До недавнего времени экономическое направление деятельности российской разведки было одним из наиболее закрытых. Служба внешней разведки (СВР) признавала лишь сам факт такой деятельности, но даже имя заместителя директора, курирующего экономическую разведку, было засекречено. Корреспонденту Ъ ИЛЬЕ Ъ-БУЛАВИНОВУ удалось получить информацию об этом направлении деятельности разведки и о нынешнем положении СВР в целом от первого заместителя директора службы генерал-полковника АЛЕКСЕЯ ЩЕРБАКОВА, впервые согласившегося на встречу с журналистом.
Алексей Щербаков родился 20 мая 1941 года в Москве. В 1964 году закончил МВТУ им. Баумана по специальности "машиностроение". Закончил разведшколу. Работал в Бельгии, дважды в Индии. Прошел путь от младшего оперативного сотрудника до первого замдиректора. До назначения в январе 1996 года первым заместителем директора СВР занимал пост заместителя директора, курировавшего экономическую и научно-техническую разведки. Имеет сына, дочь, троих внуков.
— Экономическая разведка — сравнительно новое направление деятельности российских спецслужб. Когда в СВР были созданы экономические подразделения?
— Экономическая разведка — не столь уж новое направление нашей деятельности. Разведка никогда не стояла в стороне от потребностей экономического развития, продвижения и обеспечения внешнеэкономических интересов страны. Я еще молодым опером ездил в командировки, и всегда, хотя линия моей работы была другая, такая задача стояла. Но в начале 90-х годов все более стала ощущаться необходимость в выделении экономической разведки в самостоятельное управление, и сегодня разведдеятельность в этой сфере является одной из важнейших. Причем это относится не только к российским спецслужбам: даже многие развитые западные государства, несмотря на поддержание союзнических отношений, стараются проникнуть в экономические секреты друг друга.
— Каковы основные направления деятельности СВР в экономической сфере?
— Главные задачи можно сформулировать так: определение масштабов и последствий влияния извне на экономическое развитие России; интеграционные и дезинтеграционные процессы на пространстве бывшего СССР; выявление и упреждение воздействия внешних угроз национальной экономической безопасности; содействие правительственному курсу на привлечение инвестиций от солидных зарубежных партнеров; участие в формировании внешних благоприятных условий для продвижения экономических интересов России. Кроме того, перед нами стоит задача предупреждения действий зарубежных преступных группировок и отечественной оргпреступности по отмыванию криминальных капиталов.
— А конкретнее?
— В большинстве случаев речь идет об обеспечении национального достояния — золото, бриллианты либо нефть, вооружение. Есть и другие аспекты. Например, инвестирование крупных проектов. Поступает много предложений, когда России со стороны неких зарубежных финансовых структур предлагаются крупные суммы — до миллиардов долларов. Причем за это ничего не требуют, да еще якобы обязуются погасить заем из своих средств, не раскрывая источников их происхождения.
В мировой практике есть примеры, разумеется, не афишируемые, срабатывания таких схем. Как правило, просят только правительственных гарантий. Наша задача проверить такого "кредитора". И много подобных предложений мы "отсекли": проверки часто показывают, что за ними ничего не стоит. Но даже если эти деньги действительно есть, нужно еще выяснить, откуда они. Не исключено, что они из России же и пришли — это может быть одним из способов отмывания денег.
Или проблема государственных долгов. Только африканские страны нам задолжали дай Бог сколько. Есть международные стандарты выполнения долговых обязательств. Но часто мы понимаем, что шансов вернуть весь долг практически нет. И на этом пытаются играть. Появляется человек, который заявляет: "Я договорился с правительством этой страны на возврат 20% долга". Надо проверить, что стоит за посредником, уполномочивало ли его руководство страны-должника. Кроме того, возникает вопрос, почему вдруг страна ничего столько лет не платила, а тут вдруг, хоть это и очень низкие ставки, но 15 или 20% нашла — откуда? Надо выяснить, насколько реально, что все эти обещанные деньги будут отданы. Такую работу квалифицированно проделать может только разведка. Тем более что хотя шансов вернуть "живые" деньги во многих случаях практически нет, суета вокруг них идет постоянно.
