День защитника Отечества Михайловский театр отпраздновал балетом вполне героическим — "Спартаком". Монументальное эффектное создание Георгия Ковтуна, вполне заурядное по хореографическим достоинствам ("Ъ" писал о нем 30 апреля 2008), существует в репертуаре театра уже почти два года и собирает каждый раз полный зал. 23 февраля не стал исключением: вновь наблюдался аншлаг. Ажиотаж подогревался и событием нерядовым — Ирина Перрен, праздновавшая, кстати, в этот вечер 30-летие, станцевала в "Спартаке" две главные женские партии. Столь необычный день рождения не могла не посетить ОЛЬГА ФЕДОРЧЕНКО.
Два года жизни "Спартака" пообтесали детище господина Ковтуна. Хоровые патриции сбрили усы и бороды. В сцене "Колизей" изъяли танец амазонок, затягивавший действие (неплохо было бы провести эту же операцию с препошлейшим танцем гадитанских дев). Ликвидировали барышень-статисток модельной внешности, которые, обнажив грудь, профессионально принимали эротические позы, что лишний раз подчеркивало развратность Древнего Рима и добавляло интима спектаклю. И, вероятно, чтоб не сердить звериного покровителя этого года, дали отдохнуть тигрице. Теперь Спартак без опаски накручивает пируэты перед клеткой (вместо амурской кисы там теперь сидят уставшие гладиаторы) и смело бросается на прутья решетки.
Два года не прошли даром для исполнителя партии Красса Марата Шемиунова. Перемены обнаружены даже внешние: добавив в цвет волос благородной седины, господин Шемиунов преобразился. Простоватый и очень даже обаятельный рубаха-парень, каким предстал два года назад на премьере в его исполнении римский полководец, теперь заметно заматерел. В облике танцовщика появилась усталая пресыщенность; порочная циничность, быть может, позаимствованная у лучшего Красса всех времен и народов Мариса Лиепы, придала вполне шаблонному образу военачальника глубину. А исступленное неистовство, с каким господин Шемиунов "долбал" весьма трафаретные комбинации прыжков, предложенные хореографом для обрисовки персонажа, обнаружило у благонравного танцовщика неожиданно буйный темперамент, который необходимо как можно быстрее выплеснуть в чем-нибудь более стоящем, нежели "Спартак".
Конечно, главное событие этого вечера — интереснейший творческий эксперимент: Ирина Перрен станцевала партии женских протагонисток — сладострастную куртизанку Сабину (под этим именем скрывается балетная Эгина) и смиренную Валерию (переименованная Фригия). Пример подобного объединения противоположностей — "Лебединое озеро", мечта всех балерин, возможность воплотить в один вечер два образа: страдающая Одетта и торжествующая Одиллия, — очаровать душевным лиризмом и зажечь бравурностью. Где еще можно продемонстрировать и технику адажио с долгими красивыми поддержками, томными позами, и технику аллегро — острый пуантный танец, демонические вращения и сводящие всех с ума фуэте?!
Впрочем, "Спартак" господина Ковтуна отнюдь не "Лебединое озеро" Льва Иванова — Мариуса Петипа. Обе героини, хоть и принадлежат к враждующим группировкам, в принципе, выполняют одну и ту же миссию: несут душевную и телесную разрядку своим партнерам. Только Сабина-Эгина предпочитает отдаваться Крассу в воздушных поддержках (что, вероятно, символизирует ее нахождение на властных вершинах), а Валерия-Фригия обвивает колени Спартака и виснет на его талии (не иначе как в сложном хореографическом замысле господина Ковтуна это означает угнетенное и бесправное состояние рабов Римской империи). Сольные вариации куртизанки назойливо эксплуатируют развернутую вторую позицию — не иначе как в ее зазывной распахнутости демонстрируется самодовольная готовность высокопоставленной проститутки к постоянному труду на благо правящей элиты. Изломанная пластика спутницы Спартака частенько вызывает ассоциации с пластикой несчастного Квазимодо из "Собора Парижской Богоматери" в хореографии Ролана Пети, что, без сомнения, изображает поруганную и страдающую душу. Впрочем, сама хореография героинь невероятно технична: балетмейстер напичкал ее всем, чем только можно (и пресловутыми фуэте в том числе).
Дерзость госпожи Перрен и ее педагога-репетитора Аллы Евгеньевны Осипенко себя вполне оправдала. Прима Михайловского театра сейчас находится в великолепной физической форме, что позволило ей без труда и практически без передышки в течение трех часов (столько длится спектакль) переходить от одного нелегкого адажио к другому, от одной выматывающей вариации к другой, успевая менять костюмы и прически и не забывая перенастраивать организм от мажора к минору и обратно. Ирина Перрен "вспыхнула" мгновенно, едва только фанфары возвестили "Триумф Рима". С первого же выхода она поймала тот легендарный актерский кураж, который позволяет творить художественные чудеса. Некоторая высокомерность, которая порой охлаждает другие сценические создания госпожи Перрен, в "Спартаке" оказалась вполне уместной. Бесстыдные совокупления ее Сабины с Крассом обволакивали сладострастной истомой. Добродетельность Валерии трепетала в "лебединой" дрожи пуантов и таяла в деликатных арабесках партерных обводок. Правда, порой целомудренные пассажи подруги Спартака внезапно обдавало жаром неожиданной страсти, более свойственной напарнице Красса, но отнесем это к артистическому запалу, владевшему госпожой Перрен в такой удачный для нее день.
Двойное выступление Ирины Перрен в партиях Сабины и Валерии доказало многое. Прежде всего — свою эксклюзивность и неоспоримое премьерское положение балерины в Михайловском театре. Жаль только, что эта артистическая неординарность реализуется исключительно в "Спартаке".