"Нам еще долго восстанавливать Южную Осетию"

Месяц назад в интервью "Власти"* Михаил Саакашвили назвал Южную Осетию фикцией, а не государством. "Власть" решила выяснить, что думает о независимости Южной Осетии ее президент. Эдуард Кокойты попытался убедить корреспондента Александра Габуева в том, что Южная Осетия еще не превратилась в российский регион.

"Эдуард Джабеевич ждет вас в Цхинвале 20 марта. Еще он просил вас сделать аккредитации. Все-таки Южная Осетия — независимая республика. Но вы не волнуйтесь, проблем не будет",— то ли шутя, то ли серьезно сказал советник президента Южной Осетии, с которым я договаривался об организации интервью. Только перед вылетом во Владикавказ я узнал, что на 20 марта в республике намечена акция оппозиции. В этот день в Южную Осетию собирались приехать главный спонсор всей местной оппозиции московский предприниматель Альберт Джуссоев, а также бывший секретарь совбеза республики Анатолий Баранкевич, герой обороны Цхинвали в августе 2008 года. Но никто из оппозиционеров так и не приехал, хотя их усиленно ждали: на въезде в Южную Осетию, сразу за Рокским тоннелем, разместился новый блокпост, на котором дежурили три десятка парней в камуфляже с автоматами Калашникова.

Нас просили приехать пораньше. "Президент поедет по селам, будет раздавать жителям ключи от новых домов. Вы сядете к нему в машину и будете брать интервью, а потом вечером встретитесь в спокойной обстановке и поговорите еще раз",— проговаривал с нами сценарий высокопоставленный сотрудник администрации Кокойты. Но мы опоздали, так что в села на раздачу ключей не попали, зато успели самостоятельно погулять. Последний раз я был в Цхинвали в мае прошлого года, и, надо признать, город изменился: на улицах появилось несколько десятков недавно восстановленных домов, руины многоэтажек в центре расчистили от груд битого кирпича и накрыли новыми крышами. Правда, в большинстве новых домов пока не видно никаких признаков человеческого присутствия: их еще не подключили к коммуникациям.

На вручение ключей в самом Цхинвали мы все-таки попали. Счастливчики усиленно благодарили Эдуарда Кокойты и обращались с просьбами. Один старик попросил мебель, чтобы обставить пустой дом, 92-летняя старуха — стиральную машину, а другая женщина набросилась на одного из министров с кулаками: пока строители восстанавливали ее частично пострадавший дом и меняли крышу, дом затопило, и жить в нем стало невозможно.

Когда мы наконец поехали брать интервью, охранник Эдуарда Кокойты посадил меня в президентский джип Mercedes. "Ну что, расстроился, что у Джуссоева ничего не получилось? — начал разговор президент.— Пока мы здесь, этой так называемой оппозиции никаких провокаций совершать никто не даст". На площади перед Домом правительства, куда нас привезли, стояли человек двадцать крепких людей в штатском. Оппозиционеров или каких-либо еще недовольных не было. В Цхинвали на улицах вообще как-то немного людей.

"Рано или поздно нас признают"

Россия признала Южную Осетию полтора года назад. Можно ли сказать, что за это время республика оформилась как независимое государство?

Южная Осетия состоялась как независимое государство. С учетом того, что Южная Осетия была в течение 20 лет в блокаде, в постоянном состоянии войны с Грузией, у нашего молодого государства, конечно, серьезные проблемы. Но мы очень уверенно себя чувствуем.

О какой независимости может идти речь, когда львиная доля бюджета республики — это российские дотации?

В международной практике очень много примеров, когда государства после войны получали помощь извне. Та же Франция брала очень серьезные кредиты после Великой Отечественной войны у США и за счет этого подняла свою экономику. Мы понимаем наше состояние, прекрасно знаем, что нам делать, как нам делать, как поднять наше государство, как укрепить экономику.

За счет чего вы собираетесь это делать?

