Диагноз поставлен. Лекарство должны искать политики
Демократия — это не только свобода выбора. Демократия как форма правления — это не только способ выражения и претворения в жизнь воли большинства. И как способ правления, и как, если угодно, состояние общества, демократия предполагает способность проигравшего достойно принять поражение и способность победителя не доводить свою победу до уничтожения побежденного. В любом случае по итогам выборов общество должно быть стабильным и работоспособным. По сегодняшней ситуации в России такой исход, увы, не представляется возможным.
Ход президентской кампании подтверждает наихудшие прогнозы политологов, сделанные в самом ее начале — не те прогнозы, которые касались конкретных цифр и голосов, а прогнозы иного свойства. Выбор делается не между личностями, а между идеологиями. Речь идет о том, что предвыборная кампания приобрела необратимо полярный характер: коммунисты против антикоммунистов. При этом в центре находится вовсе не некий благополучный средний класс, который мог бы сыграть стабилизирующую роль, а "болото". И в этом "болоте" широко распространен тот же тип психологического поведения, что и на флангах — непримиримость к чужому мнению, готовность идти на самые крутые меры. Именно поэтому переход "болота" на какой-либо из флангов не принесет ни успокоения, ни стабильности.
Парламентские выборы декабря 1995 года уже продемонстрировали плоды такого противостояния — это нынешняя Госдума. Отбросив нюансы, можно констатировать, что коммунисты не могут договориться с фракцией "Наш дом — Россия" практически ни по одному вопросу. В результате КПД законодательного органа оказался близок к нулю.
Что касается избирательной кампании, то каждый из двух основных кандидатов почти достиг своего потолка: за Зюгановым готовы идти около трети избирателей, за Ельциным — практически столько же. Так или иначе, но победить один из кандидатов может лишь с незначительным отрывом. Это при том, что в обществе более 30% категорически не хотят — ни при каких условиях — видеть президентом кого-то из этих двоих.
Один из кандидатов рвется к победе под знаменами партии, программные установки которой разделяет незначительное меньшинство населения страны. И победа председателя КПРФ станет не победой Геннадия Зюганова, а победой компартии России. Таким образом у власти окажется партия, выражающая интересы меньшинства, но называющая их интересами всех.
Да, еще остаются претензии на некую третью силу. Однако, во-первых, претенденты на руководство ею никак не могут договориться между собой. Во-вторых, эта сила никак не может выработать реальной и конструктивной альтернативы первым двум. В-третьих, потенциальная социальная база этой силы — это то самое "болото", на котором трудно построить что-либо стабильное. В-четверых, непонятно, что в любом случае делать с теми, кто поддерживает какую-то из первых двух сил. В результате, как ни крути, на смену полярному противостоянию приходит всего лишь противостояние в треугольнике.
России всегда приходилось выбирать из двух зол. Либо боярская дума в совете с государем ("царь приказал, бояре приговорили"), либо опричнина. Либо "русский бунт — бессмысленный и беспощадный", либо "православие, самодержавие, народность". Либо Манифест 17 октября 1905 года, либо гражданская война, ВЧК. Либо ГКЧП, либо новая России, но ценой развала СССР.
Победа одного из флангов с большой степенью вероятности может оказаться пирровой, ибо за этим тотчас последует насильственное навязывание побежденным воли победителей. В коммунистическом варианте это может означать, что общество будет поставлено на грань гражданской войны, ибо две трети этого общества (так показывают все опросы) не хотят коммунистической реставрации. Не хочет ее и значительная часть тех, кто будет голосовать за Зюганова! А поскольку вернуть прошлое все равно не получится, то и тот коммунистический электорат, который жаждет возвращения обратно, испытает — и очень скоро — жестокое разочарование. Коммунистический мираж растает. Реакция на гибель мифа будет ужасной.
Те, кто подписал "обращение тринадцати", в силу своих занятий и знаний не могут не представлять, какова будет цена новых потрясений для экономики России и для ее общества. В их обращении нет конкретных рецептов, как достичь политического консенсуса. Есть лишь призыв осознать его объективную необходимость. Есть и осознание угрозы того, что, как уже бывало не раз, разумная целесообразность не возобладает в России.
Сегодня вообще крайне трудно дать конкретный совет, как избежать кажущегося неизбежным противостояния. Ибо если написать в императивном ключе: выборы — перенести, полномочия президента — продлить, то это может оказаться тем самым толчком под руку, который похоронит всякие переговоры. Конкретные рецепты могут выработать лишь сами противостоящие стороны. Если только они прислушаются к авторам обращения. Если сядут за стол переговоров. Если, начав договариваться, найдут компромисс, приемлемый не только для них, но и для общества в целом. Однако принимая "обращение тринадцати", подписанное ведущими представителями экономической элиты страны (которые сами, по сути, впервые объединились вместе для подобной акции) или отвергая его, политики должны понимать: они делают выбор между гражданским согласием и гражданской войной. Третьего, увы, опять не дано.
ГЕОРГИЙ Ъ-БОВТ, НАТАЛЬЯ Ъ-КАЛАШНИКОВА