Напуганные январским массовым митингом в Калининграде власти изо всех сил пытаются не допустить повторения подобного 20 марта (см. сюжет недели).
Георгий Боос, губернатор Калининградской области. Нет. Это один из цивилизованных способов донести до власти свои проблемы. Главное — нам еще раз напомнили, что реформы только тогда имеют смысл, если люди не страдают в ходе их реализации.
Константин Дорошок, глава общественной организации "Справедливость" (Калининград). Конечно, угрожают, не зря же нас выдавливают на окраины города. Когда мы подали заявку на митинг 20 марта, нам предложили на выбор две площадки на окраинах — там грязно, ходит мало автобусов. Чиновники всячески стремятся уменьшить масштабы митингов.
Александр Реймер, директор Федеральной службы исполнения наказаний. Митинги не могут серьезно угрожать власти. У меня большой опыт общения с митингующими, я 34 года служил в системе МВД. Но я никогда не митинговал, только обеспечивал порядок.
Никита Белых, губернатор Кировской области. Угрожают тогда, когда их запрещают или переносят в безлюдные места. Когда при больном зубе мы пьем анальгин, мы приглушаем боль, но не вылечиваем зуб. Так и с митингами. В нашей области митинги не запрещают, и они проходят без призывов к свержению существующего строя.
Владимир Пехтин, первый заместитель руководителя фракции "Единая Россия" в Госдуме. Не угрожают. Они скорее дестабилизируют ситуацию, если народ используется их организаторами как массовка к очередному шоу некоторых политиков. Если же митинг конструктивный, то и результат будет положительный для общества. А в Калининграде народ обманули: позвали на митинг против повышения тарифов, а выдвинули антиправительственные лозунги. Оппозиционеры стремятся ввергнуть страну в хаос 1990-х годов. Но ведь только с приходом Путина Россия стала выбираться из экономического коллапса. И не вина руководства, что мировой кризис притормозил некоторые программы развития.
Борис Немцов, политик. Митинги — это единственное, чего власть панически боится. Я знаю, как власть после Калининграда угрожала, шантажировала, как кнутом и пряником старалась отменить митинг 20 марта. И власти есть чего бояться. Она уничтожила парламент, теперь там не место для дискуссий, уничтожила выборы, глушит оппозицию, и улица осталась единственным местом, где народ может выразить свою позицию.
Сергей Миронов, председатель Совета федерации, лидер "Справедливой России". Митинги, протесты, пикеты — это попытки народа достучаться до власти. И она должна реагировать, иначе рискует потерять доверие. Мы все чаще слышим, что люди не хотят идти на выборы. Они не верят! И власть рискует потерять доверие людей окончательно, если не изменит отношение к людям и не осознает, что она должна служить народу, а не наоборот.
Вячеслав Позгалев, губернатор Вологодской области. Митинги не представляют для власти реальной опасности, но являются индикатором общественных настроений. Митинги организуются для выпуска пара недовольными людьми. Если в СССР существовала система общественных институтов, смягчавших протестные настроения, например трудовые организации, то сейчас людям просто некуда податься.
Михаил Тарасенко, депутат Госдумы ("Единая Россия"), председатель Горно-металлургического профсоюза России. Власть обеспокоена, но о панике говорить не приходится. Калининград обескуражил власть лишь потому, что мониторинг общественных настроений не предвещал ничего подобного. Сейчас ситуация более спокойная. В нашем профсоюзе люди заинтересованы в сохранении стабильности, в том числе финансовой. Для них важнее рабочие места. Похожая ситуация и в других отраслях.
Людмила Алексеева, глава Московской Хельсинкской группы. Митинги могут угрожать, если митингующие не будут ею услышаны. Если же власть будет считаться с требованием людей, то это только укрепит стабильность государства. Но для чиновников стабильность — это когда все тихо. Не думаю, что нынешние митинги угрожают существованию власти, но если недовольство будет зреть, то рано или поздно это приведет к взрыву.
Сергей Удальцов, лидер "Левого фронта". Если полстраны выйдет на улицы, ей не выстоять. Десятитысячный митинг в Калининграде поверг власть в панику. Сейчас народные выступления гасят дубинками и слезоточивым газом. Так же будут гаситься и антиолимпийские выступления в Сочи. Соблюдать права протестантов, как в Ванкувере, у нас никто не будет.
Любовь Слиска, заместитель председателя Госдумы ("Единая Россия"). Никакой угрозы нет, это нормальная форма проявления гражданской позиции. Но власть проявила медлительность. Надо не препятствовать таким акциям, а вести диалог с оппозицией, выходить на митинги и говорить с людьми. Многие вопросы можно было бы сразу решить.
Николай Власенко, совладелец группы компаний "Виктория". В первую очередь митинги угрожают людям. Человек в толпе не всегда адекватен, а чувство борьбы, захватывающее массы, всегда опасно. Хотя митинги легитимные и цивилизованные — эффективный инструмент донесения до власти мнения народа. Власть должна задуматься: если уж предприниматели вышли на митинги, то это нехороший тренд, потому что следующим шагом может быть революция.
