На прошлой неделе в Баден-Бадене встречались Гельмут Коль и Борис Ельцин. У этой встречи, как и у всех предыдущих, были задачи, итоги и даже, как обычно, своя интрига. Однако чем дольше Ельцин с Колем встречаются, тем интереснее становится наблюдать не текущую программу встреч, а то, как два человека одного возраста в одно и то же время решают весьма сходные задачи. И один из них во всех отношениях выглядит значительно лучше.
Присоединение восточных земель к ФРГ, как и перевод российской экономики на капиталистические рельсы, начался с обещаний. Гельмут Коль торжественно пообещал западным немцам, что объединение никак не отразится на их благосостоянии. Восточным немцам он пообещал, что они в самом скором времени будут жить так же хорошо, как и западные, и что вместе они составят не только политико-экономическое, но и социокультурное единство. И уже всей Германии канцлер Коль торжественно поклялся, что она станет могущественнейшей — экономически и политически — державой Европы.
После объединения уровень жизни западных немцев снизился немедленно. Уровень жизни восточных если и повышается, то очень медленно. О единой нации пока говорить нет никаких оснований. А затраты, понесенные страной во имя объединения, осложнили борьбу Германии с ее европейскими конкурентами.
Конечно, все это промежуточный результат, и в конечном счете объединение Германии оправдает обещания Коля. Однако избиратели обычно склонны судить лидеров именно по промежуточным результатам. Но удивительно: недовольные жизнью граждане объединенной Германии в целом довольны Колем. И не только потому, что он крупный и обаятельный мужчина. Канцлер соблюдал простое условие — на фоне множественных неуспехов и трудностей что-то одно должно получиться безусловно.
Что же получилось у Гельмута Коля? Он очень быстро и решительно приватизировал ГДР. Этого оказалось достаточно.
В отличие от своего российского коллеги Гельмут Коль сумел сделать так, что все негативные последствия восточногерманской приватизации не имели к нему никакого отношения. Потому что ее проводил как бы и не он. Все в Германии знали, что ведомство, которому был поручен надзор над государственными предприятиями в бывшей ГДР и их продажа в частные руки — "Государственное ведомство по управлению собственностью" (Treuhandanstalt), только по названию было государственным. По задачам и методам работы оно скорее напоминало американскую частную коммерческую корпорацию KKR, известную во всем мире тем, что она делает деньги на скупке и модернизации предприятий и последующей перепродаже акций. Руководителем приватизационного ведомства стал кадровый бизнесмен Детлеф Роведдер. Незадолго до объединения Германии он прославился тем, что по поручению Deutsche Bank успешно санировал крупный германский концерн Hoesch. Приватизационное ведомство уведомило всех, что предполагает выручить от продажи восточногерманских госпредприятий примерно DM600 млрд. И оговорило право на соблюдение коммерческой тайны при проведении конкретных операций.
Как и в истории с приватизацией российских предприятий, население Германии недолго предавалось восторгам по поводу торжества демократии и рыночной экономики. Сумма в DM600 млрд постепенно корректировалась в сторону уменьшения, а объемы инвестиций, необходимых для предпродажной санации большинства предприятий восточногерманского госсектора, непрерывно росли. Кроме того, все чаще в прессе стали всплывать неприятные истории о махинациях в процессе разгосударствления. Самой типичной формой махинаций стало знакомое и в России "нецелевое использование бюджетных средств". Деньги, которые Treuhand получало от правительства и передавало компаниям для санации покупаемых ими восточногерманских предприятий, этими компаниями часто расходовались в западных землях ФРГ. А приватизированные, но так и не санированные восточногерманские предприятия либо просто закрывались, либо объявлялись банкротами.
Стали возникать и другие, крайне неприятные и тоже известные в России вопросы: почему нет более или менее четких данных о том, каким образом назначались цены на продаваемую госсобственность. Как сказал Ъ один германский журналист, которого мы попросили выяснить поточнее цифры: "Ну, кто решится открыто сказать, за сколько Deutsche Bank скупил пол-Лейпцига, а Dresdner Bank — весь Дрезден? Лучше замни это дело для ясности, все равно ничего точно не узнаешь".
Но всего коммерческой тайной не прикроешь. На почве приватизации возникло немало скандалов, вовсю раскрученных средствами массовой информации и оппозиционными политиками. Крупнейший из них — с судостроительной фирмой Bremer Vulkan — стоил свободы или репутации нескольким известным бизнесменам и политикам. Не стоили они ничего только Гельмуту Колю и членам его кабинета.
