Полгода назад ряд ведущих банкиров страны высказывали мысль: "Инкомбанк! но без Виноградова". Однако президент Инкомбанка ВЛАДИМИР ВИНОГРАДОВ в беседе с корреспондентом "Ъ" ВЛАДИСЛАВОМ ДОРОФЕЕВЫМ свидетельствует, что Инкомбанк, благодаря "недобросовестной конкуренции", лишь приобрел новых клиентов, да и сам он не намерен уходить с должности.
— О чем шла речь на встрече банкиров с Черномырдиным 4 марта?
— Речь шла о том, чтобы удешевить деньги, чтобы помочь банкам привлечь больше денег за рубежом и внутри страны от населения. Была высказана идея создания своеобразной электронной биржи ценных бумаг, я так понял. Более подробно об этом можно поговорить с Тулиным (Дмитрий Тулин — председатель Внешторгбанка — Ъ) и Фридманом (Михаил Фридман — председатель совета директоров Альфа-банка — Ъ), который первым высказал эту идею.
— Зачем Инкомбанк принял 27 февраля участие в совещании у министра обороны?
— В Германии Дойчебанк обслуживает счета спецслужб и Министерства обороны. И мы будем работать с Министерством обороны. При любом министре.
— Счета Министерства обороны в России также обслуживаются частными банками. Но что значит работать?
— Долги, кредиты.
— Кредит Министерству обороны?
— Конечно. Кредитовать государство серьезные банки могут и должны. У Инкомбанка процентов 10 кредитного портфеля — это кредиты муниципалитетов, от администрации областей до городских администраций. Министерство обороны такой же субъект рыночных отношений, такой же государственный субъект.
--------------------------------------------------------
Мы будем работать с Министерством обороны. При любом министре. Это тоже субъект рыночных отношений
--------------------------------------------------------
— Какие банки вы могли поставить над собой, позади себя и наравне с собой?
— Вы имеете в виду мир или Европу?
— Россию.
— Мы твердо в десятке. По каким-то параметрам мы первые. Группа конкурентов, она уже сложилась. Это 5-7 банков. Мы в этой команде.
— Что это за банки?
— Это прежде всего ОНЭКСИМбанк, "Столичный банк сбережений", ВТБ (по-своему тоже очень силен), Сбербанк (его нельзя сбрасывать со счетов), "Российский кредит" и "Мосбизнесбанк". Приотстал "Промстройбанк".
— В 1996 году создавалось впечатление, что Инкомбанк стал изгоем в банковском сообществе?
— Понимаете, банковское сообщество состоит из 2,5 тысяч российских банков. Может быть, среди трех-пяти банков мы были не в почете, но если вы спросите у всех 2,5 тысяч — вы приходите на Ассоциацию российских банков — там все поняли, кто есть кто. Осмелюсь заявить, что в АРБ наш банк очень уважают, особенно региональные банки, ведь у нас из России и стран СНГ более 700 банков-корреспондентов, которые рассчитываются через наш банк с другими банками и между собой. Мы крупнейший расчетно-клиринговый банк. Мы за 1996 год — несмотря на массированную недобросовестную конкуренцию — получили очень много клиентов, и еще больше получим. Недобросовестная конкуренция бьет по тому, кто ее организует.
— 96-й год для вас прошел под знаком "недобросовестной конкуренции"?
— Ну, не весь. Полгода.
— Это было связано с политикой?
— Кто-то посчитал, что поскольку он поддерживал Ельцина, был близок к нему, то он может диктовать условия.
— А этот "кто-то" находится в числе тех банков, которые вы назвали?
— Спросите у ФСБ.
— Вы один из создателей российского движения за социальный экономический прогресс, вы председатель московского банковского союза, вы вице-президент ассоциации российских банков. Полезное занятие?
— Любой банкир должен быть публичным, за исключением "швейцарских гномиков", которые управляют теневыми деньгами. Банкир, который возглавляет не частную финансовую компанию, а большой публичный банк, акционерный, должен быть публичным банкиром. У меня около одиннадцати тысяч акционеров. Я должен защищать интересы моих клиентов, их у меня порядка 325 тысяч. Из них 60 тысяч — корпорации, а все остальные — частные лица, и зачастую решения местных органов власти или высших органов власти как-то задевают интересы моих акционеров и клиентов. С помощью общественных организаций мы защищаем и наши профессиональные интересы, и экономические интересы клиентов и акционеров.