Сергей Борисов, президент "Опоры России". Безусловно, угрожают, ведь были случаи, когда мирные протесты превращались в баррикады. Но для бизнеса такие формы неприемлемы. Предпринимателям есть что терять.
Михаил Терентьев, генсекретарь Параолимпийского комитета России. Напротив, они способствуют прогрессу, если проходят под контролем и организованно. Мы тоже могли бы митинговать в поддержку инвалидов, но вместо этого вместе с "Молодой гвардией" устанавливаем пандусы, боремся со стереотипами общества.
Виктор Илюхин, депутат Госдумы (КПРФ), лидер Движения в поддержку армии. Конечно, и весьма серьезно. Власть использует последние материальные и финансовые резервы, но недовольство народа уже граничит с бунтом. Я сейчас в Воронежской области и вижу, что народ негодует из-за роста цен на ЖКХ, мизерных зарплат и пенсий. Благополучия нет нигде, и это связывают только с Путиным.
Анатолий Лукьянов, в 1990-1991 годах председатель Верховного совета СССР, в 1991-1992 годах заключенный СИЗО "Матросская тишина" по делу ГКЧП. Власть защищается, значит, угроза есть. Митинги предусмотрены Конституцией. Это право у народа есть, но его пытаются всячески ограничить.
Виктор Сазонов, председатель Самарской губернской думы. Наши точно не угрожают. У нас на последнем митинге болельщики выступили единым фронтом с властью за сохранение команды "Крылья Советов". Вопрос в любом случае был бы решен. А митинг придал ему общественное звучание.
Ирина Яровая, зампред комитета Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству. Вы сильно преувеличиваете, выстраивая тенденцию из отдельных событий, и вопрос ставите двусмысленно. Я вижу в регионах позитивное восприятие происходящего. Государство сделало все, чтобы защитить людей: бабушек, пенсионеров, мам. Власть и общество ведут конструктивный диалог.
Илья Яшин, член бюро движения "Солидарность". Конечно, и митинги — единственный способ оказать давление на власть. В последнее время у властей развивается паранойя: в любой акции, где участвует больше трех человек, им мерещится призрак "оранжевой революции". И если в начале 2000-х годов участвовать в митингах было скорее весело, то сейчас — опасно.
Валентина Петренко, председатель комитета Совета федерации по социальной политике. Если бы власть боялась митингов, то нашла бы способ их прекратить. Проблема в том, что нет системы персональной ответственности чиновников за все, что происходит в регионе. В начале 1990-х годов, когда нечего было есть, я ходила на митинги с требованием отставки Горбачева. А сегодня не пойду — сейчас важна стабильность.
Александр Донской, бывший мэр Архангельска. В определенной степени, ведь губернаторов оценивают в том числе и по протестным настроениям региона. И за это губернатор может лишиться поста. Но не сразу, иначе протесты будут только нарастать.
Аркадий Арканов, писатель-сатирик. Нашей точно не угрожают. Она настолько непоколебима, что может разрешить даже какие-то оппозиционные выступления. Да и митинги эти очень невнятны: нет ни генеральной идеи, ни человека, который мог бы ее сформулировать.
// ВОПРОС НЕДЕЛИ / ДВА ГОДА НАЗАД*
 Вы бы Абхазию признали?На прошлой неделе Госдума обсуждала обращение Абхазии о признании ее независимости, но так ничего и не решила. Без ответа осталась и аналогичная просьба Южной Осетии. Армен Джигарханян, народный артист СССР. Мне так задурили голову с Косово, что я уже ничего не понимаю. Где "красные", где "белые"? У меня есть друзья абхазцы, я не раз был в Сухуми — люблю этот город. Но не понимаю, что сейчас надо делать. Вадим Густов, председатель комитета Совета федерации по делам СНГ. Надо выждать. Хельсинкское соглашение 1975 года, запрещающее передел карты мира, хоть и оплевали случаем с Косово, но никто его не отменял. Надо посмотреть, что скажут ООН, США, и потом принимать решение. Фазиль Искандер, писатель. Непременно. Грузия пошла войной на Абхазию. Абхазия уже давно не часть Грузии. Для абхазцев важно наконец-то получить эту независимость. Дмитрий Рогозин, постпред РФ при НАТО. Так уже признали. Саакашвили, проводя референдум о вступлении в НАТО, обделил в этом вопросе Абхазию и Южную Осетию, видимо, предполагая, что, когда Грузия устремится в НАТО, распад страны неизбежен. А косовский прецедент разрушил систему международного права. И у Абхазии прав на независимость больше, чем у Косово. Борислав Милошевич, в 1998-2001 годах посол Югославии в России. Да, но не сейчас. Если НАТО примет Грузию в альянс, то Россия и ООН немедленно должны признать Абхазию. Виталий Лейба, владелец и президент агентства Red Stars. Государства создаются на основе наций и национальностей. Национальность "абхазцы" есть, и они имеют право на независимость. А национальности "косовец" нет, но есть "албанцы". *Должности указаны на момент опроса. |