— Какова роль СВР в торговле оружием?
— Наша основная задача в этой сфере — оградить поставщиков и производителей, у которых опыта международной торговой деятельности не всегда достаточно, от недобросовестных клиентов и посредников. Ведем мы и анализ рыночной ситуации в торговле оружием. В большинстве случаев торговля оружием ведется через посредников, и наша задача — выделить тех, с которыми можно сотрудничать без большого риска. Причем мы проверяем посредника на добросовестность в широком плане. Это и финансовое положение, и его репутация. В принципе источников такой информации достаточно много — можно обратиться в солидную консалтинговую фирму и получить соответствующую справку. Но все же недостаточно полную для принятия решения. Кроме того, за заявлениями о намерении приобрести российское оружие часто стоит блеф, политическое начало: это помогает играть на понижение цены в сотрудничестве с другими странами, давить на поставщиков.
— А не бывает упреков с российской стороны в том, что мешаете торговать?
— Да нет, таких острых противоречий я не припоминаю, мы ведь помогаем им избежать ошибок. Хотя разведка зачастую имеет собственную точку зрения, не совпадающую с мнением других, и я не исключаю, что кому-то что-то не нравится.
— Вы имеете право вето?
— Нет. Вообще, право вето никакой отдельной организации не предоставлено. Как правило, стараемся найти оптимальный вариант. Во всяком случае, до скандалов ни разу, по-моему, еще не доходило. Мы не можем "висеть на хвосте" у всех, но по всем крупным контрактам помощь нашим организациям мы оказываем, и они нам за это благодарны.
— А есть ли какие-то условия, при которых участие разведки в продаже военно-технической продукции становится обязательным? Может быть, сумма контракта?
— Нет, одним значением суммы контракта это не определяется. Хотя это и немаловажный критерий. В то же время мы стараемся чувствовать, даже по небольшим сделкам, что где-то могут быть проколы. Большую роль играет и новизна партнера. Я имею в виду и страну в целом, и конкретного покупателя. Это привлекает наше внимание в большой степени.
— Отслеживает ли СВР дальнейшую судьбу товара?
— Да. Мы обязательно пытаемся это делать. Как правило, любой контракт сопровождается различными ограничениями, такими как, например, запрет на перепродажу в третью страну. Поэтому, скажем, появление проданного нами оружия в "горячей точке" — это предмет деятельности разведки.
— Какие регионы представляют для экономического управления СВР особый интерес?
— Географии как таковой не прослеживается. Конечно, есть приоритеты на развитие отношений с нашими крупными торговыми партнерами. Но фактически векторы наших интересов определяются решением конкретных задач. Появляется проблема борьбы с наркотиками — мы стараемся отслеживать ее везде: и на Ближнем Востоке, и в Таиланде, и в Латинской Америке. Что касается других экономических задач, то значимость тех или иных регионов с точки зрения их влияния на мировую политику не является самодовлеющей величиной.
— Отслеживает ли СВР деятельность за рубежом российских коммерческих структур? В частности, в связи с утечкой капитала.
— Нет, специально мы их деятельность за рубежом не отслеживаем, тем более если она происходит в цивилизованных формах. Пусть выходят на внешние рынки, привыкают к правилам игры, международным стандартам. Конечно, если в поле зрения разведки попадают действия отечественных коммерческих структур, которые наносят ущерб авторитету России, влекут за собой ответные действия по ужесточению режимов действия там российского частного капитала, мы информируем об этом соответствующие органы в России. Но СВР не ведет оперативно-розыскную деятельность. Это прерогатива других спецслужб. Наша задача — в предупреждении преступления.
— А что должно произойти, чтобы СВР занялась конкретной фирмой?
— Вот на этот вопрос ответить непросто, здесь я вынужден опускаться на уровень нашей оперативной деятельности, а этого мне бы делать не хотелось.