— Вы отказались участвовать в нескольких громких проектах. Помимо залоговых аукционов, я бы еще назвал ОРТ. И непосредственно перед президентскими выборами вы отказались участвовать в "инициативе 13 банкиров". Это сознательная позиция, я бы сказал, банкира-одиночки?
— На ваш вопрос нужно отвечать, как в том анекдоте, когда секретарь райкома спросил у девушки в приемной: "Вы по какому вопросу плачете, девушка?" Плакать нужно по вопросам.
Что касается "инициативы 13 банкиров", то про нее мне ничего не было известно. Предложения в ней участвовать я не получал и заявления устные о том, что меня туда приглашали,— это ложь. Что касается самого материала, который был подписан нашими 13-ю коллегами, то я считаю, что текст в таком виде я бы не подписал по той причине, что там мысли скачут, как зайцы. В том виде, в котором люди ( не знаю почему, под давлением каких обстоятельств) написали это письмо и подписались под ним, как следует его не отредактировав, я бы не подписал. Но как идея, наверное, письмо было бы мною поддержано.
Что касается ОРТ, то я участвовал в обсуждении этих вопросов, и причина неподписания документов очень проста. Мною был задан коллегам вопрос, а есть ли бизнес-план по ОРТ и как мы будем возвращать вложенные деньги? На что коллеги сказали, что, мол, там будут рекламные наличные средства, которых всем хватит. Но я,как банкир, который возглавляет солидный банк, после таких заявлений не мог участвовать в этом проекте. Поэтому, не увидев бизнес-плана, мы вынуждены были отказаться. Хотя мы предлагали подготовить бизнес-план вместе. А обидно, можно было бы вложить очень солидные деньги. По моей информации, никто из подписавших серьезных денег так и не вложили в ОРТ, зачем же тогда подписывать? Вообще, этот проект — экономический или политический?
— Когда в проекте больше пахнет политикой, чем экономикой, вы выходите из этого проекта?
— Когда в проекте нет ясности по экономике, мы не участвуем, в принципе. Что касается политики, то мы готовы со здравой политикой сотрудничать. Зачем что-то подписывать? Банки не должны участвовать открыто в политике. Задача банка не занимать чью-то политическую сторону. Задача банка — сохранять деньги общества, даже не преумножать, а сохранять их, чтобы они не убывали от инфляции или от дурацких проектов. Тогда общество богатеет. Почему в Швейцарии такая стабильная обстановка, хотя страна ничего не производит? Потому что они умеют сохранять деньги. Почему же у нас банкиры себя ведут, как комиссары в гражданскую войну?!
— И среди тех банков, которые вы назвали в первой десятке, тоже есть такие люди — комиссары?
— Я не могу делать такие выводы.
------------------------------------------------------
Банки не должны участвовать открыто в политике. Задача банка не занимать чью-то политическую сторону. Задача банка — сохранять деньги общества
------------------------------------------------------
— Вы помогаете Александру Лебедю?
— Так хочется некоторым газетам. В тот момент, когда его позиция была очень полезна для победы на выборах Ельцина, мы действительно высказывались, что ему лучше свои голоса передать Ельцину.
— Вы с ним лично говорили?
— Да. Мы с ним говорили на эту тему. Но говорили конфиденциально. С тех пор как Лебедь стал официально руководить Советом безопасности, затем был оттуда освобожден, у нас практически контактов не было.
— Какая из госструктур лучше работает с банками?
— Центральный банк. Там понимают. Все остальные понимают частично или в зависимости от своих интересов.
— Можно сказать, что правительство представляет интересы какой-то одной группы банков?
— Правительство вообще не представляет никаких интересов банков.
— Это правильно или нет?
— Наверное, не совсем правильно. Очень долго идет формирование так называемых приоритетов развития нашей экономики. Причем, насколько я себе представляю, они окончательно не были сформулированы и в предыдущие два-три года. Сейчас в последнем бюджете предпринята более или менее ясная попытка. Если бы это было сформулировано, то и у банков была бы четкая цель, что обслуживать, как обслуживать, какие возможны стимулы или льготы по тем или иным проектам. К сожалению, без этого ничего не получится. На условиях общего равенства и либерализма нам не подняться.
— Кого или чего вам не хватает в нынешнем правительстве?
