В субботу в Венесуэле прошли переговоры российского премьера Владимира Путина и венесуэльского президента Уго Чавеса. Получив пакет в $600 млн, переданных в качестве бонуса за разработку месторождения Хунин-6, президент Венесуэлы Уго Чавес, по информации специального корреспондента "Ъ" АНДРЕЯ КОЛЕСНИКОВА, пел Владимиру Путину за завтраком свои лирические песни про любовь: к людям или деньгам, было непонятно.
Утро в Каракасе у президента Венесуэлы Уго Чавеса начинается в четыре утра. По крайней мере именно в это время он встретил российского премьера Владимира Путина в аэропорту и поехал с ним на российский барк "Крузенштерн" завтракать (см. субботний номер "Ъ").
После этого события лились рекой, а вернее песней (об этом позже.— А. К.). И только одно оставалось неизменным: время от времени Уго Чавес говорил, не отходя от Владимира Путина, что пора завтракать, и тогда прекращались переговоры, осмотр достопримечательностей Каракаса (только в пантеон к Симону Боливару Владимир Путин поехал один — потому что Боливар не выдержал бы двоих таких харизматиков). Начинался завтрак.
Последний завтрак в этот день закончился, по моим наблюдениям, когда над Каракасом по прямому распоряжению Уго Чавеса закатилось солнце. Хотя другое солнце осталось на венесуэльском небосклоне — и это был собственно Уго Чавес, сиявший так, что на него было больно смотреть. Владимир Путин взял на себя роль луны, неярко освещавшей путь куда надо.
Церемонию встречи Владимиру Путину в этот день пришлось пережить дважды: у трапа самолета и у порога резиденции. Второй раз это была официальная церемония, с гимнами и с гвардейцами. Так не встречают премьер-министров.
Уго Чавес дал Владимиру Путину возможность хотя бы на один день снова почувствовать себя президентом (кто знает, может, он себя и так им чувствует, но тут были соблюдены еще и все формальности).
Уго Чавес вышел на крыльцо резиденции перед самым началом церемонии, и мне стало очень интересно: а правда, что про него говорят? Если правда, то он сейчас не должен был бы пройти мимо журналистов.
— Ну, как дела? — спросил он по-испански.
— Отлично! — ответил немолодой мужчина из российского посольства, очевидно, первый раз в жизни заговоривший с Уго Чавесом.
— Русский журналист, говоришь по-испански?! — восхищенно спросил его Уго Чавес.
Тот откровенно гордо кивнул.
— Не хотите после этой жары на пляж съездить? — спросил Уго Чавес посольского и остальных журналистов.
Все промолчали. Посольский кивнул. Одобрительно кивнул и Чавес. Он сделал свое дело, журналисты у него не остались без внимания, то есть, можно сказать, были в кармане. Такое впечатление, что этот человек все время борется за чьи-то голоса: то журналистов, то избирателей. Не хотелось думать, что вся эта его ежесекундная искрометная решительность вызвана банальной неуверенностью в себе, которую этому человеку все приходится подтверждать — прежде всего для себя самого.
Или, вернее, наоборот, хотелось так думать.
Когда Уго Чавес отошел, посольский, помолчав, вздохнул:
— Нет, я, наверное, сегодня не смогу... при всем желании...
— Чего не сможете? — удивился я.
— На пляж с Чавесом поехать. Дел накопилось... — пробормотал он.
Хотелось, конечно, сказать, что его с Чавесом туда никто и не приглашал, тем более Чавес. Венесуэльский президент просто предложил журналистам съездить на пляж. Но я ничего не сказал. Это было бы слишком жестоко. Гораздо лучше, если человек до конца своих дней будет жить с мыслью, что он отказался позагорать с Уго Чавесом, потому что у него в этот день было много других дел (например, надо было писать телеграмму в Москву об этом чрезвычайном событии).
Потом началась церемония встречи, и заиграл российский гимн. Дело было не музыке и не в том, что ее было очень много... целый (казалось, симфонический) оркестр... и не в том, что она все время была ужасающе не туда... И уж не в том, что такого вызывающе настырного и бездарного исполнения гимна я еще нигде не слышал... С чем это можно было сравнить? С теми звуками, которые оркестранты перед концертом одновременно бурно извлекают из своих инструментов?.. И все-таки не то...
