Большой распил

Легализация преступных капиталов практикуется во всем мире. Но у России здесь особенная стать. В стране, пораженной коррупцией, деньги в огромных объемах воруют у государства, и чтобы воспользоваться украденными средствами, их надо обналичить.

РОМАН РОЖКОВ

Из "черного списка" — в "белый"

Считается, что термин "отмывание денег" появился в США в 20-е годы прошлого века. Якобы "крестный отец" американской мафии Аль Капоне скупал и открывал автоматические прачечные для легализации криминальной прибыли: доход от бизнеса на стирке смешивался с "грязными" деньгами и декларировался как полученный законным путем. Но, например, нью-йоркский журналист и автор книги "Всемирная прачечная" Джеффри Робинсон полагает, что термин "отмывание денег" (money laundering) впервые был употреблен британской газетой The Guardian во время Уотергейтского скандала в связи с незаконным финансированием избирательной кампании Ричарда Никсона.

Как бы то ни было, в 1989 году на саммите G7 в Париже была создана Международная группа по противодействию отмыванию денежных средств (FATF), чуть позже разработавшая 40 рекомендаций по борьбе с отмыванием денежных средств. Основные среди них — настоятельные советы государствам принять закон о борьбе с легализацией преступных доходов и создать службу финансового мониторинга.

Россия довольно долго не обращала на рекомендации FATF должного внимания. И в результате летом 2000 года попала в "черный список" стран, не противодействующих отмыванию, в компанию с Мьянмой, Филиппинами и Нигерией. Это не могло понравиться руководству страны, и в августе 2001 года был принят закон "О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма" (в обиходе его называют просто "115-й закон"), а 1 февраля 2002 года приступил к работе комитет по финансовому мониторингу. Результаты не заставили себя долго ждать: 11 октября 2002 года FATF вывела Россию из "черного списка", а 19 июня 2003 года страна стала полноправным членом организации.

По словам экспертов, 115-й закон считается среди банкиров своего рода конституцией в борьбе с незаконным оборотом наличности. "Это один из самых жестких действующих законов, и его исполнение очень четко контролируется",— говорит зампредправления ОАО "Первый объединенный банк" Денис Хадеев. В 2009 году за неоднократные нарушения 115-го закона лишились лицензий 10 кредитных организаций — против 104 в 2006-2007 годах.

"Из страны, которую использовали для перекачки сомнительных денег, Россия превратилась в одного из лидеров мировой борьбы с преступным капиталом,— рассказывает председатель правления ЮниКредит Банка Михаил Алексеев.— Сейчас по результатам процедуры взаимных оценок, проводимой FATF, Россия получила 70% соответствия требованиям этой организации, что находится на уровне Италии, Австралии и США".

Надо сказать, что в Америке и Европе кредитные организации при выявлении признаков отмывания денег вправе заморозить подозрительную операцию клиента, либо отказаться от его обслуживания. "К сожалению, определенные ограничения, накладываемые гражданским законодательством РФ, не позволяют организовать такой процесс в России",— сетует Михаил Алексеев. Кредитные организации общими усилиями стараются ситуацию изменить. Ассоциация российских банков подготовила предложения по корректировке 115-го закона, согласно которым банки могут отказывать в открытии счета и расторгать отношения с подозрительными клиентами. Поправки были внесены в Госдуму еще в июле прошлого года, но решения по ним пока нет.

Говорим "отмывание", подразумеваем "обналичивание"

Как известно, в классических схемах отмывания используются операции с наличностью, дорогостоящим движимым и недвижимым имуществом, услуги банковских институтов, азартные игры. Однако в последние годы широко применяются схемы с вовлечением офшорных финансовых компаний, интернета, кредитных карт, небанковских систем перевода денежных средств, платежных терминалов, говорят представители ДЭБ МВД России.

По данным экспертов Евразийской группы по противодействию легализации преступных доходов и финансированию терроризма (ЕАГ), теневые схемы из банковского сектора перемещаются в менее контролируемые сферы. Речь идет о фондовом рынке, операторах почтовой связи, электронных платежных системах и юридическо-консультационных услугах. "Активно также стали использоваться ломбарды, потребительские кооперативы граждан, банковские карты и отделения почтовой службы,— рассказывал в начале октября на заседании ЕАГ исполнительный секретарь группы Игорь Небываев.— Также участники рынка страхования и рынка ценных бумаг стали оказывать непрофильные услуги, зарабатывая на обналичивании и услугах по выводу средств за рубеж под видом покупки ценных бумаг или перестрахования".

В конце января глава ФСФР Владимир Миловидов заявил, что на фондовом рынке выросло количество операций по отмыванию и выводу капитала. "Зачистить" рынок ФСФР намерена, в том числе, повышая требования к собственному капиталу организаций, поскольку подозрительные сделки с использованием акций и вексельных схем заключают в основном небольшие компании, лишенные финансовой устойчивости и репутации. По словам Миловидова, "только за последнее время у 30 таких подозрительных компаний отозваны лицензии".

