Россия переводит свои отношения с Ираном на уровень стратегического партнерства. За этим стоит долгая и успешная работа МИДа. Но не российского, а иранского.
Россию в "восточной партии" ждет проигрыш, который может обернуться для нынешнего МИДа тем же, чем обернулся проигрыш "западной партии" для МИДа козыревского.
Ельцин в Хельсинки пообещал Биллу Клинтону задружиться с Востоком назло Западу. Обещание честно выполняется. Высокие гости из Китая, Индии и Ирана буквально сменяют в Москве друг друга. Наиболее ярким, даже с некоторым налетом скандальности, был в этой череде визитов приезд спикера иранского парламента (и, по всей видимости, будущего президента Ирана) Али Акбар Натек-Нури.
За несколько часов до его встречи с президентом России Борисом Ельциным германский суд обвинил руководство Ирана в террористической деятельности. Следом за судебным вердиктом страны Евросоюза (за исключением Греции) отозвали своих послов из Тегерана. На Москву решение германского суда впечатления не произвело. А если и произвело, то обратное. Депутаты Государственной думы РФ приветствовали иранского гостя стоя бурными аплодисментами.
Совпадение визита иранского спикера в Москву и европейского демарша не стоит ставить в заслугу российскому МИДу — такое спланировать практически невозможно. Но Москва, похоже, использовала совпадение как очередной жест в адрес НАТО: если Запад будет продолжать игнорировать интересы России, она найдет ему замену.
Вообще новая восточная политика России изначально носит характер импульсивности и скандальности. Она похожа не на продуманную и долговременную стратегию, а на бунт тинейджера против строгих родителей.
Спонтанность и импульсивность противопоказана политике вообще, а внешней в частности. В складывающихся партнерско-союзнических отношениях России (с Востоком вообще и Ираном в частности) Москва оказывается не ведущим, а ведомым. Дипломатический прорыв на Восток готовился не в Москве, а в Пекине, Дели и Тегеране, где в отличие от России имеются тщательно разработанные долгосрочные внешнеполитические программы. Наиболее яркий пример в этом отношении — деятельность иранской дипломатии за последнее десятилетие.
Нагнуть и перегнуть Америку
Распад СССР и появление на карте мира демократической России и 14 новых независимых стран поначалу особых перспектив перед Ираном не открывали. Репутация у тегеранского режима была к тому времени не из лучших, на него смотрели лишь как на источник угрозы и экспорта фундаментализма, особенно для мусульманских стран. Поэтому демократические власти новой России Тегеран не жаловали. Не оказалось сторонников "иранского пути развития" и среди постсоветских стран. Будущее они связывали с развитым Западом, который, как ожидалось, должен был принести в регион инвестиции и технологии.
Поэтому сначала Иран, вступивший в соперничество с Западом (и его авангардом на Востоке — Турцией) за лидерство в регионе, безнадежно проигрывал. Исламского ренессанса в странах СНГ не произошло. И тогда Иран переориентировался, его дипломатия сумела проявить удивительную гибкость и прагматизм. И внешне иррациональная исламская политика стала приобретать вполне рациональные очертания.
Поняв, что новые центральноазиатские страны настороженно относятся к иранской политике, Тегеран в отношениях с ними упор сделал на экономике. А точнее — на коммуникациях. Новым странам необходимы выходы на мировые рынки, удобная и стабильная связь с ними. Прежние коммуникации — через Россию — с одной стороны, слишком протяженные, а с другой — слишком политизированные: Москва имеет обыкновение в спорах с соседями прибегать к "транспортному аргументу".
И Иран предоставил Центральной Азии транзит через свою территорию. Вначале иранский путь освоили центральноазиатские челноки, оценившие как его дешевизну, так и спокойность. "Все-таки у тоталитаризма и диктатуры есть свои преимущества, — рассказывал мне года три назад алма-атинский коммерсант, торговавший иномарками. — Раньше я возил машины через Россию, что влетало мне в копеечку. Да и небезопасно — рэкет, милиция, бандиты. Теперь лечу в Эмираты. Переправляю машины на иранский берег. И спокойненько двигаюсь до туркменской границы. В Туркмении, как понимаешь, тоже нет разгула демократии: достаточно однажды договориться с парой начальников. А дальше — Узбекистан, который Каримов держит не слабее, чем Ниязов Туркмению. Выгодно и спокойно". Неудивительно, что иранская трасса в короткое время стала наиболее оживленной.