Но главная проблема состояла в том, что кто-то еще подпевал, и громко, и сразу многими голосами, и каждый голос был на ту мелодию, который его обладатель услышал в этом гимне. Я сначала подумал, что, может быть, это члены российской делегации, вздохнув после очередного завтрака, решили позволить себе расслабиться и попеть, каждый о своем, наболевшем. Я присмотрелся к ним — нет, они молчали, словно набрали в рот воды (я понимал, почему: в действительности боятся раскрыть рты, чтобы не выдать истинных своих чувств при исполнении родного гимна).
Тогда я с опаской посмотрел на членов венесуэльской делегации: эти люди могли ведь запеть и просто так, от души. Но и они молчали!
И только на последнем куплете я все понял. Это пели гвардейцы, то есть те, кому положено. Те, кто, видимо, и репетировал до изнеможения на плацу под палящим (вернее, испепеляющим) венесуэльским солнцем (на этот раз я не имею в виду непосредственно Уго Чавеса). А главная беда самих гвардейцев состояла в том, что ободки, на которых обычно держатся роскошные гусарские кивера, похожие на перевернутые ведра, были закреплены не под подбородками, а на них, по сути в самих зубах. Очевидно, в этом состоял особый венесуэльский шик.
Если бы Владимир Путин знал, что российский гимн будет когда-нибудь исполнен таким образом, вряд ли он бы, мне кажется, так яростно боролся в свое время за его возвращение.
Переговоры и завтраки продолжались после этого около восьми часов. Причем когда члены российского протокола предлагали совместить, например, переговоры в расширенном составе с завтраком, то встречали искреннее непонимание коллег. Вскоре выяснялось, что это и в самом деле невозможно. На переговорах в расширенном составе Уго Чавес вряд ли позволил бы себе спеть пару песен русским друзьям под микрофон, а тут — да, спел. (Примерно такие сентиментальные латиноамериканские песни вы можете каждый день слышать в баре "Че" в Большом Черкасском переулке, в центре Москвы.)
Хотя, с другой стороны, именно на переговорах они, возможно, были бы более уместны.
Когда в 16-й раз объявили, что пресс-конференция по итогам переговоров начнется через три минуты,— мне кажется, я начал понимать испанский.
Но и тогда они не начались: я видел: как из зала через толпу журналистов бросились к выходу, потому что их срочно вызвали, помощник Владимира Путина по международным вопросам господин Ушаков и вице-премьер Игорь Сечин, которого Уго Чавес с некоторых пор уже и прилюдно называет Игорем (хотя ко всем остальным, которых знает,— исключая, конечно, премьер-министра России,— прибавляет фамилию: он хорошо ценит вес своей благосклонности).
Наконец вошли премьер-министр и президент. Никто в зале, до отказа забитом венесуэльскими чиновниками, не садился: аплодисменты перешли в исполнение гимнов... Потом было прямое включение с военного аэродрома, где "на рамке 4" были выставлены четыре вертолета Ми-26, привезенные из Москвы в рамках договора о поставках по линии ВТС, а также самолет Су-30. Все они вызывали искреннее восхищение Уго Чавеса. Он долго говорил о значении этих вертолетов для стабилизации обстановки в мире, а потом попросил высказаться Владимира Путина.
— Удачи вам,— произнес премьер.
В присутствии двух лидеров начали подписывать соглашения (их было больше 30). Одним из первых оказался договор о поставках продукции АвтоВАЗа в Венесуэлу: скоро сюда придут 2250 машин (то есть договор на сумму около $2 млн; полет двух российских госсамолетов туда и обратно обошелся дороже).
Уго Чавес предложил присутствующим записываться в очередь, потому что надежные машины будут продаваться недорого, и сказал, что ему хотелось бы желтую, но зеленая тоже хорошая.
— Записывайтесь, товарищи! — повторил он.— Чтобы у каждого была такая машина! Мы это быстро продадим, за месяц!..
Автодилер из него вышел бы неплохой — если только он при этом сохранит свою основную должность.
Борис Ковальчук, глава "Интер РАО ЕЭС", подписал меморандум с венесуэльской Petroleos о строительстве электростанций на венесуэльском коксе (в данном случае — коксующемся угле).
Особое значение придавалось передаче документов, подтверждающих получение Венесуэлой первого транша бонуса, который Национальный нефтяной консорциум (сюда входят все ведущие нефтяные компании России: "Роснефть", ЛУКОЙЛ, ТНК-BP, "Сургутнефтегаз", "Газпромнефть"...) должен был передать Венесуэле.
Транш составляет $600 млн (останется внести еще 400) за возможность участвовать в проекте "Хунин-6" по разработке нефтяного месторождения в бассейне реки Ориноко. Про это месторождение Уго Чавес несколько раз с наслаждением сказал, что оно — самое крупное в мире. И не отказал себе в удовольствии заглянуть в переданный ему пакет документов — с таким видом, как будто там и в самом деле лежали $600 млн наличными. Лицо его при этом сделалось таким обрадованным, что они, похоже, и в самом деле там были.
