«С запалом у меня все в порядке»

Илья Яшин — возможно, самый активный из молодой либерально-демократической оппозиции. Яшин вывел либеральный протест 2000-х на улицу. Правда, оппозиционера могут превратить еще и в символ либеральной беспринципности.

— Илья, в последнее время вы стали популярным героем странных интернет-роликов. Вас не пугают эти публичные разоблачения?

— У нас часто оппозицию обвиняют в том, что мы якобы не готовы к диалогу с властью. На самом деле это власть не хочет с нами разговаривать. В качестве парламентеров власти выступают либо омоновцы с резиновыми дубинками, либо разного рода провокаторы, которые организуют такие вот подставы. Так нас пытаются дискредитировать. Абсурд в том, что у оппозиции есть возможность обсуждать наши предложения о том, как обустроить Россию, лишь в милицейском автобусе с мордоворотами-омоновцами. Это и есть специфика текущего момента нашей политической жизни.

Мы собирались в ближайшее время представить наш вариант реформы МВД. Несколько месяцев его писали с экспертами. Владимир Милов над проектом работал, я ему активно помогал. Но теперь все только и говорят о том, давал Яшин взятку гаишникам или нет, встречался ли с проститутками, употреблял ли наркотики и т. д.

— Конечно, можно говорить о провокациях спецслужб, но, с другой стороны, вы сами подставились. Не давайте повода для подобных историй. Для чего вы опубликовали историю своих взаимоотношений с двумя девушками? Боитесь, что ваши поклонники в погонах далеко зайдут, рассказывая про тайны вашей личной жизни? Впечатление, что вы попытались просто их опередить.

— Когда-то на телевидении было популярное шоу "За стеклом". Я уже давно понимаю, что живу словно за стеклом. У любого несогласного в современной России есть профессиональная паранойя, ты всегда ждешь каких-то провокаций, подозреваешь любого подошедшего к тебе человека в связях со спецслужбами. И нередко, кстати, эти подозрения оказываются справедливыми. Чего только со мной не случалось! Под видом журналистов на меня нападали какие-то трансвеститы-провокаторы, какие-то уроды гадили на капот автомобиля. Но сейчас провокации вышли на другой уровень. Я стараюсь жить нормальной жизнью, такой же, как и сверстники. Ну да, встречаюсь с девушками, бывают какие-то неприятные ситуации, которые не хотелось бы афишировать,— я же не святой.

— Но, может, из-за той самой "паранойи" вы зря обидели девушек, о которых рассказали в своем блоге и даже опубликовали их фотографии?

— Девушки, о которых я рассказал, участвовали в нескольких провокациях, расписанных буквально по одному сценарию. На их чары попались и главный редактор журнала "Русский Newsweek", и мой товарищ по оппозиции Роман Доброхотов, и заместитель главного редактора другого еженедельника. Ролик с одним из нас выложили в интернете, вот я и решил опередить спецслужбы и рассказал, как все происходило со мной. Летом 2008 года я познакомился с двумя веселыми девушками Катей и Настей. Обеим было лет по 20, они рассказали, что учатся в институте и подрабатывают моделями (на выставках, различных съемках и т. д.). Сходили в кино, пообедали в ресторане. Занимались, конечно, и тем, чем занимаются молодые мужчины и женщины. Однажды я приехал к Кате домой, как теперь оказалось, в этой квартире побывал не только я, но и некоторые другие известные критики власти. Дома у нее была еще Настя, и они буквально с порога потащили меня в постель. Все было хорошо ровно до того момента, когда Катя достала из шкафа целый набор "игрушек": резиновые фаллоимитаторы, плетки, наручники, шар-кляп и прочие товары из секс-шопа. У меня появилась мысль, что дело пахнет провокацией.

— Улыбаться? — спросил я Катю. — Нас снимает скрытая камера?

Девушки заверещали, что я параноик и сейчас они меня будут лечить. Я ответил, что если они свои "игрушки" не спрячут, то я немедленно уеду. Тогда Катя поставила перед диваном табуретку. Разложила на ней темно-синюю салфетку и высыпала порошок.

