Вчера вечером госсекретарь США Хиллари Клинтон приехала в Ново-Огарево к российскому премьеру Владимиру Путину и получила прием, на который, очевидно, и рассчитывала. О том, как общаются люди без души и головы,— специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Вчерашний день был трудным для московских автовладельцев. Во-первых, пошел снег. Во-вторых, по Москве ездили генеральный секретарь ООН Пан Ги Мун и госсекретарь США Хиллари Клинтон. И неизвестно, что было хуже.
Так я, например, стоял у выезда на перекрытую трассу, по которой собиралась проехать госпожа Клинтон, больше часа, а на вопросы, которыми я пытался разнообразить безоблачную жизнь майора ДПС, я слышал ответ, которым он не пытался разнообразить мою: "Почему не пропустить пять машин?! Потому! Нравится такой ответ?" Тогда, чтобы он понял, я ответил ему так же, как и он мне, и ему ответ решительно не понравился. Он, по-моему, даже удивился, как слово может ранить.
И все-таки нам не удавалось незаметно скоротать время до триумфального проезда госсекретаря США по Рублево-Успенскому шоссе. Она, в отличие от меня, не опаздывала на встречу с ней.
Но все-таки встреча состоялась. На второй этаж резиденции Хиллари Клинтон поднялась в коричневом костюме, похожем на френч. Он был застегнут до горлышка, или, вернее, в ее случае до горла. Зато обнажены, или, вернее, в ее случае оголены, были запястья, одно из которых сковывал широкий обруч, называемый в некоторых изысканных кругах браслетом. Но на самом деле это был именно обруч — широкий, тяжелый, посверкивающий.
Странно, она улыбалась, а толку от этого не было никакого, только тоскливо становилось отчего-то. А тут еще и Владимир Путин рядом стоял... Он предложил ей садиться, но она, все так же улыбаясь, не садилась — очевидно, не вполне понимая, что ей говорят. Похоже, все силы у нее сейчас уходили на эту улыбку, без которой здесь, по-моему, могли бы обойтись даже многочисленные фотографы, а не то что она сама. Но ни на что другое, кроме как держать эту улыбку, она не позволяла себе отвлекаться. Слишком велик был, видимо, риск придать лицу естественное выражение.
Господин Путин даже тронул ее за руку и развернул к креслу, в которое она после некоторых размышлений все-таки села. Очевидно, она решила, что это можно не расценивать как первую уступку на переговорах.
Перед Владимиром Путным сейчас сидела та самая женщина, которая в ответ на замечание Джорджа Буша-старшего, что он поглядел в глаза Владимиру Путину и увидел в них душу, сказала, что у сотрудника КГБ не может быть души.
В свою очередь, перед Хиллари Клинтон сидел человек, который на одной из своих последних пресс-конференций в качестве президента России, отвечая на вопрос, знает ли он об этом утверждении госпожи Клинтон, ответил, что у человека, который и в самом деле так думает, нет головы.
Так они и сидели другом напротив друга: один без души, другая — без головы. И о чем они могли, интересно, договориться?
Но они попробовали. Протокол — великая вещь: есть случаи, когда он значит больше и того, и другого.
Единственное, чего они себе не позволили,— протокольных любезностей. Господин Путин сразу перешел к тому, что товарооборот между Россией и США упал за время кризиса с $36 млрд до $16 млрд и что его надо восстанавливать, а как его восстанавливать, если "российские компании до сих пор находятся под санкциями, которые были инициированы вашим ведомством" (то есть госдепартаментом США.— А. К.). Господин Путин напомнил, что поправка Джексона--Вэника до сих пор не отменена, что переговоры по вступлению в ВТО Россия ведет последние 17 лет и что "остались всего три вопроса!".
И если до этого господин Путин говорил почти безразличным тоном, то теперь его тон изменился, можно сказать, к лучшему.
— Мы все время ходим по этому треугольнику! — воскликнул он.— А на самом деле они не представляют никакого существенного значения! Ни для экономики США, ни для нашей!..
То есть кто-то должен уступить, тем более что вопросы не представляют никакого существенного значения. Но, видимо, гораздо существенней вопрос: кто уступит первым. Как показывает переговорный опыт, никто. И на это может уйти не 17 лет, а жизнь нескольких поколений российских и американских политиков.
Потом Владимир Путин перешел к работе международной четверки в рамках ближневосточного урегулирования. Работа этой четверки в Москве выглядит, мягко говоря, странно, палестинцы и израильтяне обмениваются ракетными ударами, а в Москве решают, как им обойтись без этого.
— Механизмы урегулирования не должны существовать сами по себе, а события — развиваться сами по себе,— признал господин Путин.— Иначе это бессмысленно...
Госпожа Клинтон, которая вчера весь день посвятила этому урегулированию, не смогла найти в себе сил кивнуть в ответ.
— Мы в любом случае готовы вас видеть в Москве и принять здесь,— закончил свое вступление Владимир Путин.
Он должен был бы, наверное, обойтись без этого "в любом случае". Но когда человек, у которого нет души, говорит с человеком, у которого нет головы, без этого не обойтись.
Хиллари Клинтон к этому времени убрала приклеенную улыбку со своих губ (а может, она просто отвалилась, как отваливается клееный ус), и теперь было видно, о чем эти губы: она приехала в Ново-Огарево не для того, чтобы все это выслушивать.
— Я рада,— произнесла она,— что вы затронули экономические отношения между нашими странами, потому что вы преданы делу расширения наших экономических отношений на уровне бизнеса и деловых лидеров.
Она словно пыталась поставить его на место: председатель правительства должен говорить с ней, госсекретарем США, о бизнесе, а не о ближневосточном урегулировании.
— Мы преданы делу вступления России в ВТО! — заявила при этом Хиллари Клинтон таким тоном, словно она и правда заинтересована в этом гораздо больше Владимира Путина.— И разговаривали с президентом и членами правительства о том, что мы можем сделать, чтобы помочь продвинуть этот процесс...
Возможно, она имела в виду, что ему можно об этом не беспокоиться: все идет своим чередом и без него.
— Рада,— продолжила она,— что, пока мы встречаемся в Москве, наши переговорщики в Женеве заканчивают работу над договором об СНВ.
То есть его эта работа тоже в общем не касалась.
Похоже, что информация Владимира Путина о том, что АЭС в иранском Бушере заработает уже в 2010 году, и в самом деле сильно ударила по ее самолюбию.
— И хорошо,— неумолимо заявила эта стальная леди,— что Лавров (Сергей Лавров, министр иностранных дел РФ.— А. К.) провел встречу квартета о необходимости Израилю и Палестине сесть за стол переговоров.
Она подчеркивала, что все, что она делает, имеет большой смысл даже тогда, когда он, мягко говоря, неочевиден.
Впрочем, и Владимир Путин тоже.
Позже помощник премьера по международным вопросам Юрий Ушаков рассказал, что Владимир Путин и Хиллари Клинтон все-таки говорили о политике, интересующей их обоих. Так, много времени, по его словам, они уделили Украине и Грузии, причем, как рассказал господин Ушаков, Владимир Путин употреблял такие яркие и интересные слова по отношению к той и другой стране, что Хиллари Клинтон, безусловно, важно было их послушать.
Впрочем, нет никакой уверенности в том, что услышанное Хиллари Клинтон было именно тем, что она хотела услышать, когда просила Владимира Путина принять ее в Москве и когда российский премьер согласился, урезав до одного дня свой визит в Ростовскую область.