Но настоящий прорыв произошел весной 1996 года, когда на ирано-туркменской границе состоялось торжественное открытие нового участка железнодорожного пути. Ветка в несколько десятков километров не только соединила иранскую и центральноазиатскую железнодорожные сети, но и открыла новую трансконтинентальную магистраль, связавшую Европу с Китаем.
Другое направление экономического сотрудничества Ирана с центральноазиатскими странами — экспорт газа и нефти. Несмотря на яростное противодействие США строительству трубопроводов через Иран, Тегеран смог заключить соглашение об экспорте казахстанской нефти, добываемой, кстати, при участии американской компании Chevron. Вариант, предложенный Ираном, был настолько выгоден и удобен, что Алма-Ата не смогла от него отказаться, хотя и сознавала, что основному партнеру по нефтедобыче — США — сотрудничество Казахстана с Ираном не понравится. Тегеран предложил обменивать нефть: казахская поступает на иранские нефтеперерабатывающие заводы на севере, Иран же предоставляет Казахстану такой же объем собственной нефти уже в Персидском заливе.
А в Туркмении вслед за железнодорожной смычкой готовится смычка газопроводная, которая должна открыть туркменскому газу новый маршрут экспорта в Европу — через Иран и Турцию. С последней Иран заключил недавно соглашение о строительстве магистрального трубопровода.
Другому же амбициозному туркменскому проекту, который невыгоден Ирану, внешнеполитическая активность Тегерана препятствует. Ашхабад при поддержке США намерен создать коммуникационный коридор (трубопроводы и железную дорогу) через Афганистан с выходом на гигантские рынки Пакистана и Индии и терминалам на побережье Индийского океана. Противоречие интересам Ирана здесь очевидно: с одной стороны, ему не нужен конкурирующий транспортный коридор, с другой — он сам недавно заключил соглашение с Дели о строительстве газопровода и поставках своего газа в Индию. Нейтрализовать потенциальных конкурентов в борьбе за нефтегазовый рынок Центральной Азии и Индии Ирану позволяет афганская война. В зоне предполагаемого строительства идут бои. И Тегеран последовательно поддерживает бывшее афганское правительство в его войне с талибами, за которыми явно стоит Вашингтон.
Вообще, политическая деятельность Ирана в регионе не менее успешна, чем экономическая. Поддержав в начале гражданской войны в Таджикистане исламскую оппозицию, Тегеран постепенно нормализовал свои отношения и с официальными властями Душанбе (не отталкивая при этом от себя таджикских оппозиционеров). В результате Иран совместно с Россией оказался в коспонсорах мирного процесса в этой республике, не допустив до него западные страны.
Иран — он и в Африке Иран
Север — важное, но далеко не единственное направление активности иранской дипломатии. Более того, грандиозность иранских планов видна как раз на другом направлении — южном, а именно в бассейне Индийского океана. Ирану удалось найти общий язык с двумя самыми амбициозными странами — Индией и Южно-Африканской Республикой. Обе они претендуют на роль региональных сверхдержав в будущем столетии и имеют достаточно развитую и динамичную промышленность. В том числе и свой ВПК.
ЮАР не скрывает своих планов экономического завоевания Африки. Условия для этого более чем благоприятные. Последняя преграда на этом пути — режим апартеида — рухнула. А в результате возник взаимовыгодный симбиоз: "черное правительство", перед которым открыты все африканские двери, и мощные "белые корпорации", не имеющие равных конкурентов на континенте. Понятно, насколько выгодна Ирану дружба с будущим гегемоном Африки.
С другой стороны, "индийскоокеанская тройка" в последнее время активно сближается с Китаем — еще одним самостоятельным мировым полюсом силы. ЮАР даже принесла в жертву дружбе с Пекином выгодное сотрудничество с Тайванем, разорвав с ним дипломатические отношения.
Этот новый, еще только формирующийся блок, ядро которого составляют Китай, Индия, Иран и ЮАР, может действительно стать серьезным противовесом не только США, но и всему Западу в целом. Иран ценен прежде всего тем, что обладает огромными запасами нефти, которая отсутствует или имеется в недостаточных объемах как у его партнеров по Индийскому океану, так и у Китая и вообще всего Азиатско-Тихоокеанского региона.