— Тебе надо расслабиться, милый. Ты очень напряжен,— проворковала она и захлопала ресницами. В этот момент все стало ясно как божий день. Я быстро оделся и уехал.

Я выложил фотографии этих девушек, потому что сейчас стали очевидны их связи с провокаторами. Я лучше сам об этом расскажу. Кому-то, мне кажется, захочется изложить эту историю не так, как было на самом деле.

— Вы попытались у девушек сейчас что-то выяснить?

— Я позвонил им — телефон заблокирован. 100-процентная провокация. Я не снимал никогда проституток, никогда не употреблял наркотики. Меня сложно по-крупному как-то дискредитировать. Можно, конечно, что угодно смонтировать, переставить, вырвать из контекста.

— После этих неприятных историй, наверное, ваша личная жизнь сильно осложнится, вы в каждой девушке будете видеть потенциального агента и врага.

— Так провокаторы и хотят, чтобы мы в принципе в окружающих людях видели исключительно врагов! Но я как жил нормальной жизнью, так и буду жить.

Я учился в школе с углубленным изучением литературы. Каждую неделю мы писали эссе на самые разные темы. Однажды нам предложили тему, как хотели бы прожить свою жизнь. Я, как сейчас помню, написал: "Хочется прожить яркую жизнь, полную впечатлений, чтобы было как в кино". Мне кажется, пока получается.

— А как вы стали таким радикалом? Вы же начинали свою политическую карьеру с партии "Яблоко", которая никогда, кажется, никого на баррикады не звала.

— Я удивляюсь, когда меня так называют. Ничего такого радикального за всю свою жизнь я не сделал. В чем мой радикализм? В том, что я требую от властей уважать Конституцию? В том, что добиваюсь реализации права на свободу собраний? В том, что выдвигаю свою кандидатуру на выборах? Радикалами нас выставляют те, против кого мы выступаем.

— Президента и премьер-министра обзываете, требуете их отставки. Призываете людей на митинги...

— Требовать отставки руководителей государства, на мой взгляд, не является радикализмом. Радикалы, наоборот, сидят в Кремле. Откуда, вы думаете, провокации, натравленный ОМОН, избитые в подворотнях люди и т. д.? А мы просто требуем уважать закон и жить по закону.

— Но все-таки вернемся к "Яблоку".

— У меня "яблочная" семья — родители всегда голосовали за эту партию, и разговоры о политике на кухне были в порядке вещей. Поэтому я довольно рано заинтересовался политикой. Мои родители из среды научно-технической интеллигенции, работали в научно-исследовательском институте радиофизики. В 90-х годах отец начал небольшой семейный бизнес, мама ему помогает с бухгалтерией.

Я всегда симпатизировал "Яблоку". Особенно проникся уважением к этой партии, когда в 1999 году Явлинский выступил категорически против войны в Чечне. Я вступил в партии в 2000-м, когда мне исполнилось 17 лет. Я в "Яблоке", кстати, тоже считался почему-то радикалом.

Когда "Яблоко" не прошло в Госдуму, лидеры партии оказались в нокдауне... Представляете, главным проявлением протестной активности для "Яблока" на протяжении долгих лет была публикация альтернативного проекта бюджета. И тут они вне Думы. Совершенно неожиданно для всех. Никто не знает, что делать. Больше года все находились в состоянии шока. Вот в этот момент молодежная организация "Яблока", которую я возглавлял, начала довольно активно себя проявлять. Мы стали проводить уличные акции протеста, ведь партия потеряла парламентскую трибуну. Мы просто взяли инициативу на себя. Например, первой шумной акцией протеста молодежного "Яблока" было забрасывание краской барельефа Андропова на Лубянке. Нас тогда там чекисты поймали, хотя кто-то и убежал.

Но со временем лидеры "Яблока" пришли в себя, начали ходить в администрацию президента, пытаться договариваться. Я с трибуны съезда призывал прекратить консультации с канцелярией президента. Когда ситуация дошла до критического момента, я стал требовать отставок. Меня исключили из партии.

— Вы дружили с Машей Гайдар, радикальным бойцом другой демократической партии — СПС...

— И сейчас дружим.