Хотя власти декларируют, что активно борются с отмыванием преступных капиталов, в России, как утверждают эксперты, главной проблемой является диаметрально противоположная операция — обналичивание. "В правоохранительных органах и госструктурах почему-то принято смешивать или подменять эти понятия,— говорит анонимный источник "Денег" на финансовом рынке.— Российский парадокс — под эгидой борьбы с отмыванием правоохранительные органы, регулятор (ЦБ) и финмониторинг борются как раз с обналичкой".

"Весь мир ведет борьбу с легализацией незаконно заработанных денег, а в России она сосредоточена на том, чтобы деньги легальные не перешли в теневую плоскость,— вторит предыдущему источнику топ-менеджер банка, также пожелавший сохранить анонимность.— На Западе "антиотмывочные" законы не препятствуют вводу наличных денег в банковскую систему, а направлены на то, чтобы деньги "зашли" и были отслежены, и тем самым был бы найден выход на преступные группы".

Вступление 115-го закона в силу дало старт крестовому походу против обналички. "Регулятор стал проверять банки в массовом порядке, начались отзывы лицензий, причем так и указывалось в формулировках: "банк Х за такой-то период обналичил столько-то средств", что было абсолютно противозаконно",— говорит источник на финансовом рынке. В итоге объем операций по обналичиванию не уменьшился, а просто локализовался в относительно небольшой группе операторов. "По-видимому, это и было основной целью, поскольку на рынке есть устойчивое мнение, что этот бизнес крышуется спецслужбами напрямую",— заключает финансист.

То, что вектор финансового потока в России противоположен западному, отмечалось в знаменитых письмах Алексея Френкеля, появившихся в январе 2007 года. "В России на "черные" деньги можно купить абсолютно все — и дом, и яхту, и машину, и ювелирные изделия,— писал, в частности, бывший банкир.— Этот факт никого в нашей стране не удивляет. Следовательно, в России, в отличие от Запада, у лиц, наживших преступным путем деньги, нет никакой мотивации для легализации (или отмывания) денег".

"Абсолютно верно,— согласен с Френкелем вице-президент банка, входящего в топ-100 по размеру активов.— В любой цивилизованной стране мира, если у вас есть "Мерседес" S-класса и вы декларируете годовой доход на уровне уборщицы или говорите, что вы безработный, у вас возникнут проблемы".

Россия остается страной, в которой расчеты наличными денежными средствами занимают до 80% хозяйственного оборота, отмечает Михаил Алексеев. По общему мнению экспертов, в такой ситуации наиболее действенным способом борьбы с незаконной обналичкой было бы стимулирование на государственном уровне безналичного денежного оборота.

По словам экспертов, после принятия в 2001 году 115-го закона и прямой шкалы подоходного налога (13%) подавляющее большинство предприятий и компаний перешло на "белую" зарплату просто в силу того, что это стало экономически выгодно. Соответственно, спрос на операции по обналичке резко упал. "С другой стороны, за это же время резко увеличился объем коррупции, средний размер взяток,— указывает источник на финансовом рынке.— Административный прессинг вырос в разы, а вместе с ним и потребность в обналичивании для удовлетворения как раз этого теневого спроса".

Национальная клептомания

В России проблема коррупции признается на самом высшем уровне и считается главной бедой — достаточно посмотреть любой новостной выпуск. По оценкам организации Transparency International, в прошлогоднем рейтинге состояния коррупции Россия занимает 147-е место из 180. Практически все сферы, где вращаются государственные средства, поражены этой болезнью. Причем, поскольку деньги уже размещены в легальной системе, нет необходимости их отмывать, главное — скрыть бумажный след от совершенного преступления и вывод денег в теневой оборот.

По данным Росфинмониторинга, один из наиболее проблемных секторов с точки зрения хищений и коррупции — ЖКХ. Здесь создаются "холдинги", объединяющие предприятия ЖКХ и зачастую подконтрольные представителям местной власти. И, как правило, в тендерах на обслуживание домов и территорий побеждают компании, где работают родственники, друзья и знакомые чиновников. "Такая организация деятельности предприятий ЖКХ позволяет руководителям этих структур полностью контролировать финансовые потоки и скрывать противоправное использование денежных средств. Это создает предпосылки к необоснованному завышению тарифов на услуги отрасли",— говорят в Росфинмониторинге.

Самые распространенные виды мошенничества с бюджетными деньгами связаны с госзакупками, которые предваряются тендерами на разных уровнях. По данным ЕАГ, в России закупочные цены госструктур в среднем на 19% выше среднерыночных, а общий ущерб, исходя из объема закупок на федеральном, региональном и муниципальном уровнях, оценивается более чем в 300 млрд руб. в год.

