Ярмарка современного искусства в ЦДХ отличалась прежде всего чрезвычайными условиями проведения — жесткое ограничение числа участников, подчеркнутое размежевание с другими отечественными ярмарками современного искусства и, наконец, совмещение с Антикварным салоном. Все это заставляет предположить, что перед инициаторами мероприятия стоял целый комплекс задач — по преимуществу внехудожественных.
На Ярмарке современного искусства по-хорошему пусто. Посетителей мало. Контраст с нижним этажом, где проходит Антикварный салон, разительный. Там толпятся, разглядывают, прицениваются, торгуются, там покупатели, сделки, интриги, конфликты, упреки, подозрения — жизнь.
А вокруг актуального искусства тихо. Мало не только посетителей — участников тоже немного. Но своей малочисленностью галеристы дорожат: она есть плод их целенаправленных усилий. Совсем недавно участники нынешней ярмарки публично и громко отказались выставляться на "Арт-Манеже", заявив, что подлинному искусству в общей свалке делать нечего. Один из идеологов отделения, признанный лидер московских галеристов Марат Гельман заявил: "Монстры наподобие 'Арт-Манежа', где до 350 участников, создают впечатление, что существуют 50 тысяч хороших художников. А их не более 50. Нынешняя ярмарка принципиально важна тем, что здесь галереи провели огромную работу по отбору работ, мы пропустили их через наше профессиональное сито. Таким образом, для покупателя задача существенно упрощается, он может быть уверен, что выбирает из профессиональных работ".
"Арт-Манеж" действительно был монстром, и отбора там не было никакого. Участники "Арт-Москвы" гарантируют потенциальному покупателю качество, потому что они отбирают. Дотошный покупатель может полюбопытствовать: а кто отбирал тех, кто отбирает?
"Сначала был выбран своего рода художественный совет, который рекомендовал шесть галерей, — рассказывает директор 'XL галереи' Елена Селина. — Мы оказались в их числе. Затем нас спросили: 'Какие галереи вы считаете родственными?' Мы назвали. Они перед вами". Куратор ярмарки Иосиф Бакштейн поясняет: "Это люди, сумевшие преодолеть комплекс провинциальной вторичности и активно участвующие в крупнейших международных художественных акциях".
Можно сказать проще. Инициативная группа из нескольких представителей московских галерей и кураторов постановила, кто в отечественном искусстве может претендовать на место в мировом художественном сообществе. Она же одновременно вполне твердо заявила, что остальные не могут.
"Мы сами принимали участие в отборе галерей, которые участвуют в этой ярмарке, — говорит Айдан Салахова, директор галереи 'Айдан', также представленной на ярмарке. — Здесь иное качество произведений искусства, здесь работы международного уровня. Наверное, есть обиженные галереи, которые остались за бортом этой выставки. Но у них объективно другие работы. Я ручаюсь за тех художников, которые здесь представлены".
Получилось по Андерсену: птичий двор — это весь мир. Однако было бы наивно думать, что гадких утят не пускают только из соображений чистого искусства. Участники ярмарки ведут гораздо более взрослую игру, чем это может показаться. Это игра в рынок.
"С 1988 по 1992 год рынок современного искусства держался только на иностранных покупателях. Но это был краткосрочный всплеск интереса. Когда он прекратился, наши художники оказались в стрессовой ситуации. Подвешенной оказалась и галерейная структура", — говорит Айдан Салахова, и это правда. Ситуация на рынке тяжелая, и покупателей определенно на всех не хватит. Что можно сделать? То, что и принято делать в ситуации дефицита спроса. Ограничить круг продавцов. Громко и внятно назвать тех, у кого "работы международного уровня". Проще говоря, монополизировать рынок.
Чисто рыночную основу имеет объединение антикварного салона и ярмарки актуального искусства. Человек, которого никто не заподозрит в коммерческой некомпетентности, совладелец салона "Старина" Михаил Перченко свидетельствует: "Искусство, каким бы оно ни было — современным или старинным, во всем мире покупают одни и те же люди. Это одни и те же деньги. Так что такое соседство — это попытка создать своего рода систему сообщающихся сосудов, чтобы те, кто пришел купить что-то из антиквариата, посмотрели на современное качественное искусство и, может быть, увлеклись им".
Что ж, это тоже благородная рыночная задача — она называется стимулированием спроса. Правда, принято считать — и все галеристы это без устали повторяют, что рынка современного искусства "в этой стране никогда не было, он только-только начинает формироваться".
Это не совсем так. При советской власти был рынок — особенный, отличный от мирового, но был и со всеми причитающимися рынку атрибутами. Был покупатель — но не конкретный любитель искусств, а обобщенный заказчик в лице колхозов, райкомов, министерств, а также идеологии как таковой. Была ценовая конъюнктура (пейзаж с березами — 300 рублей, статуя Ленина — 1500 рублей), спрос (в обком нужно три пейзажа и один бюст), конкуренция и лоббирование (жюри выставкомов покупало самих себя или своих друзей). А главное, была монополия: распределение художников по рангам и управление мнением находились в руках ограниченного числа людей — секретарей союза, президентов академий и пр.
Советская модель арт-рынка оказалась жизнеспособнее советской власти.
Покупают теперь, как и раньше, в основном некие безличные образования — банки, корпоративные коллекции и т. п. Аналог былого секретариата Союза художников — ограниченный круг экспертов, кураторов, галеристов — уже образован и активно действует. Но если раньше колхозы и райкомы покупали продукт с надписью "идеологически проверено", то ныне банки покупают товар с надписью "конвертируемо". То есть может быть допущено на общий рынок. Вот тут единственное отличие. Первая надпись была верна, вторая фальшива. То, что правда конкурентоспособно на западном рынке, не нуждается в продаже здесь. Так что уместнее было бы воспроизвести ту, первую надпись так: "Соответствует рыночной идеологии". И будет нормальный русский рынок.
И неважно, что кому-то кажется, что стремящиеся объявить себя единственными реальными фигурантами арт-рынка галереи выставляют заведомо непродажные вещи. Если только они и будут признаны имеющими цену, если только их и будут выставлять в престижных местах — будут покупать и их, куда денутся?
...Что же касается чистого, "непродажного" искусства, то оно тоже было. Об одном самом ярком его проявлении уже писали. Тезисно: сотрудники казахской галереи "Коксерек" на своем отсеке публично зарезали живого барана, а коллеги их за это побили.
Другая акция была тоньше. На территории изысканной "Якут-галереи" в день вернисажа не оказалось ни работ, ни самого Александра Якута. Акцию всерьез обсуждали, но без восторга — не ново. Оказалось: это и не акция вовсе. Якут просто проспал и не подвез экспонаты.
Но уже на следующий день казахское искусство уже было невозможно отличить от якутского. Рассеянный Александр так и не появился, а жестокий "Коксерек" выгнали со стенда.
Без барана и галеристов там не осталось ничего.
ОЛЬГА СЕРГЕЕВА