На сцене Большого театра России состоялся гала-концерт Мариинского театра. Пять часов музыки, одиннадцать оперных и пять балетных номеров не только положили конец затянувшемуся конфликту двух главных театров страны, но и, судя по всему, символизировали начало перспективной стратегии их творческого сотрудничества.
К нынешнему потеплению во взаимоотношениях Большого и Мариинки привел ряд причин. Во-первых, Валерий Гергиев, достаточно уверенный в себе на мировом рынке, наконец созрел для укрепления "внутренних" позиций вокруг Мариинки. В графике этого года кроме контрактных выездов питерского состава в Metropolitan и Зальцбург уже значится тур по городам Поволжья. Во-вторых, получив солидные субсидии от международного оперного покровителя Альберто Вилара (Alberto Vilar), Мариинский театр, видимо, получил и определенную свободу для внеконтрактных действий. В-третьих, проявил разумную дальновидность новый гендиректор Большого Анатолий Иксанов, раньше других понявший, что реконструкция и переезд на филиальную сцену рано или поздно обяжут труппу к гастролям (а ничего лучше регулярных выездов на Неву тут не придумаешь). К тому же подписан договор с "Внешэкономбанком", который стал теперь общим спонсором обоих театров.
Похоже, забывается конфликт, в течение пяти лет омрачавший театральную жизнь обеих столиц. Его причиной стала ревность руководства Большого театра и мнительность руководства Мариинки. Бывший худрук Большого Владимир Васильев практически добился моратория на визиты Мариинского театра в Москву. Обменные гастроли 1998 года лишь подлили масла в огонь. Вежливые питерские журналисты ничего, кроме подбадривающих рецензий об артистах Большого (в духе "больной будет жить"), не написали. А вот Мариинский почувствовал себя оскорбленным "враждебной" критикой москвичей, которые, впрочем, всего лишь выразили свое отношение к театру, что называется, по уважительному гамбургскому счету.
И до и после концерта, сначала на пресс-конференции, а затем и на банкете в присутствии Владимира Путина руководитель Мариинки Валерий Гергиев объявил, что Большой театр выступит летом на фестивале "Звезды белых ночей". Для Петербурга это означает перетасованный стихийным гостеприимством Гергиева фестивальный план, для Москвы обещает выгодные загранконтракты (бдительных продюсеров и импресарио там теперь хоть отбавляй). Правда, до этого Гергиев еще привезет в Москву на "Золотую маску" своих "Дон Жуана" и "Золото Рейна".
В оперной программе по сравнению с обменным гала трехлетней давности отсутствовал хор. Но и в отсутствии хора, а также в отсутствии ряда певцов первого эшелона (уровня Ольги Бородиной или Владимира Галузина) общее впечатление было сильным. Как легко догадаться, составили его не традиционные номера вроде арии Виолетты в слабом исполнении Ирины Джиоевой и не баллада Томского в, напротив, крепкой эстрадности Николая Путилина, а мощные оперные увертюры (из вердиевской "Силы судьбы", вагнеровского "Тангейзера") и нераздробленные ансамблевые сцены.
Во фрагменте из четвертого акта "Дон Карлоса" Верди басовый дуэт Сергей Алексашкин--Федор Кузнецов переиграл в красках Ирину Гордей и Ольгу Савову, чьи сопрано и меццо-сопрано не вполне подходят для требуемого типажного контраста. Не слишком удачно выступила и Марианна Тарасова, слегка завысив, рассказ Азучены из "Трубадура". Зато отлично звучали Ольга Трифонова, проявившая в ровной отделке арии Снегурочки спортивную выносливость и точность, а также Даниил Штода (ария Вертера) — не сильный по тембру, но безупречный по артикуляции.
Некоторое разочарование, вызванное не слишком усердным исполнением арии Роберто из "Иоланты" (Василий Герелло), было компенсировано сценой из "Бориса Годунова", с центральной ролью которого в Мариинке (в отличие от Большого) справляются не только басы, но и баритоны. Умозрительно с этим было бы трудно смириться, если б не восхитительная игра Николая Путилина.