Яркий пример — лекарственные препараты. По словам председателя совета директоров ЗАО "Биокад" Дмитрия Морозова, на тендерах сплошь и рядом происходит сговор дистрибуторов с заказчиком: "Формируются специальные условия для проведения аукциона, в рамках которых выигрывают заранее определяемые компании, которые поставляют препарат втридорога". Заявки других компаний могут отклоняться по самым разным причинам, добавляет директор по госпитальным продажам ЗАО "Биокад" Илья Долгирев. В ход идет, к примеру, излишняя детализация закупаемых препаратов — вплоть до цвета флакона и крышечки. Какое это отношение имеет к лечению — загадка.

"Но мы имеем опыт обращения в территориальные УФАС и получения положительных решений,— продолжает Долгирев.— Самый известный случай в нашей практике — обращение в Челябинский УФАС по причине недопуска к участию в торгах. По итогам рассмотрения дела мы были допущены к участию в аукционе, в результате итоговая сумма лота составила всего 1% стартовой". Действительно, согласно протоколу аукциона на поставку Челябинскому областному фонду обязательного медицинского страхования препарата филграстим, начальная (максимальная) цена лота в 866 270 руб. была снижена до 8662 руб.

Не менее занимательна ситуация, связанная с распределением госсредств, в кинематографе. В ноябре неназванный источник рассказывал газете "Коммерсантъ", что больше половины фильмов, снятых на госденьги, до экрана не доходит, а большинство других делается в одной-двух копиях, чтобы была возможность отчитаться: да, мол, фильм вышел. По его словам, сами режиссеры не скрывают, что в этом бизнесе откаты чиновникам доходят до 50-70%, а еще четверть получаемой суммы остается у создателей картин. Эта ситуация вывела из себя премьер-министра Владимира Путина, и теперь на вооружение принята новая схема: деньги на кино будут выделяться нескольким компаниям-мейджорам, и на возвратной основе (перечень мейджоров будет определен в начале марта). Приведет ли это к уменьшению воровства — большой вопрос.

В нецелевом расходовании средств господдержки обвиняются и кредитные организации. 10 февраля Генпрокуратура сообщила, что руководители 70 коммерческих банков-получателей господдержки в рамках антикризисных мер официально предупреждены об установлении контроля над их деятельностью, а на некоторые банки уже заведены уголовные дела. К принятию жестких мер правоохранительные органы подтолкнули валютные спекуляции на рынке, осуществляемые в массовом порядке.

Множество злоупотреблений происходит в научных и учебных учреждениях страны. Как рассказал "Деньгам" сотрудник одного из НИИ, его организация тратит 13 млн руб. в год на уборку территории при том, что стоят эти услуги около 3 млн руб. "Есть две компании, условно "А" и "Б". "А" готова взяться за 8 млн, но она чужая и делиться не собирается, а компания "Б" — "своя". Они присылают свои заявки, и "А" снимается с участия под каким-нибудь предлогом — недостаточно документов к заявке приложено, например. "Б" получает контракт за 12,999 млн руб., из которых 5 млн "заносит" курирующему тендер заместителю директора, а 8 млн забирает себе, притом что реальных услуг оказывается на 3 млн. Схема стандартная, так ведь не только у нас происходит",— говорит он.

Целесообразность создания госкорпораций, совмещающих функции некоммерческих и коммерческих организаций и фактически бесконтрольно распоряжающихся бюджетными деньгами, ставилась под сомнение и многими экспертами, и депутатами еще при принятии Госдумой соответствующих законов. В ноябре генпрокурор Юрий Чайка ознакомил Дмитрия Медведева с результатами проверок госкорпораций, в ходе которых выяснилось, что вверенные компаниям финансовые средства расходуются неэффективно.

Так, из переданных "Роснанотехнологиям" в ноябре 2007 года 130 млрд руб. освоены были только 10 млрд руб., из них 5 млрд пошли на содержание корпорации: зарплату, премии, обустройство офисов, командировки. "Подавляющая часть выделенных государством средств не используется по целевому назначению, а размещается на банковских депозитах как временно свободные средства",— сообщил тогда Чайка. С момента создания госкорпорации наблюдательным советом были одобрены только 36 проектов в сфере нанотехнологий из более чем 1,2 тыс. поступивших, а финансируются только восемь. Аналогичные факты выявлены в деятельности Фонда содействия реформированию ЖКХ, "Олимпстроя" и "Ростехнологий".

В том же ноябре были обнаружены многочисленные нарушения в работе ОАО "Росагролизинг", большая часть которых относится ко времени, когда компанией руководила нынешний министр сельского хозяйства Елена Скрынник. Выяснилось, что за последние три года компания потратила на себя более 1,5 млрд руб., что почти вдвое превышает сумму, израсходованную на закупку скота для фермерских хозяйств по всей стране. Примеров злоупотреблений, расследованных прокуратурой и МВД и известных СМИ, можно привести множество.

Как известно, полностью победить коррупцию вряд ли возможно. "Но сократить ее до допустимого уровня, при котором она не отравляет жизнь общества, шансы есть",— считает депутат Госдумы Александр Попов. Он говорит, что в истории были обнадеживающие прецеденты: так, в Средние века коррупционерам отрубали руки, и этот действовало. Похоже, помочь современной России могли бы только такие меры.