Экспертиза фонограммы никогда ранее не была в нашей стране аргументом в политической борьбе. Для того, чтобы хоть приблизительно представить себе, что это за процесс, корреспондент Ъ обратился к экспертам, что не вызвало у них прилива энтузиазма.
Несколько удивленная легкой официальной отмашкой по поводу публикации в "МК": "А, все это липа. Да сейчас у нас такой уровень техники, что синтезировать подобный разговор ничего не стоит", я позвонила для начала специалистам из ФСБ. Если есть такая техника, на которой можно "слиповать" подобную запись, то должна же быть и столь же гениальная техника, которая позволит это определить?
Мне в ответ снисходительно улыбнулись: "Возможно, теоретически техника по созданию такой пленки с разговором трех людей где-нибудь и существует. Вот только, где она? А вот техника идентифицирующая реально существует, работает и используется, например, у нас".
Далее выяснилось, что не только у них. Есть еще соответствующая служба, например, в МВД, есть Российский федеральный центр судебной экспертизы при Минюсте, Петербургский центр речевых технологий. Я пришла в одно из официальных экспертных учреждений приблизительно с тем же вопросом, что и к фээсбэшникам: "А можно ли кассету смонтировать так, что..."
— Кассета, девушка, это коробка...
Выяснилось, что называть ЭТО следует словом фонограмма и что говорить эксперту на эту тему неохота, потому что журналист должен писать о том, законно ли подслушивали или нет. А еще лучше журналисту растить детей и не пытаться что-либо изменить в обществе, в котором ничего изменить невозможно. И толку от этой экспертизы никакого не будет, и все останется, как было, и все останутся на своих местах. И лучше он, эксперт, потратит двадцать дней и свои знания на то, чтобы сделать экспертизу вот этой фонограммы (ткнул пальцем в папку), и тетку (которая то ли убивала, то ли не убивала под магнитофонную запись — я не поняла) переведут из бутырской камеры на 150 человек в зону, где по крайней мере можно дышать.
Из всего этого монолога я выхватила одну фразу, несущую хоть какую-то информацию: потрачу двадцать дней. Странно, но председатель думского комитета по безопасности (а в прошлом следователь) Виктор Илюхин сказал мне, что на экспертизу уйдет от трех дней до недели. Я переспросила эксперта.
Он считает, что на экспертизу фонограммы столь невысокого качества (слышал фрагменты по телевидению) уйдет не меньше 20 дней. Возможно, на Западе при более современной аппаратуре, это могут сделать быстрее. Здесь же с аппаратурой и финансированием экспертной работы дела обстоят не блестяще. Насколько я поняла, полноценное оборудование рабочего места для одного эксперта в области идентификации человека по записи его речи обходится минимально в $19 тысяч. Петербуржцы выходят из положения, изобретая и делая собственную аппаратуру, которую можно встретить, в том числе, в соответствующих лабораториях в Москве. Кстати, в ФАПСИ, если слухи о том, что именно к ним обратились за экспертизой, верны, наверняка есть вполне современная аппаратура.
— И вашему следователю, который ведет это дело, вовсе не врали насчет сроков. У нас действительно огромные очереди, хотя по закону я обязан сделать экспертизу в течение 30 дней с момента получения "заявки". И не имею права отказаться.
Я спросила, а можно ли заказать экспертизу в частном порядке? Оказалось, что теперь это возможно. Естественно, на коммерческой основе. Стоит это порядка пяти долларов в час. Таким образом, если мы обладаем аудиозаписью, о которой идет речь, и приблизительно тысячью долларов, то в течение месяца можем надеяться получить ответы на интересующие вопросы.
Например (цитирую по методическому пособию для экспертов, следователей и судей):
— Какой дословно текст записан на данной фонограмме?
— Является ли записанная на фонограмме речь свободной, заученной заранее и произнесенной наизусть или чтением?
— Сколько человек принимало участие в разговоре, записанном на представленной фонограмме?
— Произнесена ли устная речь, зафиксированная на магнитной фонограмме, неким А?
— Произнесены зафиксированные на представленной фонограмме фрагменты устной речи А., Б. или кем-то другим? Какие именно фрагменты произнесены А., а какие Б.?
— Является ли представленная фонограмма непрерывной записью устной речи?
— На одном или нескольких магнитофонах были изготовлены все записи устной речи на представленной фонограмме?
— Не содержит ли представленная фонограмма признаков монтажа или внесенных в запись изменений?
— Могла ли быть произведена запись данной фонограммы в конкретно указанном месте?
— Обладает ли оператор, производивший запись, необходимыми техническими навыками, судя по качеству записи?
Узнать можно практически все, если это позволяет качество записи, которое, кстати, можно улучшить на специальной аппаратуре. Но если и это не помогает, а аппаратура несовершенна, то эксперты не дают категорического заключения (что, говорят, происходит нередко). Любые сомнения, как известно, толкуются в пользу подозреваемого.
Видимо, мой внимательный взгляд и старательное выговаривание правильного термина "фонограмма" произвели на собеседника благоприятное впечатление: "Хотите, я вам покажу, как это делается? Пойдемте, сделаем портрет вашего голоса".
"Портрет голоса" — это не экзотика. Оказывается, на Западе даже родилась идея снимать отпечатки голоса, как снимают отпечатки пальцев. Но выяснилось, что с отпечатком голоса все обстоит сложнее, поскольку человек говорит по-разному в разных ситуациях и в разном настроении, к тому же голос звучит по-иному, например, после стакана выпитого холодного молока. Поэтому совершенно необходимы образцы речи проверяемого лица. Они анализируются и выделяются признаки, сопоставимые с признаками исследуемой речи на основной фонограмме. Изучают содержание речи, выделяют наиболее информативные и устойчивые признаки.
Наряду с этим проводится и сравнительное исследование на слух. Результаты обобщаются, оцениваются и делается вывод. Таким образом, фонограмма подвергается аудитивной (звучание), лингвистической и инструментальной экспертизе.
Итак, компьютер записал сказанную мной фразу — получилась почти прямая линия. Потом он считал эту линию с экрана, и я услышала собственный голос. Когда эксперту не понравились какие-то паузы и фрагменты записи, компьютер молниеносно их выбросил. Фраза звучала уже чуть иначе, но и ее произносила я собственным голосом. Потом он выбрал фрагмент этой фразы и как бы его увеличил. Получилось нечто вроде диаграммы. Нажатием еще пары клавиш мой собеседник превратил эту диаграмму в некое подобие рисунка. Это и оказалось портретом моего голоса, на котором мне показали, где ключевые гласные, где буква Ч, где обертона. Выяснилось, например, что индивидуальность речи прослеживается не в низких, а в высоких тонах.
Надеюсь, мне простятся неточности в описании всего этого удивительного процесса. Эксперт знал, с кем имеет дело. Но кое-что я все же поняла: экспертиза возможна, дело это сложное, лучше хорошая аппаратура, чем плохая, специалисты есть и это люди без иллюзий. За простой и понятный совет, данный мне уже в дверях, благодарна: "И не надо писать всякую чушь о том, что можно синтезировать вот такую запись, вот такой разговор на магнитной ленте. Слово — можно...".
НАТАЛИЯ ГЕВОРКЯН