— Хорошо. Предположим некая российская фирма выходит на зарубежный рынок и хотела бы с вашей помощью узнать о партнере или конъюнктуре рынка...
— Мы работаем исключительно с государственными организациями. И если Минтопэнерго просит нас это сделать, мы охотно выполняем такую просьбу. С частным сектором экономики напрямую мы работу не ведем.
— Но есть структуры с долей госсобственности?
— Тогда мы будем действовать в том случае, если будет соответствующее поручение государственных органов.
— Чья подпись должна стоять под запросом — премьера, вице-премьера, министра, помощника президента? Что для СВР указ?
— Вот все, что вы перечислили. Все эти должностные лица вполне могут к нам обратиться, и мы будем выполнять. Хотя могу сказать, что есть попытки со стороны втянуть экономическую разведку в исполнение несвойственных ей функций.
— То есть?
— Это попытки на уровне коммерческих организаций втянуть нас в обеспечение их деятельности. Приходит запрос: не могли бы вы проверить такую-то фирму. В таких случаях даже сами ссылки на СВР, организацию достаточно авторитетную, могли бы повлиять на принятие каких-то решений. А мы бы не хотели, чтобы СВР прикрывались. Мы ведь не консалтинговая фирма и не адвокатская контора. Поэтому мы предельно осторожны и стараемся работать только с верхним эшелоном.
— СВР отслеживает эффективность использования своей информации?
— Да. Я не могу сказать, что это нам удается в 100% случаев, но если информация острая, если есть тревожащие нас моменты, ее реализацию мы отслеживаем. И часто приходится напоминать о том, как надо бы действовать. Вообще, вопрос эффективности использования развединформации стоит, по-моему, столько, сколько существует разведка. Но говорить об эффективности довольно сложно. Мы получаем много благодарственных писем, и это позволяет нам сделать вывод, что востребованность нашей службы большая.
— Как строятся отношения СВР с другими российскими спецслужбами?
— Отношения у нас очень хорошие. Постоянно идет координация деятельности. Понятно, бывают отдельные технические проблемы, но взаимопонимание у нас полнейшее. Это и естественно — мы же связаны с этими организациями прочными корнями. До сих пор с ФСБ и с погранвойсками ряд структур у нас общий — например, социальные, медицинское, санаторно-курортное обслуживание.
— У СВР есть кадровые проблемы?
— Да, трудности с кадрами у нас есть. Но наиболее острый период оттока сотрудников уже миновал, приходят хорошие ребята, с желанием, с энтузиазмом. Кстати, в последнее время нередки случаи, когда к нам просятся назад. Но мы осторожно подходим к таким просьбам.
— Как вы оцениваете финансовое положение СВР?
— Мы нормально функционирующая организация со всеми трудностями, которые переживает страна. Жаловаться на отсутствие внимания со стороны президента, правительства нам не приходится. Средства для ведения разведки у нас есть.
— Раньше, говорят, советская разведка платила своим агентам поменьше, чем западные спецслужбы. Помогала идеология. А сейчас удается привлекать источники?
— Ну во-первых, сравнивать трудно. Порой и нашим перебежчикам платили смехотворные суммы. Но я могу сказать, что идеологический фактор, а точнее политический, присутствует и сейчас. Своих сотрудников мы стараемся воспитывать в духе патриотизма — без этого в разведке вообще трудно работать. С агентами сложнее, но и в работе с ними политическая основа сохраняется. Это может показаться странным, но не для меня — есть любовь и симпатия к России.
— Недавно в СВР произошла смена руководства. Изменилось ли что-либо с уходом Евгения Примакова?
— СВР уже выражала свое сожаление по поводу того, что Примаков покинул наши ряды. Как ни странно, период после 1991 года характеризовался для нас стабильностью. И в этом большая заслуга Евгения Максимовича. Он для нас оказался, как говорят, нужным человеком в нужное время, быстро разобрался в сути нашей работы, и мы ему благодарны за то, что он сделал. Мы считаем одним из главных достижений то, что с конца 1991 года СВР имеет возможность прямого доклада руководству. Были времена, когда наша информация докладывалась наверх отретушированной. Сейчас доклады идут напрямую, хотя порой они и не стыкуются с другой информацией.