Не только уже за счет российских дотаций, но и за счет собираемости налогов, за счет производства. Мы до войны сделали немало, чтобы поднять частное предпринимательство, фермерские хозяйства. Под это в бюджете заложены очень серьезные средства.

Каков размер бюджета республики в этом году? И какова в нем доля российских денег?

На сегодняшний день бюджет республики — 4,3 млрд рублей. Бюджет формируется в основном за счет помощи РФ.

А сколько налогов вы собираете?

В этом году мы планируем собрать налогов в два раза больше, чем до войны.

Больше — это сколько?

Где-то до 200 млн рублей. Раньше у нас собираемость налогов была 100-120 млн.

Как вы собираетесь развиваться, если с Россией вас связывает лишь узкий Рокский тоннель, а с другой стороны — наглухо закрытая граница?

Россия была и остается стратегическим партнером. Что касается Грузии, то сегодня неадекватные люди возглавляют это государство. Невозможно разговаривать с бандитским режимом Саакашвили. Но в любом случае, эта стена когда-то все же снимется.

Вы, как и российские лидеры, готовы разговаривать с новым руководством Грузии после выборов?

Я готов разговаривать с адекватными людьми в Грузии. Граница когда-то все же откроется, я знаю настрой грузинского народа. Даже во время этой информационной провокации (на телеканале "Имеди".— "Власть"), когда заявили о том, что было покушение на меня, много грузин звонили сюда. Я им очень признателен, потому что они переживали о президенте Южной Осетии и никак не переживали о Саакашвили.

Но ведь ни одно грузинское правительство ни Южную Осетию, ни Абхазию не признает.

Я бы так не сказал. Самым справедливым и объективным шагом со стороны Грузии было бы признание Южной Осетии и Абхазии. Это возвысит ее в глазах всего мирового сообщества.

Есть какие-то конкретные уступки, которые вы готовы сделать ради налаживания отношений с Грузией?

Знаете, какие такие уступки мы можем еще делать? Грузия ответственна за геноцид осетинского народа. Грузия должна признать эту ответственность. Вот это будет первым шагом. Мы со своей стороны уже сделали несколько шагов доброй воли, возвращая грузинских задержанных. А у нас остались наши подростки там же в Грузии, и их судьба неизвестна.

В прошлом году вы наняли американскую PR-компанию Saylor. Каковы результаты сотрудничества?

Результаты есть. Мы уже получали отклики от сенаторов и конгрессменов США. До них доходила правда о событиях в Южной Осетии. И западные правозащитные организации, в том числе американские, также выходили на контакт.

Услуги Saylor обходятся Южной Осетии минимум в $30 тыс. в месяц. Не слишком ли это дорого?

А вы думаете, что это очень дорого? Нужно бороться за признание нашего государства, и у нас на это есть определенные средства. Мы не транжирим эти деньги, у нас все расписано.

Деньги, насколько я понимаю, российские.

Мы все эти расходы согласовываем с РФ.

Кто вам порекомендовал именно эту компанию?

У наших неправительственных организаций были с ней контакты. Потом мы обсуждали совместно с нашими друзьями из РФ. И там тоже нам дали рекомендации, что с Saylor можно работать. Добиваясь международного признания, мы должны делать все.

После России Южную Осетию признали только Никарагуа, Венесуэла и Науру. Все они получили щедрые российские кредиты. Кто на очереди?

У нас контакты с Кубой, в ближайшее время в Латинскую Америку выедет большая делегация из Южной Осетии. У нас есть контакты уже и в европейских странах.

Вы всерьез рассчитываете, что в ЕС вас признают?

Да. Рано или поздно нас признают. Но конкретные страны называть пока не буду.

"Люди, которые не пострадали, они больше всех и кричат"

Темпы восстановления Южной Осетии пока не очень впечатляют. Как идет этот процесс?

Сегодня с учетом наших возможностей мы работаем неплохо. Конечно же, хотелось бы решать все эти вопросы еще более эффективно и быстро. Но, к большому сожалению, есть ряд обстоятельств, с которыми тоже нужно считаться.

Что это за обстоятельства?