Господин Чавес добавил, что если все будет благополучно (то есть если до него дойдет и второй транш), то консорциум (российской стороне в СП с Венесуэльской нефтяной компанией принадлежит 40%) получит доступ к месторождениям Аякучо-2, Аякучо-3 и Хунин-3.
Для глав российских нефтяных компаний, которые сидели в зале, слова эти звучали музыкой (с душой исполненного российского гимна).
— Педовеса (глава Венесуэльской нефтяной компании.— А. К.) много берет! — удовлетворенно сказал Уго Чавес, взвешивая в руке пакет.
Это был своего рода ответ упрекам оппозиции в том, что Уго Чавес распродает нефтяные богатства Венесуэлы русским (упрек в целом справедливый).
Венесуэльский президент рассказал и о том, что подписан меморандум о поставках в Россию бананов, кофе, какао... Один из членов российской делегации, участвовавший в переговорах по этому поводу, пояснил мне, что Венесуэла вообще никогда раньше экспортом, например, бананов не занималась (в отличие от соседнего Эквадора). Она их в основном жарила и ела. И предложение состоит в том, чтобы российская компания не только поставляла бананы из Венесуэлы, а и выращивала их там. И не жарила и не съедала, а отправляла в Россию.
Ничего не было сказано о поставке большого количества самолетов российских Ан-148 (накануне об этом говорилось как о деле решенном). Точно так же Венесуэла решила не покупать нескольких Бе-200 и ограничиться одним.
Владимир Путин и Уго Чавес перешли к заявлениям и ответам. Это было многообещающе — еще минимум на час. Но все-таки интересно.
— Кто-то написал,— спросил Уго Чавес,— что 20-й век был американским веком?! Нет! Кто может не оценить влияния на мир русской революции?! России?!
Он оглядел зал. Нет, желающих не было.
— России, которую поднял ты и которую возглавляет сейчас Дмитрий Медведев с твоей неоценимой поддержкой!.. А вот что сказал Владимир Путин в своей знаменитой мюнхенской речи про многополярный мир!.. Эта речь и была началом многополярного мира! История оценит этого человека!..
Владимир Путин скромно добавил, что по сравнению с тем, что он говорил тогда, к международным делам со стороны некоторых их участников добавились глобальные финансовые махинации.
Его спросили, будет ли второй транш на $400 млн в качестве входного билета на Хунин-6.
— Мы же в преддверии Пасхи: не обманем! — засмеялся господин Путин.
Правда, Пасха-то уже наступила. И с этой стороны моральных обязательств больше нет: до следующей.
Прозвучал вопрос о кредите в $2,2 млрд, который Венесуэла попросила у России. Господин Путин ответил, что такой запрос действительно был, и Россия готова выделить кредит. Правда, Венесуэла после этого решила от него отказаться. Президент Венесуэлы восторженно подтвердил это.
Уго Чавес, заметив, что каждый раз, когда он встречается с Владимиром Путиным, мировая цена на нефть поднимается (то есть как перед войной в Ираке), и вручил российскому премьеру высший орден республики — орден Либретадора.
Журналист ВВС Уильям Грант спросил, не угрожают ли оружейные поставки из России мировому порядку.
— Хорошо, Уильям Грант... — со вздохом произнес Уго Чавес.— Лондон, значит? Лондон. И вы здесь, да?
И это были его последние спокойные слова. Уго Чавес требовал у британского журналиста, чтобы тот обозначил арсенал английской королевы, которым она воевала за Мальвинские (Фолклендские.— "Ъ") острова.
— И хватит угрожать Аргентине! Мальвинские острова принадлежат Аргентине! Посмотрим, какой у нее там арсенал!... У нас 24 "Су". Всего лишь 30 вертолетов! Это минимальный объем для защиты страны! Но мы можем защитить и Аргентину!
Владимира Путина тоже захватил этот энтузиазм. Он напомнил, что "если сложить все военные расходы всех стран мира, они все равно будут меньше, чем военный бюджет США!".
При этом он в какой-то момент словно с каким-то недоумением остановился и добавил, что вообще-то США — дружественная России страна. Но Уго Чавесу было достаточно и того, что уже сказал его коллега. Уго Чавес хотел видеть себя победителем в любой схватке, даже с невидимым противником и видимым союзником.
И даже теперь он им был.
По крайней мере в собственных глазах.