А потому перспективы у такого альянса весьма солидные. Что же касается России, то и ей может найтись место в восточном экспрессе. Правда, до поры до времени.
Российско-иранские отношения примечательны тем, что интересы Ирана в них всегда очевидны, интересы России же всегда не безусловны.
Иран, как Индия и Китай, является одной из немногих стран мира, в которую Россия экспортирует не сырье, а готовую продукцию. Причем не ширпотреб, а высокие технологии — оружие, атомные реакторы. Это весомый аргумент в пользу стратегического партнерства с Ираном. Но Иран покупает у России только потому, что ему сейчас больше никто не продает. Успехи российского ВПК и Минатома на иранском рынке объясняются прежде всего отсутствием конкуренции: Запад отказывается от сотрудничества с Ираном в этой сфере. Но такая ситуация не может длиться бесконечно — рано или поздно конкуренты появятся. Не из Европы, так из ЮАР, Индии и Китая.
Война и МИД
Другие аспекты сотрудничества также носят в основном тактический и временный характер. Они обусловлены во многом активной экспансией Запада в Закавказье и Центральной Азии. То есть это партнерство можно рассматривать и как альянс двух неудачливых конкурентов против третьего — удачливого. При этом ненадежность Ирана-союзника Россия упорно замечать не хочет, хотя он это и не слишком скрывает.
К примеру, Москва и Тегеран занимают сходные позиции по статусу Каспийского моря, выступая против его раздела на национальные сектора, как этого хотят Азербайджан и Казахстан. Однако, когда зимой 1995 года Баку пригласил Тегеран к участию в разработке очередного своего морского месторождения, иранские официальные лица тут же пересмотрели свою позицию по Каспию. Но против сотрудничества с Ираном резко выступил Вашингтон (американские нефтяные компании являются лидерами в большинстве азербайджанских нефтяных компаний), и Баку отозвал свое приглашение. Только после этого Тегеран вновь вернулся на российские позиции.
Партнерство с Россией никоим образом не мешает Ирану развивать сотрудничество с Украиной, причем в самой болезненной сфере российско-украинских отношений. Киев стремится избавиться от российской монополии на энергопоставки. И Тегеран помогает ему в этом, оплачивая поставку туркменского газа на Украину в обмен на украинские товары. Интенсивно разрабатываются и проекты поставок на Украину собственно иранских энергоносителей.
Россия и Иран и геополитически, и экономически — не естественные союзники, а естественные конкуренты. Усиление иранских позиций на постсоветском пространстве идет как раз за счет России. Так происходит в Центральной Азии, где часть грузопотока, шедшего раньше через Россию, ныне переключилась на Иран. У российского Транссиба, бывшего до этого времени монополистом в трансконтинентальных перевозках, появился мощный конкурент: иранский транзит короче и дешевле, а главное, безопаснее российского.
Еще более ощутимы успехи Тегерана в Закавказье. Кавказские конфликты, отрезавшие Россию от Армении, Грузии и Азербайджана, превратили Иран в "дорогу жизни" для них. Товарооборот Закавказья с Россией неуклонно снижается, а с Ираном столь же неуклонно растет. При этом Иран не несет никаких расходов, связанных с обеспечением своего военного присутствия ни в Центральной Азии, ни в Закавказье: вместо него это делает Россия, создавая режим благоприятствования для иранской экономики.
Союз Москвы и Тегерана по афганскому вопросу тоже выгоден одному Ирану. Как и Иран, Россия поддерживает антиталибскую коалицию. Зачем нужны Ирану силы, продолжающие воевать с талибами, понятно: как уже было сказано, они препятствуют созданию конкурирующего с иранским транспортного коридора через Афганистан. А вот Россия в афганской войне несет одни расходы. И немалые: на поддержку антиталибской коалиции, охрану таджикско-афганской границы, присутствие миротворческих сил в Таджикистане.
Так что если России и отводится роль в восточном экспрессе, то это роль грузового вагона с запчастями. Того самого, который отцепят, как только в нем исчезнет надобность.
АЗЕР МУРСАЛИЕВ
В партнерско-союзнических отношениях России и Ирана Москва оказывается не ведущим, а ведомым
Россия и Иран и геополитически, и экономически — не естественные союзники, а естественные конкуренты