У нас принципиально стоит вопрос контроля над средствами, которые выделяет Россия. Даже в тех домах, которые мы уже восстановили, многие из хозяев потребовали себе и мебель. Некоторые граждане свое ветхое жилье пытаются нам преподнести как разрушенное во время войны, требуют восстановления этих домов. Мы их никогда не будем восстанавливать. Это частная собственность этих граждан, и их обязанность следить за ней. И не надо специально разрушать стены, якобы все это результаты агрессии. Вот откуда идет больше всего недовольства. Люди, которые не пострадали, они больше всех и кричат. Те же, кто пострадал, для которых мы строим дома, они с пониманием ко всему относятся.

В конце 2008 года вы говорили, что с марта 2009 года республика превратится в стройплощадку. Но строить начали только летом.

Были определенные проблемы по финансированию. Восстановление частного и муниципального жилья не было вписано в план восстановления Южной Осетии. Ни одного рубля не было выделено. И нам с Минрегионом РФ пришлось много поработать над тем, чтобы это исправить. С этим и была связана задержка. Финансирование на восстановление жилья пошло только в июле 2009 года. Последнюю часть средств мы получили 27 декабря 2009 года.

То есть деньги задерживала Москва?

Я бы не сказал, что Москва задерживала, но там тоже идет определенный процесс согласования каждой сметы, согласования проектов. Эта волокита мешает более оперативному восстановлению Южной Осетии. Сейчас необходим более эффективный способ выделения и контроля этих средств. Система финансирования, которая работала до войны, была эффективнее. С правительством РФ мы обсуждали объекты, с российскими специалистами здесь проводили экспертизу, а потом вместе составляли смету. Деньги же приходили напрямую в бюджет Южной Осетии.

Чем вам не нравится нынешняя схема двух ключей, при которой все платежные документы подписывают российские и югоосетинские чиновники?

Она забюрократизированная и долгая. Слишком затягиваются согласования по всем инстанциям. Но это, кончено, уже внутреннее дело РФ, это решает правительство России.

Минрегион для восстановления республики создает Южную дирекцию, которая вообще исключает вас из схемы финансирования. Как вы к этому относитесь?

Это прерогатива правительства РФ, и правительству РФ виднее. Насколько эффективно это будет работать, жизнь покажет.

Говорят, что Южная Осетия превратилась в черную дыру, где пропадают средства на восстановление.

У нас есть специальная структура, которая с этим борется,— контрольно-счетная палата. По некоторым из чиновников, в том числе и российских, были приняты меры. Чиновники, которые здесь работали, лоббировали интересы определенных подрядчиков, пытались завысить сметы. Им указали на нарушения и просто не дали физической возможности брать деньги.

Заведено хоть одно уголовное дело?

Если само преступление не состоялось, если провели профилактическую работу, не дали возможность украсть, то нет. А одного из таких чиновников мы уволили.

"Это кучка обиженных людей"

Вы не будете отрицать, что в республике немало недовольных? Многие провели в палатках две зимы подряд.

Конечно, за это время люди испытывают определенные неудобства, что в конечном итоге выливается в недовольство. Мы с ними работаем, разъясняем. Однако же есть такие граждане, которые сами на сегодняшний день препятствуют строительству своих домов. За счет беспринципности, за счет того, что нашли какие-то выходы на журналистов, любят там помитинговать, покричать.

Вы считаете, что людей будоражит оппозиция?

Конечно. Но долго это продолжаться не будет. Не надо испытывать терпение народа. Когда в Южной Осетии в 2001 году не было света, газа, зарплаты по 120 рублей были, где были эти люди - любители помитинговать в Москве и Владикавказе? Почему они появились сейчас, когда признали Южную Осетию, когда Россия начала выделять средства на восстановление? У тех, кто называет себя оппозицией, даже политической программы нет. Это слишком великая для них честь — считать их оппозиционерами. Это кучка обиженных людей. То же касается так называемых правозащитников.

Недавно вы говорили, что сами планируете создавать оппозицию. Карманную?