— Нам не хватает Агентства по гарантированию экспортных кредитов. Папы нам не хватает, который бы нас собирал и говорил: ребята, будем собирать средства вот по такому-то проекту, по строительству атомной или тепловой электростанции, например. При этом предоставлялись бы государственные гарантии. А сейчас государственные гарантии растекаются, эффект теряется.
— Таким "папой" должен быть премьер?
— Почему же премьер? Может министр экономики, или министр финансов, или руководитель этого Агентства в ранге министра. Это очень важная работа. Она будет позволять: а) снижать нам кредитные риски, б) с уверенностью вкладывать деньги в среднесрочные и долгосрочные проекты, в) ассоциироваться с банками-партнерами. Я назвал 7 или 8 банков-конкурентов, все эти банки как раз и способны вести среднесрочные и долгосрочные проекты.
— Какие у вас личные контакты на уровне правительства, президентского окружения, в политических кругах?
— Мы очень скромны в этой области. Самое идеальное, когда никто не знает, с кем мы работаем. Я удивляюсь тем банкирам, которые говорят, что они руководят Россией. Россией, по-моему, никто не руководит полностью со времен ее возникновения.
— Вы можете сказать, что без личных контактов во властных структурах невозможно работать?
— Всякая публичная организация должна поддерживать личные контакты — публичные и непубличные, как с широкими народными массами, так и с лидерами, которые возглавляют эти массы. Это просто наша обязанность. Мягко говоря, это 30% моей деятельности, 10% деятельности моих заместителей.
— Что реально в послании президента?
— Трудный очень вопрос. Я думаю, что послание не меняет состояние экономики. Хотя я считаю, что если в послании четко расставлены акценты, то у нас будут более ясные цели и возможности для их достижения.
— И даже с этим правительством?
— С любым правительством. Правительства не бывает плохого. Не правительство создает экономику. Экономику создают субъекты — комбанки, концерны и более мелкие образования. Правительство создает рамочные условия.
— Мне кажется, вы неадекватно, я бы сказал, негативно оценивали результаты залоговых аукционов, которые проходили в 95-м году.
— У меня к вам ответный вопрос. Разве залоговые аукционы помогли экономике России?!
Что же касается адекватного или неадекватного отношения к залоговым аукционам, то я отношусь к залоговым аукционам объективно. Потому что в экономике есть понятие прибыли, есть понятие поступления средств в бюджет, есть понятие выплаты заработной платы бюджетникам, есть понятие, в конце концов, выплаты пенсий. А сколько было зачислено в бюджет от залоговых аукционов? Вопросов очень много, но на них нет ответов. Никто никогда еще честно на них не ответил.
— Вы считаете, что практика залоговых аукционов не принесла и не принесет результатов?
— Я считаю, что любая экзотика, — я хочу подчеркнуть эту мысль — возникающая в России в области "экономических новаций", вызывает раздражение у международного экономического сообщества, и не добавляет авторитета российскому банковскому миру, конкретным банкам, российской экономике, и не повышает кредитный рейтинг России, и не позволяет нам привлечь большие, реальные деньги. От экзотики давно пора отказаться. Залоговые аукционы — это не для меня экзотика, это экзотика для всего мира. Такие приемы неизвестны нигде в мире. Они непонятны, они неадекватны с точки зрения правил международного бухгалтерского учета. Они непонятны грамотным бухгалтерам, международным аудиторам. Об этом я и говорил организаторам и инициаторам залоговых аукционов с самого начала.
— Вы являетесь участником нового банковского консорциума. Зачем?
— Вам лучше этот вопрос г-ну Лебедеву (Александр Лебедев — президент Национального резервного банка — Ъ) задать.
— А разве вы не входите в этот пул?
— Мы поддержали г-на Лебедева. И не более того. Завтра в таком консорциуме предложит нам поучаствовать "ОНЭКСИМбанк" или "Менатеп", мы с удовольствием пойдем на это дело. Потому что все, что нацелено на подъем российской промышленности и экономики, мы готовы поддерживать с кем угодно.
— Ваши региональные проекты — "Магнитогорский металлургический комбинат", "Самеко" — не слишком удачны или, по крайней мере, не дали тех результатов по деньгам, которые были вложены?