В этом-то и заключалась предусмотрительность Гельмута Коля, передавшего приватизацию в Германии на откуп банкирам и прочим финансистам. Среди администраторов, занимавшихся приватизацией в восточных землях ФРГ, не было ни одного, которого можно было хоть как-то связать не только лично с Колем, но и со всей правительственной коалицией. Поэтому правительство и канцлер Коль лично без малейшего неудобства критиковали все ошибки и просчеты приватизационного ведомства, нисколько не боясь того, что критика эта может обернуться против них. А когда Treuhand прекратила свое существование в 1995 году, приватизировав большее количество восточногерманских предприятий с чистым убытком для государства в DM270 млрд, об ответственности федеральных властей говорили только представители оппозиционных партий. Правительство отнеслось к этой критике спокойно, зная во-первых, что крупнейшую оппозиционную партию — СДПГ — немцы сейчас не жалуют, а во-вторых, что на то она и оппозиция, чтобы правительство критиковать.
Да и приватизаторы не особенно переживали по поводу критики: они-то знали, что выполняют поставленную перед ними задачу. А задача была сформулирована совершенно внятно и именно самим федеральным канцлером.
Когда утихли первые восторги по поводу воссоединения насильственно разделенного народа, очень многие политологи, экономисты, да и рядовые граждане совершенно определенно высказывались в том смысле, что власти ФРГ так спешили оказаться в учебниках истории объединителями Германии, что не успели посчитать, и что выгоднее было оставить два независимых государства, постепенно интегрировать их экономики, а уже потом идти на объединение.
И лишь потом стало ясно, что Коль считает лучше политологов. Он отчетливо понимал свою основную задачу: сберечь ГДР для германского бизнеса. Любая задержка с объединением могла привести к тому, что Восточная Германия была бы приватизирована всей Европой или даже США. Ради того, чтобы защитить себя и германский бизнес от такого рода опасностей, можно было пойти и на известные издержки.
Впрочем, убыточным объединение оказалось только для федеральной казны. Пока англо-франко-американские компании рассматривали вопрос о возможности покупки предприятия в восточных землях ФРГ, германские банки и промышленные компании быстро и по дешевке скупали восточногерманскую госсобственность. Им это удалось: 80% приватизированной собственности оказалось в руках западногерманского бизнеса. На долю иностранных инвесторов пришлось лишь 14%. На долю же восточных немцев пришлось лишь 6%.
Теперь реальные причины финансовой неудачи деятельности приватизационного ведомства уже не секрет для широкой публики. Ясна и роль самого канцлера. Но ни ему, ни его правительству нечего бояться. Дело в том, что приватизацию восточных предприятий все немцы считают успехом Гельмута Коля, а методы, выбранные им, пусть и не совершенно бесспорными, но весьма эффективными. Новые частные владельцы уже начали самостоятельную и настоящую санацию своих предприятий в Восточной Германии и занялись переструктурированием восточногерманской экономики. Наиболее яркий пример — Дрезден, в котором крупные электронные фирмы ФРГ и США (Siemens и прочие) создают местный вариант "кремниевой долины", ориентированной преимущественно на рынки Восточной Европы и СНГ. Завод Siemens, по оценкам европейских специалистов, уже стал самым крупным и современным предприятием по производству электроники в Европе. От приватизации выиграли и крупные восточногерманские сельхозкооперативы, действующие теперь с большой прибылью и конкурирующие на равных с западногерманскими сельхозкорпорациями.
За пару дней до встречи с Борисом Ельциным Гельмут Коль сообщил, что намерен остаться на посту канцлера на третий срок. И судя по всему, немцы готовы предоставить ему эту возможность. По данным опросов, 60% жителей Германии уверены, что Коль выиграет и следующие выборы. Стоит ли удивляться, что он так хорошо выглядит.
ЛЕОНИД СБОРОВ
Удивительно: недовольные жизнью граждане объединенной Германии в целом довольны Колем. И не только потому, что он крупный и обаятельный мужчина.
Коль считает лучше политологов. Он отчетливо понимал свою основную задачу — сберечь ГДР для германского бизнеса.
Среди администраторов, занимавшихся приватизацией в восточных землях ФРГ, не было ни одного, которого можно было связать не только лично с Колем, но и с правительственной коалицией.