В Рим после зимы
В Eden...
"Новый отель Eden стал сейчас необыкновенно популярным среди иностранцев, привычно проводящих в Риме зиму",— писала красочная гостиничная брошюра в начале 1890-х годов. Отель Eden был открыт в 1889-м и быстро зарекомендовал себя как ультрасовременный: пожалуйста, вода, центральное отопление, постоянное электричество, лифт — всем этим не могли похвастаться другие римские гостиницы, многие из которых вообще являлись в то время постоялыми дворами. Беспечность их владельцев гарантировала лишь некоторые современные удовольствия из перечисленного списка, но чтобы все сразу! И вот постояльцев все прибывало, поэтому хозяевам Eden пришлось надстроить над трехэтажным зданием еще один этаж и террасу.
В Eden не имеет смысла останавливаться на нижних этажах: не будет видно зелени садов Боргезе в частности и панорамы Рима в целом. Вид с террасы (где расположены ресторан и piano bar La Terrazza) просится на пленку. Это понимал и сам Феллини, предпочитавший давать интервью не в пыльных застенках киностудии Cinecitta, а на свежем ветерке террасы Eden.
С 1889 года Eden слыл самым прогрессивным гранд-отелем итальянской столицы
Завтрак, обед и ужин с постоянными видами на римский пейзаж — еще одна важная специализация Eden. Из второй ресторации отеля — Il Giardino — Рим опять как на ладони. Постоялец, словно зритель в театре, с террасы может наблюдать уличные мизансцены: на кого-то наскочила классическая красная Vespa, здесь обрушилась от весеннего урагана стойка с gelato, там подрались из-за брошенной брусскеты голуби. Мало ли что может случиться за цельный римский день: сидите на террасе и смотрите, были бы хорошие, по итальянской моде, большие и черные солнечные очки. Уже в начале марта в Риме начинает припекать, хотя ветер с моря все равно холодный.
Eden — классический итальянский гранд-отель, поэтому здесь нет и не может быть места для бравурных интерьерных экспериментов и артистических революций. За сто с лишним лет службы на передовом гостиничном фронте Eden перенес не одну реставрацию, он несколько раз переходил из руки в руки, но новые владельцы, затевая очередной ремонт, всегда старались сохранить приметы отеля, построенного в конце XIX века.
Пентхаус счастливо избежал грузной исторической обстановки
Патина или ее же убедительное дорогущее подобие — то, за что платят деньги именно гранд-отелям. Иными словами, начинка Eden — это традиционный интерьерный гарнитур. Пушистые ковры, неповоротливые, с золотым шитьем, портьеры, исторические картины в тяжеленных рамах, оперные светильники на упитанных золотых ножках, мебель лакированного красного дерева. И этой самой пышной мебели в Eden как-то непомерно много. Просто удивительно, как клиентам удается не травмировать себя какой-нибудь очередной исторической консолью или позолоченным рекамье.
Пожалуй, только местному пентхаусу (suite в 200 квадратных метров площадью) удалось придать какие-то современные параметры. Современность, конечно, пустили на порог неспроста: suite позиционируется как резиденция для относительно длительного проживания в условиях повышенной анонимности и уединения. Во-первых, в этот безбрежный пентхаус из лобби ходит специальный "интимный" лифт, и он возит только тех, кто остановился в suite. Во-вторых, пентхаус имеет панорамный вид на Рим — на тот случай, если постояльцы, увлекшись, положим, романтическим отдыхом, не найдут в себе сил выйти из номера. В-третьих, из интерьеров были безжалостно изгнаны привычные золото и яркие тона, здесь царствуют оттенки белого, отделка серебром и прямые линии, то есть жить без риска получить травму антикварным столиком можно довольно долго. За полное уединение с видом на кипящий и торжествующий Рим с близлежащей улицей Венето и садами Боргезе в отеле, разумеется, попросят денег. Цена любовной ночи — €6600.
Подари
Для русских путешествие по Италии всегда было большим, нежели туристическая поездка. Италия — это поклонение, в то время как Франция — приключение, а Германия — лечение. Русские присягали Италии на верность. Пламенно и страстно. Кто Риму — как Гоголь с Тургеневым, кто Флоренции — как Достоевский и Блок, кто Венеции — как Дягилев и Стравинский, кто Неаполю — как Герцен и Бунин. Даже слова Горького, сказанные на Капри: "Народишко шатался по острову и орал как пьяный... Чувствуешь себя как в опере. Итальянцы будут хорошими социалистами!" — можно расценивать как признание в любви.
Итальянцы отвечали нам взаимностью. Отвечают сегодня: нигде в Европе так не любят русских, как в Италии. Мы для них особенные иностранцы. Если вдуматься, кого им еще любить? Выбор небольшой. Американцы — из другого края, расчетливы, ходят странно, не знают искусства, привычки возмутительные: пасты не едят, вин не пьют, костюмов не шьют. Французы — это соседи, как их можно любить. Немцы? Разве можно слушать их язык? Швейцарцы? Относительные иностранцы, если учесть, что итальянский язык там государственный. Остаемся мы.
А с другой-то стороны, кто, кроме нас, способен бесконечно прощать их? Обокрали? Ну и ладно. Поезда не ходят? Подождем в баре. Самолеты задерживаются? Полетим завтра. Сломался Fiat? Возьмем Maserati. Собор внепланово закрыли на реставрацию? Хорошо, покажите, где магазин Fendi.
Нас, конечно, очень объединяет лень: русское "авось" и итальянское far niente. Только мы способны днями сидеть на одном месте, понимая душой и телом, что нет ничего замечательней вот именно этого солнечного дня.