Не карманную, а нормальную. Есть кучка обиженных людей, которые никогда не создадут оппозицию. Мы смотрим на их потуги. Мы действительно хотим, чтобы здесь у нас была нормальная конструктивная оппозиция. Я за то, чтобы было нормальное гражданское общество. Но это гражданское общество должно само бороться против таких проявлений, когда кто-то себя непорядочно ведет. Мы хотим, чтобы оппозиционеры были местные. А не те, кто давно покинул Южную Осетию и почему-то вдруг полюбил ее после августа 2008 года. У них просто нет морального права что-то говорить и смотреть в глаза жителям Южной Осетии, представлять из себя каких-то оппозиционеров.

Ваш главный оппонент, глава фирмы "Стройпрогресс" Альберт Джуссоев, который строил газопровод из Северной Осетии в Южную, обвиняется в уголовных преступлениях. Если он встанет, по вашему выражению, на конструктивные позиции, против него закроют уголовные дела?

Я Джуссоева оппозиционером не считаю. У него другие проблемы здесь в Южной Осетии. Он как подрядчик строительства газопровода в Южную Осетию должен бюджету республики 1 млрд 346 млн рублей. И мы не будем закрывать уголовные дела. Мы не такая богатая страна, чтобы кому-то прощать эти деньги. Сейчас работает группа из бывших оппозиционеров, они скоро соберут все материалы, и вы узнаете и о махинациях по авизо, и много о чем. И мы будем просить у РФ экстрадиции преступников.

"Мы все родственники"

Как складываются ваши отношения с премьером Вадимом Бровцевым, которого называют назначенцем Москвы?

У нас с ним хорошие, нормальные отношения. Я сам в свое время попросил руководство РФ прислать нам главу правительства, чтобы финансовые взаимоотношения с Россией и контроль над средствами были прозрачнее.

А как вам административная реформа, которую он провел? Сокращены многие ведомства, уволены чиновники.

Эту реформу многие тут не восприняли. Но я вижу определенную полезную изюминку в этих делах. Это хорошо хотя бы тем, что дает ответ на вопросы наших оппонентов. А то они обвиняют нас, что в правительстве — родственники президента. А это не так.

Но ведь генпрокурор Таймураз Хугаев — ваш родственник? Ваш брат женат на его сестре.

Во-первых, народ у нас небольшой, в Южной Осетии практически все приходятся друг другу родственниками. Не отказываться же от своих близких, если они хорошие работники и специалисты. Кстати, мой брат здесь не работает (Роберт Кокойты — посол в Абхазии. — "Власть").

После парламентских выборов в мае прошлого года вы говорили о готовности делегировать значительные полномочия депутатам. Почему этого не произошло?

Это не так. В августе, когда у нас шел процесс формирования правительства, ни один из министров не прошел на должность без согласования с президиумом парламента.

Когда эти полномочия закрепят в конституции?

К конституции мы относимся очень аккуратно. У нас есть сейчас комиссия, которая работает над изменением конституции.

Это будет считаться новой конституцией, и вы сможете идти на новый срок?

Почему всех это интересует?

Путину такой вопрос задавали, а вам нельзя?

Все зависит от народа Южной Осетии и от того, какое решение будет приниматься депутатами и правительством. Это будет коллегиальное решение. Но сейчас пока вопрос не стоит.

Выборы скоро, ваш второй срок истекает в 2011 году.

Нам еще долго восстанавливать Южную Осетию. В 2001 году я обещал народу, что при мне Южная Осетия станет признанной. Я это обещание выполнил и перевыполнил. В 2008 году я дал слово народу, что республика будет восстановлена.

То есть пока не восстановите, не уйдете? Я правильно вас понял, что третий срок вы для себя не исключаете?

Я над этим пока не думал. У меня нет времени над этим подумать. Для меня сегодня главный приоритет — это консолидация общества и восстановление Южной Осетии. Все решит народ.

А волю народа вы как измерите?

Уже было много предложений от общественных организаций, которые приходили и ставили этот вопрос. Я их просто очень тактично попросил не поднимать его.