— Но Маша пошла во власть. Она теперь чиновник, а вы бегаете по улицам с плакатом. А если бы вам предложили?

— К Маше я отношусь с симпатией, но у каждого свой путь. Я не вижу себя сегодня в той системе, которую Путин выстроил. Я пытался занимать какие-то должности в этой системе, но только те, на которые можно пройти с помощью выборов. Я выдвигал свою кандидатуру на выборах в Московскую думу дважды, я выдвигал свою кандидатуру на выборах в Калужскую областную думу по просьбе своих местных товарищей. Так меня просто снимают с выборов! Поэтому есть некий принципиальный момент.

Я не собираюсь критиковать Машу или Никиту Белых. Они сделали свой выбор, они больше не в оппозиции, они пытаются что-то делать полезное в Кировской области. И нет у меня зависти по отношению к их нынешнему положению. Придут времена, когда и у меня будет настоящее дело. Я бы хотел себя проявить в парламенте. Но это не предмет политического торга.

— Может, вам просто пока еще не предлагали то, от чего трудно отказаться?

— Сослагательное наклонение в таких разговорах абсолютно бессмысленно. Я не могу знать, что будет через год или через пять лет.

— Оппозиционеры слева — скромные в быту борцы за свободу. Лидер Левого фронта Сергей Удальцов ездит в метро и несколько лет все в одной и той же тужурке. Молодые либералы выглядят мажорами на их фоне.

— У меня нет постоянного источника доходов, я учусь в аспирантуре, одновременно подрабатываю преподаванием, помогаю детишкам готовиться к экзаменам в институт и т. д. Время от времени пишу разного рода аналитические записки как политолог для разного рода некоммерческих организаций. Это позволяет как-то существовать. Я небогатый человек, не могу себе позволить курорты и квартиры в центре Москвы.

Я езжу на внедорожнике "Лексус", и этим меня все сейчас попрекают. Но машине семь лет, подарил мне ее отец на день рождения. Обычная, нормальная подержанная иномарка. Я не мажор. Я не спартанец, не аскет. Я обычный нормальный московский парень.

— Только с большими политическими амбициями.

— Да, это единственное отличие.

— И еще вас упрекают в том, что вы бездельник, что ваша жизнь — лишь политическая тусовка.

— Это неправда. Задача оппозиции — предлагать обществу альтернативу. Мы постоянно предлагаем содержательные и вполне конструктивные вещи. Мы предлагали план реконструкции Сочи. Еще раз напомню о подготовленной нами концепции реформы МВД и многое другое.

Я — левый либерал. Это означает, что для меня главным приоритетом в политике является человеческая жизнь. Я противник теории социал-дарвинизма. Логика "кто сильнее — тот и выживает" мне совершенно не близка. Но я и не левак в традиционном понимании, я против того, чтобы отнять и поделить. Я нормальный левый европейский либерал.

— У вас есть план своей жизни на ближайшие годы? У каждого молодого человека есть свое представление о карьере — что он будет делать через год, через пять. Каждый хочет видеть ясную перспективу. У вас — уличная борьба?

— Сложно мне строить какие-то долгоиграющие планы. Может, меня посадят через какие-то месяцы и придется ближайшее время провести далеко от Москвы. Никто из нас от этого не застрахован.

— Вы как-то легкомысленно об этом говорите.

— А что делать? Это с любым из нас может произойти. Мы все находимся в группе риска. Мне и голову разбивали, и угроза для жизни была. Всякое может случиться. Строить долгосрочные планы я не готов, но у меня есть некий образ будущего. Я уже сказал, мне интересно работать в парламенте.

— Хватит запала дождаться перемен?

— С запалом у меня все в порядке. Я делаю то, что считаю нужным делать, а дальше будь что будет. У власти есть запас прочности. Она его еще не исчерпала. Мы делаем все, чтобы пробить брешь в той обороне, которую власть выстроила. Все сложнее и сложнее людям становится вешать лапшу на уши. Этот запас прочности начинает постепенно истекать. У советской системы запас прочности был гораздо больше, чем у "Единой России", но тоже его не хватило. Компартия рухнула — и ни один человек не вышел ее защищать.

Беседовал Павел Шеремет