За девяносто четыре года жизни Дэн Сяопин трижды оказывался в центре внимания всего мира — в 1979, в 1989 и теперь, в 1997. Когда это случилось в первый раз, прессе потребовалось немало слов, чтобы объяснить, кто он такой.
Каждый год в первом номере журнала Time объявляет, кто стал "Человеком прошлого года". В январе 1979, сообщая читателям о своем выборе, редакционная коллегия этого влиятельного и уважаемого во всем мире еженедельника едва ли не треть статьи отдала под извинения перед читателями.
1978 год был богат на события. Джимми Картер заставил Менахема Бегина и Анвара Садата подписать мирный договор в Кэмп-Дэвиде. Польский кардинал Кароль Войтыла стал первым за многие столетия неитальянцем--главой Римско-католической церкви. Помешанный миссионер Джим Джонс убил в Гайане почти тысячу человек, членов созданной им секты. Аятолла Хомейни вернулся в Иран и сверг шаха Мохаммеда Резу Пехлеви, правившего страной более 37 лет. Наконец, самый известный тогда из советских узников совести — Анатолий Щаранский — отправился в ГУЛАГ.
И после всего этого Time назвал "Человеком 1978 года" некоего Дэн Сяопина, вице-премьера китайского правительства, и, по совместительству, заместителя председателя Коммунистической партии Китая и начальника генерального штаба Национально-освободительной армии Китая. Короче — человека, занимавшего четвертое место в китайской партийно-государственной иерархии.
В свое оправдание Time отметил, что происшедшее в Китае в 1978 через двадцать лет должно изменить мир. Китайские коммунисты объявили о "Новом большом походе" — политике открытых дверей и "Программе четырех модернизаций" — промышленной, сельскохозяйственной, научно-технологической и оборонной. И Time увидел, что главной фигурой преобразований был не вождь китайских коммунистов и премьер госсовета Хуа Гофэн и не глава китайского государства маршал Е Цзянин, а Дэн Сяопин, вернувшийся из политической ссылки всего за полтора года до описываемых событий.
То, что Time написал в своем первом номере за 1979 год, казалось просто фантазией, не основанной на реальных фактах. 2000 год, утверждал журнал, Китай встретит современным государством, превратившимся из экономически и политически отсталой страны в супердержаву, с экономической и военной мощью которой должен будет считаться весь мир.
Экстравагантность, с которой китайские делегации вскоре принялись разъезжать по миру в поисках новых союзников и торговых партнеров, поражала наблюдателей, а контракты на закупку новейшей техники, которые эти делегации подписывали в Лондоне, Париже, Сингапуре или Бангкоке, скорее забавляли — они казались несоразмерными с реальными потребностями и возможностями нищего китайского правительства. Но в поставках не отказывали из удовольствия насолить СССР.
Все потешались над тем, с каким нескрываемым раздражением советские власти следили за китайской модернизацией. Не смеялись только в Time, где поняли, что, когда Китай соединит западные технологии со своими неограниченными и дисциплинированными десятилетиями коммунизма людскими ресурсами, возражать ему не сможет не только СССР, но и Запад.
А остальной мир понял это только десятью годами позже, когда Дэн Сяопин во второй раз оказался в центре внимания всего мира — как кровавый палач, расправившийся со студенческими демонстрациями на площади Тяньаньмынь. И все мировое сообщество не могло уже сделать ничего. Китай оказался ему не по зубам.