— Как вы можете прокомментировать мнение о том, что влиятельного в политике и авторитетного в разведке Примакова призван заменить тандем Трубников--Щербаков? Первый — прежде всего в качестве опытного профессионала, которого Примаков готовил себе на замену, второй — как имеющий большие связи и влияние в правительстве и промышленности.
— Ну так ставить вопрос, кто и в какой степени может заменить бывшего директора СВР, не совсем корректно. Главное для нас то, что с приходом Примакова в МИД между нашими двумя ведомствами нет никаких сложностей и работать значительно легче. Я могу сказать, что отношение к разведке у руководства страны по-прежнему уважительное, потребность в СВР растет.
Что же касается меня, то, работая в системе разведки, я сохранял связи со своими однокашниками, промышленниками. Я могу привести такой пример: на днях я побывал в НПО "Энергомаш" в Химках. Так вот, с его руководителем — Борисом Каторгиным — мы вместе учились, занимались спортом. Встретиться, поговорить, походить по заводу бывает очень полезно. Без знания интересов промышленности, науки, экономических организаций очень тяжело, не все включишь в запросы, которые нам присылают. Наших контактов с "внешним миром" много — я являюсь членом многих межведомственных комиссий, в том числе, например, по экологической, информационной безопасности. Все это позволяет лучше чувствовать, что от нас хотят и чем мы можем помочь.
— После "дела Эймса" волна нападок на СВР несколько спала. Но начало 1996 года ознаменовалось новыми скандалами: помпезный арест Липки в США, массовое нашествие на телеэкраны ваших бывших коллег, питающих не самые добрые чувства к прежнему месту работы. С чем, по-вашему, это связано?
— Такие кампании идут всегда. Это, я бы сказал, фон борьбы, которая идет между спецслужбами. Кампании шпиономании — явление не спонтанное, и не каждый раз задержание иностранного агента сопровождается газетной шумихой. За этим стоит политическое решение, продиктованное многоплановыми интересами. Очевидно, что на Западе не всем нравится позиция России в отношении расширения НАТО, ее деятельность в рамках СНГ, есть претензии по части того, с кем нам торговать.
Нападки на СВР начались до ареста Эймса и после того, как эта тема была исчерпана, отнюдь не прекращались. Можно привести и более свежий пример — так называемое дело Олексы. Закончилось оно провалом тех, кто пытался очернить российскую разведку, поставить под удар российско-польские отношения. На наш взгляд, в приведенных примерах речь идет о долговременной акции, направленной на то, чтобы подорвать доверие к СВР со стороны нашего руководства, заблокировать ее деятельность. Противостояние иностранных спецслужб неизбежно, но оно должно проходить в цивилизованных формах, не опускаясь до откровенной лжи. Российская сторона, как вы можете заметить, воздерживается от таких методов, хотя и нам есть что сказать о деятельности иностранных спецслужб в России. Но мы считаем, что конфронтация — не лучшее направление в международных отношениях.
— СВР неустанно заявляет, что она не занимается внутренней политикой, работая на благо России, а не какого-то политического режима. Но в случае смены власти после выборов перемены могут затронуть и СВР. Вы готовы к этому?
— Разведка департизирована, сотрудникам СВР запрещено участие в работе политических партий. Голосовать они, естественно, вольны за любого кандидата. За рубежом мы стремимся получать информацию о том, как события в России влияют на позиции того или иного государства или транснациональной экономической группировки. Эти сведения, я уже говорил, нами не препарируются. Думаю, руководство ценит нас за объективность, и мы надеемся, что так будет и впредь.
— И все же у вас нет опасений за судьбу разведки после 16 июня?
— Нет, за разведку у меня опасений нет. Скажу так: я не думаю, что в нашем государстве могут произойти такие изменения, когда разведка не понадобится.