" композитором так, что является слушателю не в облике, а в гримасе. Вся эта нескончаемая звуковая утомительность упорствует в заблуждении, что высекает из "нищеты духа" божественные искры.
Владимир Мартынов уже не в первый раз подводит "время композиторов" к финишу. Но продолжает писать музыку, как бы застенчиво дистанцируясь от себя и вооружившись множеством некомпозиторских музыкальных практик, которые он, судя по "Vita Nova" и "Ночи в Галиции", хорошо знает. Каверза же здесь кроется в одном феноменологическом принципе: предпочтительнее не что-то знать, а чем-то быть. И многие знания Владимира Мартынова оставляют открытым вопрос: кто же он есть и в качестве кого его аттестовать? Что бы ни говорил про себя Владимир Мартынов, самый верный ответ — по Хармсу: "А по-моему, ты композитор".