— Хочу вам сказать, что мы уже в 35 регионах имеем достаточно твердые позиции. Наши региональные филиалы занимают 2-4 места среди местных банков. По мере приобретения экономикой регионального характера мы будем укрепляться. Филиалы приносят банку 75% прибыли. "Самеко" — это, мягко говоря, среднесрочный проект, после того как он начался, прошел год, и не полный. Я думаю, что через 2-3 года он даст отдачу. Но даже сейчас, при его относительной проблемности, извините, это не проблемы уровня "ЮКОСа" или "Норильского никеля". Рынок потребления алюминиевого проката очень сильно упал, но мы предсказываем в течение 2-3 лет оживление этого рынка в связи с началом строительного бума средней стоимости — дешевого жилья, офисных зданий. Кроме того, на "Самеко" регулярно платят зарплату. Такая же ситуация и с "Магниткой", которая по большому счету не является должником ни перед бюджетом, ни перед местной властью. Челябинский регион держится в значительной мере на "Магнитке". По сравнению с теми рисками, которые несут наши уважаемые конкуренты в связи с их приобретениями, "Магнитка" нам досталась "бесплатно". Хотя у нас там около 25% голосующих акций.
— Вы действительно ходили к Потанину по поводу "Самеко"?
— У нас был разговор о государственной поддержке. Просил прокредитовать нас сырым алюминием.
— И как?
— Пока никак, три месяца работаем. Но я благодарен Потанину хотя бы за его визу Госкомрезерву: "Прошу рассмотреть".
— С кем же вы сейчас работаете по "Самеко"?
— Кроме Потанина, есть минэкономики, минфин, другие вице-премьеры, наконец, Госкомрезерв.
— О чем вы могли бы сказать, как о своем абсолютном проигрыше? Или окончательной победе.
— Не существует абсолютных побед. Были потери. Были плохие кредиты, было списание. Но несравнимо с теми списаниями, которые были, например, у американских банков по латиноамериканскому долгу, десятки миллиардов долларов. Мы списали два-три десятка миллионов. Я думаю, большинство наших конкурентов пройдет через этот этап или уже прошли.
— Как вы охарактеризуете нишу вашего банка?
— Мы стоим твердо на рынке средних и мелких приватизированных и частных корпораций. Очень твердо стоим. На этом рынке мы себя чувствуем достаточно уверенно. У нас очень большой портфель клиентов — свыше 300 тысяч. Мы хотим через год или полтора иметь миллион клиентов. Мы срослись с нашей неплохо работающей частью российской экономики. Они наши клиенты, мы их домашний банк.
— Вы намерены увеличивать уставный капитал банка?
— Будет большая эмиссия в этом году.
— До какого размера?
— Если в долларах, то у нас сейчас уставной фонд $174 миллиона. Планируется добавить $100 миллионов.
— Когда это произойдет?
— По крайней мере до середины года.
— Речь идет о привлечении зарубежных акционеров?
— Да.
— И на какое место к концу года вы выйдете по уставному капиталу?
— На второе после Сбербанка, наверное. А вообще, мы уделяем большое внимание международной деятельности. Одно из важнейших направлений — еврооблигационные займы. Мы собираемся участвовать во 2-м транше по размещению государственных еврооблигаций. И мы собираемся делать свой собственный еврооблигационный заем. Мы намерены активно работать с западными межгосударственными агентствами экспортного кредитования, эксимбанками государств Запада и Востока.
— На чем основан слух, что на предстоящем собрании акционеров в конце марта вам может грозить отставка?
— Я не вижу для этого оснований. Собственного желания я не высказывал. Это продолжаются попытки злопыхательства некоторых недобросовестных конкурентов.
— У вас большой пакет акций в банке?
— У меня лично 1,02%.
— Есть частные вкладчики, у кого больше?
— По крайней мере, еще двое мне известны. Они не работают в банке.
— Вы чего-нибудь боитесь?
— (Продолжительный смех) Я боюсь потерянных и недополученных денег, я боюсь плохого инвестирования в нашу страну, я боюсь низкого кредитного рейтинга страны — это все означает, что мы теряем возможность нормально, цивилизованно работать на международных рынках. А это связано с потерей денег, все ведь измеряется рублями.
— Большая политика — это прежде всего большие деньги?
— Не всегда. Но когда мы все оденемся в зеленые тужурки, буденовки, тогда можно забыть про деньги.
— Политика, которая не приносит денег, для вас плохая политика?
— Рыночная экономика — это главное. Но, если ты приносишь только "черные" деньги, или не по правилам, то это тоже всех раздражает. Надо цивилизованно делать деньги.