Балетная нарезка была составлена без всякого высшего смысла: Мариинка не собиралась ни намечать основные репертуарные направления, ни обозревать последние премьеры. Балетное отделение открылось увертюрой к "Тангейзеру" Вагнера, закрылось увертюрой к "Летучей мыши" Штрауса: балетная начинка должна была соответствовать прежде всего музыкальному уровню. Доступ "цирковым" Пуни и Минкусу был отрезан. Из обильного мариинского репертуара было отобрано самое респектабельное.
Питерские гости воплотили хрустальную мечту худрука Большого Геннадия Рождественского: во вверенном ему заведении балет танцевал только под композиторов больших и почтенных — Вебера, Массне, Чайковского, Шопена и Стравинского. Попутно соблюдя собственную выгоду: вместе с Пуни и Минкусом отсеялись насмерть затанцованные бравурные шлягеры (pas de deux из "Дон Кихота", "Корсара", "Баядерки" и т. п.). Показывалось либо то, что в Москве вообще не увидишь: "Рубины" Баланчина (Стравинский), дуэт из "Манон" Макмиллана (Массне), дуэт из "В ночи" Роббинса (Шопен). Либо то, что увидишь, но редко или в таком исполнении, что уж лучше бы опять было pas de deux из "Дон Кихота": "Призрак розы" Фокина (Вебер), "Pas de deux" Баланчина (Чайковский).
В остальном Мариинка не изменила собственному благородно-суховатому имиджу, предъявив главных своих звезд и все то, за что ее обожают фэны и недолюбливают московские патриоты: вышколенность, рассудочность, серьезность, подчас ортодоксальность. Эта серьезность — к миру, танцам и самим себе — может смешить или раздражать, но напрочь исключает снисхождение. Даже тогда, когда за балетным пультом Валерий Гергиев. Темпы резко приводятся в соответствие с пометками композитора и обалдевшему танцовщику (Игорь Колб в "Призраке розы") остается только проглатывать часть текста, лишь бы удержать скорость. Даже тогда, когда концертный форс-мажор забросил острую непластичную Софью Гумерову в неторопливо-плавный и драматичный дуэт Роббинса. Или Стравинский с Баланчиным намудрили такое, что танцовщикам приходится громко считать самим себе, только бы не заблудиться в музыкально-танцевальных дебрях.
Большой театр, например, тоже танцует Баланчина. Но ему готовы простить любой криминал, уважая благие намерения и веру в светлое будущее. Мариинке не прощают ничего. Здесь не имеют права толстеть, лениться, плохо вытягивать стопы или танцевать мимо музыки. Здесь извиняют только травмы (незадолго до концерта выбыла Ульяна Лопаткина. "Мы обязаны ее беречь, это наше достояние",— предупредил Валерий Гергиев журналистов). Здесь первейшие звезды — Жанна Аюпова ("Призрак розы"), Ирма Ниорадзе ("Манон"), Светлана Захарова и Игорь Зеленский ("Pas de deux") могут танцевать лучше или хуже себя самих, но никогда не опустятся ниже отметки "крепко" или "пристойно". Вячеслав Самодуров, ныне танцующий в Амстердаме, должен бросить все и приехать поддержать в "Рубинах" честь фирмы. И легчайшая Диана Вишнева, другой солирующий Рубин, обязана быть такой, какой ее привыкли видеть: подчиняя собственное обаяние строгому расчету. И тогда публика бьется в восторге, музыканты стучат смычками, а Валерий Гергиев аплодирует своим артистам из оркестровой ямы.
Несмотря на то что эти артисты только что опрокинули его опасения, темпераментно и многословно озвученные на пресс-конференции, будто бы питерцам без чужой поддержки грозит прозябать в безвестности: никто не постоит за артистов Мариинки лучше, чем они сами.
ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ, ЮЛИЯ Ъ-ЯКОВЛЕВА